Кот и хозяин. История любви. Продолжение

— Нортон — типичный кот, — сказал я уверенно. — А коты постоянно прячутся. Просто наш никогда этим не занимался. Он ждет меня дома.

Дженис признала, что я знаю кота лучше, и улетела в Мемфис. Я покрутился по офису, съел кусок торта, выпил вина на прощальной вечеринке и примерно в четыре часа вернулся в квартиру Дженис забрать раскаивающегося (в этом я был уверен) Нортона.

Я позвал Нортона с порога. Тишина. Я снова позвал нежно. Ноль. Впервые с момента соединения наших жизней желудок свело от беспокойства. Итак, я приступил к тщательному обыску: пытался найти кота в шкафах, вытащил все вещи из ящиков, вставал на стулья, внимательно осматривал углы и потаенные места верхних полок, залазил под кровати и ласково звал Нортона. Кота нигде не было.

Я вполне зрелый человек, сформировавшаяся личность. За свою жизнь я достаточно много переживал и беспокоился, но, думаю, со всеми трудностями и неприятными моментами справлялся с достоинством. У меня нет предрасположенности к повышенной активности, панике или истерии. Однако при мысли, что мой четырехкилограммовый, необычайно доверчивый, сладкий и холеный кот оказался в городе, потерялся на зловещих улицах Нью-Йорка, я начал судорожно метаться, паниковать и истошно причитать. За окном бушевал ураган: порывы ветра, раскаты грома и вспышки молнии накрыли город пеленой ливня. Остатки смелости и уверенности растворились в страхе за маленького Нортона на улице, я зарыдал в голос.

Я сразу позвонил друзьям, Кейтлин и Доминику. Кейтлин — одна из моих самых близких подруг. Она готова ради меня на все. Доминик говорит по-английски с британским акцентом. Я был уверен: он не даст воли эмоциям и будет держать себя в руках. Всхлипывая и подавляя рыдания, я наконец смог рассказать о случившемся. Через полчаса Кейтлин и Доминик приехали в квартиру Дженис и помогли мне разобрать жилище на части. «Нортон здесь, — сказал Доминик. — Вне всяких сомнений». Уверенность друга придала мне силы, но надежда быстро угасала, поскольку поиск не дал результатов.

Мы отодвинули диваны, вытащили все вещи из шкафов, подняли крышки батарей и половицы, передвинули невероятно тяжелые предметы кухонной техники. Все время я непрерывно звал Нортона, но кота как ветром сдуло. Внезапно я обнаружил открытое окно. Когда Нортон находится в квартире, мы всегда закрываем окна или оставляем маленькую щелку для проветривания. Сканируя каждый сантиметр комнат в поисках кота, я заметил, что окно в гостиной открыто практически на семь с половиной сантиметров, причем сверху, примерно в трех с лишним метрах от пола. Я был уверен: Нортон сбежал именно через эту щель, хотя коту потребовалась ловкость Геркулеса, он должен был прыгнуть на стул, затем забраться на верхнюю книжную полку и выбраться через узкую щель в три дюйма. Нортон не подумал, что возвращение станет трудной задачей, придется либо прыгать на крышу, либо спускаться по фасаду здания на улицу. Я считал, что мы взяли след. Оставалось найти беглеца. Поиски начались в Сохо. Ураган свирепствовал. Мы заходили в каждый магазин в радиусе двух кварталов от квартиры, опрашивали людей. Но никто, кроме трех промокших насквозь сумасшедших, не видел маленького серого мокрого вислоухого кота. Нортон исчез, хотя мы осматривали каждый сантиметр, каждый закоулок, щель, выкрикивая имя кота всякий раз, когда обнаруживали укромное местечко, где он мог спрятаться. В процессе поисков я узнал о Кошачьем законе № 3 Линды Уинер, что принесло мало утешения, но стало единственным положительным моментом.

Линда Уинер, моя подруга, ведет рубрику в газете «Ньюсдей» и считается большой любительницей кошек. За всю жизнь у Линды была дюжина питомцев, включая кота по имени Ишкабибл. Кошачий закон № 3 был принят после исчезновения Ишкабибла. Он гласит: «Никогда не называйте животное именем, которое стыдно произнести вслух».

Итак, Нортона не было в районе, где находилась квартира Дженис. Мы разделились на две группы. Доминик и Кейтлин расширили диапазон поиска, ушли на несколько кварталов вперед, прочесывая здания и аллеи, которые испуганному коту могли показаться безопасными, сухими и тихими. Я должен был с помощью домовладелицы проникнуть на задний двор дома Дженис. На территории здания находился приличный сад и патио с гаражом-мастерской. Знакомые места для Нортона, он мог убежать именно туда. Надежда таяла, но я взял себя в руки и пошел к домовладелице. К сожалению, дома была только ее мать. Женщина впустила меня на территорию и решила помочь. Миссис Флейман — потрясающая леди, но ей восемьдесят и она плохо слышит. На самом деле мать домовладелицы практически глухая. Трудно передать словами мое состояние, я начал беспорядочно метаться и не был готов к беседе, слова заглушал ливень, фразы исчезали в укромных уголках и щелях заднего двора. «Боже, бедный котик», — причитала старушка. Я не хотел слушать про «бедного котика», лучше бы мне сказали, что Нортон в сухом и безопасном месте. Я просто угрюмо кивнул в ответ.

— Сколько ему лет? — поинтересовалась она.

— Восемь, — ответил я.

— Четыре недели? — вскрикнула бабуля. — О Боже!

— Восемь лет, — повторил я. — Ему восемь.

— Как вы могли выпустить четырехмесячного котенка на улицу? В такую погоду!

Меня всегда забавляет и смешит такое ненормальное недопонимание. Но оказалось, что в процессе безнадежного поиска я полностью утратил чувство юмора, поэтому всячески старался не обращать внимания на причитания старушки и начал поиски в саду.

— Как его зовут? — спросила она, пока я рыскал по клумбам.

— Нортон, — пробормотал я.

— Морис? — переспросила она.

— Нортон, — поправил я. — Не Морис, Нортон!

— Морис, — начала звать старушка. — Иди сюда, Морис!

— Нортон! — проворчал я. — Его зовут Нортон!

— Морис! — продолжала звать она, а затем начала бормотать, как можно выпустить котенка, которому одна неделя от роду, из дома, когда за окном бушует ураган.

— Его зовут не Морис! — завизжал я. — Его зовут Нортон! И ему не неделя! И даже не четыре! Ему восемь лет!

— Неделя, четыре или восемь, какая разница? — пожала плечами она.

— Восемь лет! — заорал я как можно громче. — Ему восемь лет!!!

— Какая разница? Уверена, он погиб.

Опущу подробности разговора, не стану описывать вздувшиеся вены на шее, просто скажу, что тщательный поиск на заднем дворе был таким же успешным и плодотворным, как и предыдущие попытки найти Нортона. Мой любимый кот исчез.

В условленное время мы встретились с Кейтлин и Домиником у Дженис. Промокшие до нитки друзья не сообщили ничего утешительного. Я позвонил Дженис в Мемфис и оставил сообщение на автоответчике ее подруги — своего рода монолог зомби, хотя я старался говорить спокойно: «Привет. Это я. Так и не нашли. Он ушел. Не знаю, что делать. Остается только ждать». Кажется, я даже не попрощался, просто всхлипнул и положил трубку. Это было четвертое или пятое сообщение, отправленное Дженис.

Постепенно все жители квартала подключились к поиску. Домовладелица Дженис, Сильвия, пришла домой, увидела безумную активность, узнала, что случилось, и начала звонить соседям. Теперь все перезванивались в надежде узнать, кто видел потерявшегося кота со странными ушами. Одна милая леди позвонила на квартиру Дженис и сообщила, что видела Нортона. При более детальном опросе выяснилось, что дама встретила заблудившегося кота во дворе за день до происшествия. Я участливо объяснил, что Нортон ушел из дома утром и, возможно, другой несчастный разыскивает вчерашнее заблудившееся животное.

В семь тридцать вдобавок к разгулявшейся непогоде стало темнеть. Приближалось время ужина с мистером Рэндом Хаусом. Понимая, что ничего не могу сделать для Нортона, я взял себя в руки и поехал в ресторан, решив позже возобновить поиски или просто ждать у Дженис.

Ужин превратился в кошмар. На вопросы, как я вижу компанию в будущем, какие перспективные направления деятельности компании мне известны, я мрачно бормотал что-то невнятное, отворачивался и отсутствующим взглядом смотрел на стену. Молчание прерывалось протяжными и громкими вздохами. После салата и горячего подали десерт. Я настолько безучастно ковырял в тарелке, что моя депрессия отбила аппетит у исполнительного директора и повлияла на его отношение к моей персоне. Я ничего не мог поделать. Жизнь закончилась.