Из жизни Вадима Осипова

Вечером, когда на кухонном столе вроде без повода появилась бутылка «Киндзмараули», Илона удивилась:

— Что-то мы зачастили. Пяти лет не прошло, а мы опять вдвоем выпиваем.

Но, узнав причину, согласилась с ее вескостью и стала успокаивать мужа, что расстраиваться здесь нечего. Учитель должен быть счастлив, когда ученик превосходит его.

Отец не стал объяснять, что в утешениях не нуждается. Грустно, конечно, когда понимаешь: мечты не осталось. И даже тот факт, что не осталось мечты не потому, что не сбылась, а как раз наоборот, на настроение не влияет.

Лена

25 января. Начало каникул у студентов. И даже если остались хвосты — на пару недель о них можно забыть. Как-нибудь пересдадим. Потом. А пока отрываться!

Вадим с двумя друзьями ехал на пригородной электричке в дом отдыха «Руза». Оба спутника были студентами-математиками. Один, Саша, учился на мехмате МГУ, второй, Дима, на факультете математики Педагогического института имени В.И. Ленина. Раньше все они учились в одном классе.

Дима считался гением, выигрывал все олимпиады, но в МГУ, куда поступал с другом, баллов недобрал. Истинная же причина банальна до скуки — Дима по паспорту значился евреем. А в педагогический евреям поступать дозволялось.

Дима не унывал. Как ни странно, на Сашу он обиды не затаил. Да и Саша вел себя более чем корректно, искренне костылил антисемитов и был обижен на них всей душой за то, что разлучили с другом.

Вадим сошелся с друзьями-математиками в школе. На ниве преферанса. Он — шахматист, они — математики. Соперники достойные.

В этой поездке решили друг против друга не садиться, а, наоборот, сыграть «на лапу» и нагреть какого-нибудь лоха, у которого хватит ума играть против троих друзей.

Никто передергивать, подтасовывать карты не собирался. Просто где-то можно «ошибиться» на вистовке, когда-то на торговле — не загонять партнера на более сложную игру. Что объяснять — кто играл, и сам знает, а кто не садился за преферансный стол, все равно не поймет.

Вышли в тамбур покурить. В вагоне было потеплее, успели надышать, а в тамбуре холод пробирал до костей. Тогда в Москве зимы стояли не то, что сейчас. По ночам частенько переваливало за тридцать, а утром минус двадцать — норма.

— Значит, так, — начал Вадим, который любил во всем четкий порядок и ясные договоренности. — Первые два дня, ну, максимум три, играем, отбиваем стоимость путевок и сигарет и завязываем. Дальше — лыжи!

— А если попрет? — вскинулся Дима.

— С твоим еврейским счастьем? — поддел Саша.

— Кончайте балаболить! — попытался навести порядок Вадим. — Тишина в библиотеке! Я повторяю: два дня играем — и все!

— Слушай, ты, юрист полуфабрикатами, — задирался Дима, — ты же сказал — три! А собственно, что я придираюсь, ты ведь не математик, тебе точность чужда как буржуазная философия. Закон — что дышло, куда повернул…

— Завязывай, — встрял Саша. — Вадик дело говорит. А то будем все две недели сидеть с утра до ночи и дымить! Я — за! Три дня — и точка!

— За девочками побегать захотел? Хотя бы по лыжне? — Дима пребывал в прекрасном настроении и не собирался униматься.

— Не, мужики. Я девушке предложение сделал. Договорились — до пятого курса гуляем, а дипломы получим — женимся. Так что по девочкам я — пас!

Вадим и Дима вытаращились на Сашу.

— Ты что?! Офигел?! — заорал Дима.

— Не шутишь? — поразился Вадим.

Саша насупился и ответил:

— Я серьезно. Мы так решили. Но играть все каникулы с утра до вечера я не собираюсь.

— А у меня период острого херостоя! — вдруг радостно сообщил Дима. — Так что я на картах не настаиваю.

— Ну и ладушки, — заключил Вадим. — Я тоже с удовольствием от девчонок отдохну. В Москве достали. У нас на курсе неженатых парней — по пальцам пересчитать.

— «Тоже» — это как кто? Как я? — поддел Дима.

— Ты у нас донжуан-теоретик Нет, я как Саня — в монастырь! Все! Договорились! Докурили? Тогда пошли, а то окоченеем! — закончил разговор Вадим.

Когда московская электричка подкатила к платформе Звенигород, автобус, присланный из дома отдыха забрать заселяющихся, стоял с включенной печкой. Но помогало это не сильно. Как и в электричке, окна покрывали морозные узоры, Разумеется, студентам, рассаживавшимся шумными группками по салону, было не до художественных изысков природы. А Вадим стал разглядывать рисунки на стеклах. Все разные.

— Девочку высматриваешь? — поинтересовался Дима. Он мог думать только об одном и именно об этом.

— А? Что? — не понял Вадим, увлеченный мыслями.

— Девочку, говорю, приглядываешь, монах?

— Да иди ты! Посмотри, какие узоры! — Вадим был раздосадован, что его оторвали от созерцания нерукотворных красот. В Москве не хватало времени замечать прелести природы. Учеба, работа, учеба, работа…

Вадим зло добавил:

— Я понимаю, раз на стекле не математические формулы, это для тебя китайская грамота!

— Так! Оставим дискуссию. Действительно красиво! — согласился Саша.

— Да у вас антисемитский сговор! — не унимался Дима. — На моей родине, в Палестине, такого мороза не бывает. И автобусы даже в тамошние холода хорошо отапливаются. Так что у меня нет генетической предрасположенности восторгаться морозными натюрмортами.

— Слушай, потс, у тебя еврейской крови не больше, чем у меня и Сашки, — уже расслабившись, парировал Вадим. — Так что нос не задирай. Давай лучше посмотрим, какой кусочек сыру подойдет стае проголодавшихся сексуальных воронов.

— Без меня! — быстро отреагировал Саша, обращаясь скорее к самому себе, нежели к друзьям.

— Самовнушение — великая вещь! — заметил Вадим.

Саша надулся и демонстративно отвернулся к окну.

Минут через пять, когда обзор спутниц завершился, Дима сказал:

— Ничего интересного. Придется лицо платком накрывать.

— Ох ты, наш спермотозавр! — отозвался Вадим. — Ты еще пойди первый поцелуй выторгуй, «шпициалист».

— Замажем? — предложил Дима.

— На что? Кто первым из нас поцелуется? — Вадим тоже завелся.

— Ну! Только это не «на что», а «о чем». Ты, юрист недоделанный, мог бы точнее формулировать. А вот «на что», это надо решить.

— На блок «БТ», и заткнитесь! — подытожил Саша.

Очередь на регистрацию и расселение выстроилась длинная. Прямо за Вадимом, Сашей и Димой щебетали три девчонки. Одна из них, глазастая и высокая, привлекла внимание Вадима. Но ее неприступный вид и холодный взгляд, которым она одарила Вадима при первой же попытке заговорить, остудили интерес.

Неожиданно девушка, приглянувшаяся Вадиму, уронила кошелек Вадим наклонился и, подавая его, как мог ласковее улыбнулся.

Девушка смерила Вадима откровенно прохладным взглядом и, капризно вскинув голову, бросила:

— Благодарю!

Вадим подумал, что девица явно зазнается, причем без особых к тому оснований. Ну глазки красивые, ну фигура…

Вадим вспомнил другую девушку, с которой его дважды самым неожиданным образом сводила судьба. Знакомства не получилось, но он даже рассказ о ней написал. Вернее, не о ней, а о своих встречах с ней.

Первый раз Вадим увидел Девушку, когда пошел с родителями в «Современник», что находился тогда рядом с гостиницей «Пекин». В антракте его внимание привлекла девчонка с потрясающей фигурой и греческим профилем. В глаза бросалась седая прядь в черной до синевы челке. Может быть, волосы и не были такими уж необычайно черными, а казались вороньими благодаря седой пряди.

Когда спектакль закончился, Вадим с родителями сели в троллейбус. И, случаются такие совпадения, в этот же троллейбус вошла Девушка. Она была с молодым человеком. Вадим пожирал ее глазами. Но Девушка, увлеченная разговором, не взглянула в его сторону.