Ангел Мертвого озера

м можно потерпеть годок - пусть налижется, - и столкнуть её с балкона. Она была в той квартире, выходила на хлипкий балконишко... Или сбросить тетку в метро под поезд. Она такое в кино видела. В толпе кто заметит, если самой заорать покруче и грохнуться в обморок. В общем, вариантов не счесть. Грибы-поганки отдельно стушить в сметане, а себе беленькие. Главное, не перепутать, но она себе не дура. Тогда ей останется квартира, и она выйдет замуж за шофера Эдика. Он, конечно, тот ещё жук, но ей с ним хорошо. Она обучила его, как ей нравится, он - как ему. Покруче, чем с жадной слюнявой теткой.

Все дело в старухе, которая креститься начала, к попам бегает, поставила Ивану Ивановичу белый крест со словами "Да простится заблудшему".

Интересно, взрывал старик бомбу или оговорил себя, с ума спятив? Ей нравится второй вариант, он её побуждает к размышлениям о подлой человеческой сущности. Взрыв, по её уму, чище, чем дурной мозг.

Вечером она бежит в подвал к Эдику. Там полно народу, нанюханного и нашприцованного. Они с ним в эти игры не играют. У них есть любимец "Сапрошин", 98 руб., "бутылка-пулечка, попади, родная в цель". Они прячутся с Эдиком между кирпичными трубами, промеж которых - детский выброшенный матрасик, под матрасиком изголовьице из сидения от старой машины. Эдик сам все нашел, и инвентарь, и место. Оно далеко от общей тусовки, потому они входят не через подвальный вход, а через окна с другой стороны.

"Вареничек" успевает заскочить домой, чтобы сбегать в ванную. Трет следы тетки-заразы, полощет рот. Эдик приходит чистый. От него пахнет кожей, бензином, джинсой штанов. Ей это нравится. Мужское. Детские забавы в детдоме приучили её с малых лет к женским грешным ласкам. Ее, пухленькую, тискали все, от напарок до воспитательниц. Малорадостный мир казенщины делился чем мог: телесной радостью, опытом срамных отношений, они же бывали и любовными, если везло... Ей везло. Ее всегда любили больше, чем она, она всегда была "верхней" по существу отношений. Никто никогда не говорил о стыде и сраме, разве что отстойные бабки-уборщицы, но они все, как одна, были алкоголички. Детям от них было хуже, чем от ласковых женщин. Ласка это лишнее второе, это яблоко под подушкой и это удовольствие, то самое, что превыше всего.

Она была нарасхват, но успевала оглядываться. Вот и тетка случилась, когда жизнь треснула рукавами у пальтишки. Эдик был первым мужчиной по собственному желанию. Ради него хотелось устойчивой жизни, общей пищи и детей, "будущее России", которые никогда - никогда! - не попадут в приют. Ради этого можно было и убить. И даже правильно было убить, потому что старуха не могла родить будущую Россию, а она, "вареник", могла. И даже тетка не могла. Она когда-то призналась, что у неё негожие трубы.

Вареник не постеснялась спросить у гинеколога, которого вызвала фирма в целях диспансеризации, все ли у неё на месте, трубы там и прочее, врач засмеялась и сказала, что все прочее, как и трубы, на месте. Выйдет замуж будет рожать как