Мертвый эфир

Мне удалось поспать с полчаса, но затем в спальню ввалились какие-то люди, зажгли свет и принялись разыскивать свои пальто. Я сообщил им, где следует продолжить поиски, и, когда они вышли, встал, натянул брюки и прошел в официальный гардероб, снял с тамошней койки еще остававшиеся на ней пальто и жакеты и развесил их на перилах лестницы, ведущей с первого этажа. Однако и это не остановило следующую партию подвыпивших гостей. Как и другие до них, эти зажгли свет и стали искать свою одежду.

Я вывернул лампочку из патрона, и в тот же момент вошел еще кто-то, потом еще, они бормотали что-то о своих пальто и раз десять щелкнули выключателем, тогда я громко захрапел и продолжал делать это до тех пор, пока все не вышли.

Проснувшись, я обнаруживаю, что одет как настоящий эсэсовец, только ширинка расстегнута и все хозяйство вывалилось наружу. Я прикован к моей кровати наручниками, на губах полоса клейкой ленты, и у Джоу тоже; они насилуют ее _гперерезают горло и кладут на меня. Затем все обставляют так, чтобы было похоже на грабеж, в котором что-то пошло не по плану; в борту баржи прорубают пробоину, и до меня доходит, что, когда начнется прилив, я утону.

— А-а-а-а!

— Кен!

— Черт, вот черт! Вот хрень!

— Кен! Успокойся! Это всего лишь сон. Не знаю, что там тебе привиделось, но это всего лишь сон. Ночной кошмар. Эй, да очнись же…

— Господи, бля, Боже всемогущий, бля, Иисусе! — Я снова откинулся на подушку. Сердце стучало, точно отбойный молоток, и дышал я тяжело, словно спортсмен, только что пробежавший марафонскую дистанцию, — О боже мой…

Джоу обняла меня, точно младенца, и принялась укачивать:

— Все хорошо, все в порядке, успокойся же, успокойся…

— Ох…

— Ну это уже совсем на тебя не похоже.

— Бля…

— Теперь все о’кей? Пришел в норму?

— Да, пришел. Теперь пришел…

Хотя, по правде сказать, дело обстояло далеко не так хорошо.

Джоу быстро заснула опять, а я долго еще ворочался, тяжело дыша, то и дело принюхивался, пытаясь учуять, не потянуло ли запашком гнили и нечистот от ила, потревоженного где-то невдалеке; прислушивался к пугающему хлюпанью, раздававшемуся, когда какая-нибудь шальная волна плескала посильнее о борт баржи, а затем долго вглядывался в темноту, пытаясь разглядеть в ней крадущегося врага, после чего дрожал мелкой дрожью, пока испарина просыхала на моем теле.

Я лежал, мечтая о приходе рассвета и еще одного прилива, ждал, когда воды Темзы снова поднимутся и еще раз выровняют «Красу Темпля», прогонят запашок смерти и восстановят равновесие в моей жизни.

— Аллё?!

— Привет, миссис Си.

— У-у-у! Да это ж тот самый парень с радио! Кеннит, как у тебя дела, дорогуша?

— Слегка простудился, но, если отвлечься от этого, хорошо. И все лучше и лучше от радости, что сейчас с вами разговариваю. А как вы, миссис Си? Все так же красивы и привлекательны, да? Как тогда, когда я вас в последний раз видел? Кажется, это было на том большом колесе?

— И даже больше того, слышь, греховодник? Не, ты ужасный человек! Вот ужо расскажу о тебе все как есть моему сынку. Разрази меня, если не сделаю это сию же минуту!

— Ой, миссис Си, прошу вас, не надо. Пусть моя необузданная любовь к вам останется нашим глубоким секретом и нашей страшной тайной, а то Эду подобное может сильно не понравиться. Как быть, ежели, например, вы меня соблазните настолько, что потом забеременеете?

— Как? Это в моем-то возрасте? Нет, вы только послушайте, что говорит этот негодник! Ха!

— Тогда мне пришлось бы на вас жениться и стать Эду отцом. Такого он мне никогда не простит.

— Прекрати сейчас же! А то я лопну от смеха… Гдемойносовой платок? Нет, ты действительно невыносим. Я бы хотела, чтобы сынок с тобой как следует сам серьезно потолковал, но он во Франции или в Риме, либо еще черт знает где, мой сладкий, так что тебе придется позвонить ему на мобильник.

— Ничего, миссис Си, без проблем, я знал, что его нет, собственно, я набрал домашний номер, чтобы лишний раз услышать ваш голос.

— Ну ют, голубчик, ты снова становишься жутко несносным.

— Ничего не могу поделать. Ваши чары сильнее меня.

— Страшный, страшный человек, самый негодящий из негодников.

— Хорошо, миссис Си, так и быть, позвоню Эду на трубку. Мне было так приятно с вами поговорить. Ах да… Мне надо бы еще переброситься парой слов с его приятелем… Как там его… Роуб? Ну да, Роуб. Нет ли у вас его телефона?

— Роуб? На что он тебе сдался, золотко?

— Извините меня, миссис Си, это я высморкался. Простите, пожалуйста.

— Прощаю, милок. Так для чего тебе нужен Роуб?

— Ах да. Я тут кое с кем толковал… Знаете звукозаписывающую компанию «Айс-Хаус»? Большущая фирма, выпускает кучу всяческих дисков. Так вот, ей нужны телохранители, типа того. Ну, для артистов, а в частности, для звезд рэпа, которые приезжают петь из Штатов. Вот мне и пришло в голову, что это могло бы подойти Роубу. Ведь среди тех варягов могут попасться чертовски крутые, серьезные ребята, сами в недавнем прошлом гангстеры, они черта с два станут уважительно относиться к какому-то заурядному снежку с квадратными плечами, который совсем недавно стоял у дверей крутого клуба и не пускал туда парней только за то, что у них на ногах не та обувь. Кто им еще приглянется, как не Роуб? Но вы не подумайте, работа без дураков и хорошо оплачивается. У него бы точно получилось. А может, он даже сумел бы куда-то пробиться, кто знает?

— Тут нужен кто-то почище, чем он. Я слыхала, он из ямайских мафиози, Кеннит. Очень опасен. У него слишком много оружия. В наш дом его больше не зовут. Насколько я знаю, Эд с ним теперь вообще не встречается.

— Все это мне известно. Мы с Эдом о нем разговаривали совсем недавно. Вот почему я и решил, что предоставляется возможность помочь ему порвать с прежней жизнью. И я подумал, что если попробовать его убедить…

— Не думаю, чтоб его номер оказался прямо сейчас под рукой, но, пожалуй, сумею его найти.

— Вот было бы здорово, миссис Си. Конечно, я пойму, если вы не захотите ни о чем сообщать Эду. Ведь, должен признать, ничего может и не получиться. Так было б о чем говорить. Но сами знаете: кто не рискует, тот не пьет шампанское.

— Возможно, и вправду окажется, что ты не на того напал, родимый, но все равно, да наградит тебя Бог. Я перезвоню, ладно?

— Вы не только сексуально привлекательная, но еще и святая. И я обожаю вас.

— А ну, прекрати немедля!

Мне стало казаться, что я неровно дышу к моему стоматологу. Конечно, я понимал, что даже помыслить о таком гнусно и я никогда на подобное не пойду, но сама идея мне понравилась и запала в душу. Когда я ее обмозговывал, то, как ни странно, расслаблялся и ощущал себя беззаботным, счастливым человеком. Скорей всего, тут имела место какая-то очень глубокая фрейдистская подоплека, особенно если учесть, что мой отец тоже зубной врач. А может, вся штука была в том, что эта Мэри Файерли, бакалавр стоматологии, была шотландкой из Найрна, и речь ее отличалась самым замечательным шотландским выговором, какой я только слышал с тех пор, как перебрался в Лондон. Однако как знать, а вдруг причина крылась в том, что мне приходилось подолгу лежать перед ней распластанным в кресле и с открытым ртом, находясь всецело в ее власти, пока она вела со своей помощницей, тоже довольно милой женщиной, профессиональные беседы под негромкие звуки приятной музыки. Но какой бы ни оказалась истинная причина, мне почти удалось убедить себя, будто я испытываю к своему дантисту особые чувства. Мэри отличалась полнотой, но движения ее были изящны, а прикосновения прямо-таки нежны. У нее были светло-русые волосы, зеленовато-серые глаза и усыпанный веснушками нос, а пышные формы груди иногда несколько мешали ее работе, и когда такое случалось, она, наклоняясь ко мне, резко поводила плечами, будто откидывала непослушную прядь волос, свисающую на лоб.

Я заглядывал ей в глаза, сожалея, что в наши дни врачам в целях безопасности приходится носить маску. Хотя, принимай во внимание тот факт, что я таки заразился от Никки простудой, это было нелишне. Пару раз мне пришлось прервать работу Мэри предостерегающим жестом, чтобы смачно чихнуть.