Пепел (Бог не играет в кости)

— Это что вы мне такое вкололи, девоньки? — вышло вполне внятно, и Берл приободрился. — Спишите рецептик. Колбасит круче героина.

Фанни прыснула:

— Я ж тебе говорила, он остроумный…

Клара подняла на Берла холодные светлые глаза:

— Рецептик?.. Рецептиков-то у нас много… — она кивнула на сервировочный столик, где рядом с набором хирургических инструментов лежало несколько шприцев. — Только зачем тебе рецептик, парень? Ты отсюда в любом случае выйдешь по частям, в нескольких пакетах. Вопрос только в том, будет тебя Отто живым разделывать или сначала уколет.

— Ага… Внезапная остановка сердца, — понимающе улыбнулся Берл. — Как у Гюнтера. Как у Янива и герра Брайтнера…

— Правильно, — кивнула Клара. — Вот этот, видишь? — Она показала Берлу красный одноразовый шприц. — У нас тут химия на все вкусы, тебе понравится. Это, к примеру, развязывает язык. Правда, не всем, зависит от организма. Так что Отто сначала попробует химией, а потом уже перейдет к хирургии. У него все по науке.

— Что ж, — заметил Берл. — Приятно попасть в руки квалифицированного специалиста. А где он сам-то, ваш легендарный Отто?

— Зря торопишься, — Клара усмехнулась. С прежней, медленной улыбкой она смотрелась намного лучше. И распашонка ей шла намного больше, чем этот мышиный костюм. — Сейчас он приедет, уже скоро. И не один. Уж больно твоя наглость боссу нашему понравилась, непременно хочет повидаться, пока ты еще в товарном виде.

— Повидаться… отчего ж не повидаться, особенно с боссом. Погоди-ка… — вдруг вспомнил Берл. — Который теперь час?

— Полтретьего, — ответила сердобольная Фанни. — Клара правду говорит — зря ты торопишься…

Половина третьего… обидно. Берл закрыл глаза. Мысль о несостоявшейся встрече с Колькой была для него невыносимой. До этого момента он автоматически пытался делать хорошую мину при плохой игре, бодрился, как мог, изо всех сил изображал невозмутимую уверенность в собственных силах. Судя по презрительному клариному взгляду, со стороны это выглядело довольно-таки неуклюже, но Берла мало волновал взгляд со стороны. Он старался, в основном, для себя самого. Ему не раз уже приходилось оказываться в ситуациях, которые многие назвали бы безнадежными, безвыходными, и, тем не менее, выкарабкиваться из них с минимальными потерями. Секрет выживаемости заключается именно в том, чтобы не терять надежду. Стоит прекратить поиски выхода, и ситуация действительно станет безвыходной. Вывод прост: если хочешь выжить, то никогда не отчаивайся, сохраняй присутствие духа, не впадай в панику, в бесплодную жалость к самому себе, в бесполезные переживания о пролитом молоке.

Неуклюже задирая Клару, Берл прежде всего подготавливался сам, строил укрепления, закапывал поглубже собственную слабость, собственный страх. Судя по всему, на этот раз испытание ему предстояло нешуточное: эти люди навряд ли дадут себя обмануть. Боль, конечно, — вещь крайне неприятная, но Берл знал, как с ней справляться, отключая сознание, уходя в бесчувственность. В крайнем случае, если уж станет совсем невмоготу, если Отто и в самом деле окажется таким «специалистом», каким описывает его Клара, всегда остается последнее убежище — смерть. Берл не сомневался, что сможет убить себя в случае надобности. Но было бы преждевременно думать об этом сейчас, пока еще не произошло ничего, кроме тщательно рассчитанного психологического давления со стороны двух этих превосходных профессионалок. Клара и Фанни талантливо разыгрывали перед ним спектакль первоначального «размягчения», запугивания подследственного.

В общем, ситуацию следовало признать отвратительной, но пока терпимой. Если бы не мысль о Кольке… Берл представил себе Кольку, стоящего на набережной с диковинным цветком телебашни за спиной. Вот Колька ждет, еще на что-то надеясь, ежится на свежем осеннем ветру, поднимает воротник, переминается с ноги на ногу… вот он, потеряв, наконец, терпение, смотрит на часы… вот он покачивает головой: мол, надо же!.. вот он презрительно сплевывает в воду, затаптывает окурок и уходит, не оглядываясь. Уходит, не сомневаясь в своей окончательной оценке паршивого «кацо», труса и враля, поначалу представлявшегося совсем-совсем другим. Отчего-то эта картина казалась Берлу наиболее ужасной из всего происходящего с ним в данную минуту, что выглядело более чем странным ввиду разложенных на столике инструментов. Самое плохое, что колькина оценка действительно могла оказаться окончательной, потому что берловы шансы выйти из этого подвала в целом виде, а не аккуратно упакованным в десятке отдельных мусорных пакетов, были очень невелики. Он, увы, уже не мог ничего поправить, объяснить, рассказать. Черт!.. Берл скрипнул зубами.

— Смотри-ка, проняло бедуина, — удовлетворенно заметила Клара, закуривая новую сигарету. Наверху хлопнула дверь, послышались шаги; два человека спускались по лестнице. Берл автоматически посчитал ступеньки… глубоко… с улицы наверняка не слышно ни звука, как ни вопи. Хороший они тут себе застеночек устроили…

В дверном проеме появилась долговязая фигура Отто; на секунду он приостановился, оценивая ситуацию. А за ним… за ним, блеснув бриллиантовой булавкой, в комнату вошел знакомый седовласый господин в дорогом костюме. Господин Эрнст Шульц, заведующий отделом золота и нумизматики одного из крупнейших европейских банков. Приятно улыбаясь, он встал напротив Берла, слегка покачиваясь с пятки на носок и сложив руки внизу живота.

Берл кивнул:

— Нет, не ожидал. Но согласитесь, все-таки я вас нашел, а не вы меня. Не сразу раскусил, но это не страшно, вопрос времени. Главное, нашел. Я бы все равно к вам вернулся…

Шульц усмехнулся:

— Извините за банальность, молодой человек, но история не знает сослагательного наклонения. Я, видите ли, тоже иногда забавляюсь подобными вопросами: что было бы, если бы?.. Захватывающее занятие для человека с воображением. Клара, девочка…

Последние два слова он произнес, не оборачиваясь и даже не меняя тона, но Клара поняла мгновенно.

— Извините, босс… — она аккуратно загасила сигарету в пепельнице.

«Уважают…» — подумал Берл.

— Но это все, конечно, забава, — продолжил банкир. — А мы здесь собрались для дела, не так ли? Как вы полагаете, дорогой господин… ээ-э…

— …Липс, — подсказал Берл.

— Ай-я-яй… — покачал головой Шульц. — В вашей ситуации полезнее говорить правду, господин… ээ-э…

— …Липс, — подсказал Берл.

— Хорошо, — сдался Шульц. — Пусть пока будет Липс. Думаю, что, поговорив с Отто, вы вспомните и остальные имена, как свои, так и чужие. Вспомните и расскажете. А рассказав, будете очень жалеть, что больше вам рассказать нечего. Не знаю, почему, но таково свойство всех собеседников нашего Отто. В нем умер замечательный психолог.

— Еще не умер, — сказал Берл. — Но я намереваюсь исправить эту неточность. Кстати, вместе с психологом в нем умрут и все остальные профессии.

Фанни хихикнула. На лошадином лице Отто не отразилось ничего. Он просто ждал, когда потребуются его услуги, как робот ждет нажатия кнопки «пуск».

— Вы большой шутник… — Шульц не переставал сердечно улыбаться. — В вашем положении… Интересно, это свидетельствует о развитом чувстве юмора или, наоборот, о недоразвитом рассудке? Но я начал спрашивать вас о чем-то другом, господин Липс: как вы думаете, какова причина моего приезда сюда?

Банкир замолчал со значительным видом учителя, задавшего классу особо каверзный вопрос. Берл пожал плечами.

— Трахнуть Фанни? — спросил он, добросовестно морща лоб. — Это было бы очень кстати, господин Шульц. Бедняжка ужасно страдает от недостатка тяжести. Подарили бы ей гирю, что ли… или штангу, это даже удобнее. Там…

Берл уже было собрался развить тему использования штанги для решения фанниных проблем, но девушка остановила его звонкой пощечиной.

— Правильно, Фанечка, — одобрил Шульц. — Наглость должна быть наказуема. Наглость, господин Липс! — Вот ответ на вопрос о причине моего приезда.

Он прошелся по комнате, сосредоточенно глядя в пол, как будто собираясь с мыслями.