Опыты

Более того, ставя перед собой определенную художественную задачу, я в первую очередь думаю не о том, какими выразительными средствами эту задачу решить, а о том, как бы внутри нее найти какую-нибудь зацепку, какой-нибудь повод для словесной эквилибристики. А когда этот повод найден, то и сама задача незаметно отступает на задний план, становясь одной из разновидностей того «фиктивного сюжета», о котором я уже упоминал в начале моего повествования. То есть, если использовать психологические термины, происходит вытеснение задачи, сформулированной на уровне сознания, задачей, которую формирует подсознание, причем подобное замещение приводит иной раз к довольно любопытным результатам и, безусловно, должно представлять немалый интерес для специалистов по эвристике. Вот, скажем, к чему меня привело вполне сознательное стремление написать лирическое стихотворение, посвященное временной разлуке с одной моей знакомой, некой М.Л. (в девичестве — К.):

Нехай судьбы безжалостной десницей

с тобой разлучены мы, милый друг!

Нехай нас разбросало по столице —

тебя на север, а меня на юг.

Нехай поднесь не можем мы привыкнуть

к тому, что рядом нет души родной.

Нехай все реже грезишь ты приникнуть

к моей груди широкой, но больной.

Нехай, нехай за слезною рюмахой,

когда на сердце грусть хоть подыхай

(читатель, верно, ждет уж рифмы: «на хуй»,

как пел поэт, — но все-таки: «нехай!»)…

Нехай горька нам фатума отрыжка,

но ты его превратности не хай —

нехай он сам дрожит, ядрена шишка,

от горестного нашего «нехай»!

Я надеюсь, читатель удержится от соблазна предположить, что я сейчас начну подробно рассказывать, кто такая М.Л. и какова история и предыстория наших многолетних взаимоотношений (по поводу последнего могу сказать одно: у многих из моих читателей не сыщется столько волос на голове, сколько лет мы с ней знаем друг друга), хотя она, конечно же, очаровательная женщина и, между прочим, в минуты вдохновения прекрасно исполняет популярную песню «Неман — дивная река». Как я уже говорил выше, я совершенно не намерен в этом произведении углубляться в свои сугубо личные воспоминания (впрочем, я вовсе не исключаю такой возможности в моем дальнейшем творчестве и, более того, имею даже на этот предмет вполне определенные, хотя еще и не совсем оформившиеся замыслы), и кроме того, вопреки утверждениям злых языков, за долгие годы сердечной дружбы между мной и М.Л., к сожалению, так и не произошло (и, насколько я понимаю, не могло произойти, даже если б я когда-нибудь и обнаружил такие намерения) ничего похожего на то, что при некотором воображении можно себе представить, ознакомившись с другим (более ранним) стихотворением, посвященным ей же:

Куя металл, паша и боронуя,

иль забываясь в творческом труде,

я к мужу так порой тебя ревную,

что даже забываю о еде.

Давно мечтал найти себе жену я,

тебе во всем подобную, но где

еще найдешь такую же родную —

ужель меж безрассудных наших де —

вушек, от коих прячусь я в испуге?

Ну что, к примеру, все твои подруги?

Нет у одних души твоей простой,

а у других — твоей большой зарплаты.

Вот почему хожу я неженатый.

Вот почему хожу я холостой.

Правда, иной раз (увы, весьма редко!) в моей литературной практике случались ситуации, когда по тем или иным причинам эта игра переставала носить прикладной характер и становилась в некотором роде адекватной самой себе. И что удивительно: можно было бы предположить, что в этих случаях она должна потерять (по крайней мере для автора) большую часть своей привлекательности — ведь заниматься игрой ради процесса игры и для того, чтобы в конечном результате опять-таки получилась игра, не только не слишком интересно, но и отчасти противоречит моему классицистическому неприятию безыдейности в искусстве. Но нет! Даже в таких ситуациях очарование игры брало верх над всякими надстроечными и идеологическими соображениями.

Вот, помнится, одно время в нашей компании были очень в ходу литературно-художественные шарады. Это такие шарады, в которых (как правило, в поэтической форме) непременно должен быть загадан какой-нибудь деятель литературы и искусства или что-нибудь еще, но обязательно к искусству относящееся. Так все мы (и я в первую очередь) буквально помешались на этом деле и сочиняли шарады с утра до вечера и даже иногда звонили друг другу далеко за полночь, чтобы поделиться своим новым произведением. Вы скажете: ерунда, баловство, шалит молодежь от избытка творческих сил. Мало ли, мол, такой, с позволения сказать, литературы рождается в любом дружеском кружке? Ну, во-первых, кружок кружку — рознь, а во-вторых, я не вижу ничего хорошего в том, что все эти дружеские архивы обречены прозябать в безвестности. Я надеюсь, нет нужды приводить примеры из истории словесности, когда подобные архивы становились со временем классикой мировой литературы. Взять хотя бы компанию Свифта, Попа, Гея и, я извиняюсь, Арбетнота.

Да что там говорить! Во все времена настоящая литература в той или иной форме писалась друзьям, для друзей и о друзьях, и если бы мне когда-нибудь выпала честь составлять антологию лучших литературных произведений всех времен и народов, я бы озаглавил ее: «Выбранные места из переписки с друзьями».

Конечно, преобладающая часть того, что пишется в дружеских кружках, мягко выражаясь, не отмечена печатью таланта или хотя бы добротного профессионализма, но я глубоко убежден, что, как бы убого это подчас ни было, это все равно и живей, и интересней, чем наша так называемая «текущая литература», значения которой я, впрочем, также совершенно не намерен умалять. Но это уже отдельный разговор.

Однако вернемся к шарадам. К сожалению, за давностью лет я совершенно не запомнил шарады моих коллег по этому захватывающему увлечению, хотя среди них (шарад) попадались порой настоящие шедевры (в особенности, у известного художника А.Лазаревича). Могу привести по памяти только четыре своих шарады, причем не исключаю, что это далеко не самые удачные из всех написанных. Разумеется, я не стану давать разгадки, чтобы не лишить искушенного читателя удовольствия найти их самому — скажу лишь, что в этих шарадах разбивка слова на шарадные части не всегда совпадает с грамматическим слогоделением, а иногда шарадная часть может содержать и несколько слогов.

1.

В шараде сей загадан мной без страху

художник, на холсте дававший маху.

Когда б художник этот был еврей,

стыдился 6 он фамилии своей.

2.

Вещает первый из радиоточки,

и со страниц журналов и газет

приходят к нам его скупые строчки,