Пространство мертвых дорог

Полковника передернуло еще раз… он показал рукой в южном направлении: «Все эти вонючие маленькие страны на юге – одному Богу ведомо, что там творится… Я вам так скажу: нам надо умудриться расправиться с ними со всеми поодиночке, пока им в голову не пришел какой-нибудь дьявольский план расправы с нами…»

Я хочу побывать на юге. Судя по рассказам, мне эти края приглянутся.

Вот Ким в едущем на юг микроавтобусе. Гай Грейвуд сидит за рулем. Оба молчат. Низкое темное небо на юге… Кажется, что оно ниже, чем поверхность земли. Ветер дует нам в спину, облака несутся на восток… что-то длинное и тонкое проносится по небу, тускло освещенное снизу зеленовато-лиловым светом, и все вместе это удивительно напоминает постановку студенческого театра… музыка из «Острова Мертвых» 77. Они проезжают мимо дома из красного кирпича: стыков между кирпичами практически не видно, словно их сплавили между собой под высоким давлением. В середине дома есть проход, и благодаря этому становится заметно, что все строение в ширину имеет не больше шести футов. Ни в доме, ни рядом с ним нет признаков чьего-либо присутствия, дом же весь окутан клубом плотной, почти осязаемой тьмы, черно-красной, похожей на гнилую кровь. На правой стороне дороги стоит еще несколько зданий. Мы останавливаемся и выходим из машины. У нас здесь дела. Нужно нанести один визит. Дверь открывается в узкий коридор, в конце которого – еще одна дверь. Ким замечает, что двери и стены состоят из многослойного материала, вроде фанеры, и что они живут какой-то своей собственной злобной жизнью, самопроизвольно открываясь и захлопываясь, так что очень легко заблудиться в этом лабиринте дверей и коридоров: пойдешь в одну сторону – никуда не придешь, пойдешь в другую – окажешься в тупике и тяжелая дверь с грохотом захлопнется у тебя за спиной. Нужно твердо знать, куда ты хочешь попасть. Дверь в конце коридора отворяется.

Ким стоит на пороге комнаты восемнадцать футов длиной и двенадцать шириной. Внизу распложены врытые в пол корыта с песком, с обеих сторон от каждого из которых проходит по дорожке, и еще одна дорожка проложена прямо через центр каждого корыта. В конце комнаты – снова дверь. Комната ярко освещена светом, проникающим через окна в дальней стене. В корытах с песком копошатся обнаженные человечки с лысыми головами, темно-серой кожей, мягкой, бескостной фигурой. Это маленькие, практически карликовые существа. Их серые фасетчатые глаза беспокойно мечутся в орбитах. Они копошатся в песке, совершая конвульсивные движения, похожие на движения гальванизируемого трупа, их шишковатые серые лбы просвечивают, словно икринки, внутри которых то и дело виднеется шевелящийся черный коготь. Некоторые из серых гномов носят туники: они, судя по всему, что-то вроде надсмотрщиков.

Они прогуливаются по проложенным тропинкам, входят и выходят в задние двери…

Ким вспоминает, как пахнет зло. Посреди комнаты с полом, покрытым красным ковром, находится клочок земли не более шести квадратных футов площадью, на котором растут отвратительные клубневые растения. Повсюду ползают сколопендры, и из-за камня высовывается голова поистине гигантского экземпляра. Ким берет в руку мотыгу. Грейвуд становится рядом с ломом в руке. Ким пинает камень, и сколопендра зарывается в землю; он замечает, что в ней фута три длины, не меньше, и что корешки растений шевелятся, будто ножки сколопендры, словно это наполовину насекомое, наполовину растение… Он просыпается, содрогаясь от ужаса, потому что до него доходит, что эти отвратительные растения-насекомые и гигантские сколопендры некогда были (голосок злой старухи звенит у него в мозгу) «маленькими глупенькими мальчиками, вроде тебя».

Он идет назад по коридору, проходит через несколько дверей и поднимается по ряду узеньких лестниц, пока не оказывается снаружи на склоне холма. В двухстах ярдах от него за мощенным известняковыми плитами двором видна набережная. Чей-то голос изнутри здания произносит: «Он никуда не пойдет без своего друга». И тогда из здания выходит Гай, он в зеленых брюках и серой рубашке. Я показываю пальцем на набережную, на деревья и на море за ними.

– Бежим!

Облегчение оттого, что мы выбрались из этого места, действует на нас, как глоток свежего воздуха на задыхающегося человека. Иероглифическая надпись вспыхивает в его мозгу.

Они падают ничком на землю, очутившись в привычном им мире.

Воспоминания его вновь возвращаются к зданию с корытами, заполненными песком. Он спускается в комнату, где они расположены. Один из надсмотрщиков подходит к нему, протягивает руки. Ким выставляет свои руки ладонями вперед и останавливает гнома. Тот застывает в оцепенении с протянутыми руками. Ким возвращается к двери, ведущей к выходу, и натыкается на великана двенадцать футов ростом, довольно худого, с треугольным лицом и в остроконечной шляпе. На великане парчовый плащ и штаны из черного бархата, отороченные белой и желтой парчой. Вид у него вроде бы доброжелательный. Еще один гном выскакивает из двери. Ким замечает его. Гном юркает обратно за дверь, оставляя запах насекомого зла…

Они снова на склоне холма, и Ким говорит Гаю: – Быть где угодно, только не там… пусть в самом заурядном месте… только не среди этого ужаса.

Ким догадывается, что в корытах, заполненных песком, гномы превращаются в сколопендр. Глаза у них уже стали, как у насекомых. Затем сколопендра вылупляется изо лба, оставляя от гнома только серую мертвую шкурку.

Зачем? Одно из многочисленных ухищрений для того, чтобы уничтожить чужие души и тем самым ограничить и монополизировать право на бессмертие.

Где? На планете Венере, где еще?

Кто или что стоит за всем этим? Нечто иссохшее, хрупкое и трусливое. Ким предчувствует, что это карточная магия, осуществляемая при помощи специальной колоды карт. Карты нарисованы на материале, похожем на пластик, который поглощает цвета, чтобы создать трехмерное изображение. Карты складываются в комбинации, словно кадры мультфильма…

Чем вещь площе и более склонна к вращению, тем больше она по вкусу венерианцам.

Узкое, практически двумерное пространство… Посмотрите на эти дома… они почти плоские… не больше четырех футов в глубину… чтобы попасть внутрь, нужно вползать… волшебство детских считалок, ожившие ступки и кофемолки, великаны, гномы и дворцы. Лорды в красных мантиях, сколопендры инкрустированы в их янтарные лбы, волшебство старух, сидящих за прялками в крохотных коттеджах, вырезанных из фанеры, склеенной из слоев, похожих на карты, оживленные ползучей и враждебной нам жизнью: двери как мышеловки – сами поднимаются, сами захлопываются.

В длинном, по колено, плаще из кожи сколопендры Ким прогуливается бок о бок с Полуденным Дьяволом. Атмосфера жаркая, неподвижная, душная. Плащ при ходьбе издает сухое шуршание. Ким останавливается, расстегивает пряжку на шее, снимает плащ и передает его своему верному оруженосцу Арну… Под плащом у Кима – великолепная накидка из красного атласа с множеством карманов, треуголка из голубого атласа, штаны из желтой чесучи, сапоги из коричневато-розовой пористой кожи электрического угря. На боку у него висит волшебный меч, а рядом следует невидимый оруженосец – порождение воли Кима, движения которого молниеносны. В руке – хрустальная трубка. Когда он поднимает ее на уровень глаз, голубые искры сыплются из зрачков и устремляются по трубке…

ЧИКЧИКЧИК

Дворец разлетается на мелкие кусочки.

– Ты уже видел корыта…

Ким утвердительно кивает, его лицо пылает от чистой радости убийства, когда он вспоминает свой сон.

– Что ж, тогда знай и помни: стоит тебе попасться к ним в лапы, и ты сгинешь в корытах, как все остальные… «ссышься» – так они это называют…

Он выдерживает паузу, давая Киму время, чтобы тот представил, что ощущает, вспоминая в последний раз лицо друга, человек, которому острые жвалы уже прорезают кожу похожего на икринку лба.