Возвращенный из плена

От его голоса по коже бегали мурашки. Элла посмотрела на его широкие плечи, мужественную фигуру, румяное лицо и ярко-голубые глаза.

— Да, Холден, — улыбнулась она. — Ты настоящий принц.

Она провела его по коридору, к другим участникам. Он не любил спешки и суеты, и Элла решила посидеть с ним в укромном уголке. Постепенно актеры успокоились. Занавес поднимут через десять минут.

Вдруг у нее заныло сердце. Стены, отделяющие их от сцены, были тонкими, как бумага, и они, конечно, услышали бы, как зрители рассаживаются по местам и переговариваются друг с другом. Если бы зал был полон. Но нет. Элла не слышала ничего, кроме тишины.

Холден выпростал руку и заерзал на стуле. Он был чувствительнее большинства людей и сразу понял, что случилось что-то нехорошее. Элла постаралась скрыть разочарование:

— Все будет прекрасно, Холден. Ты отлично выступишь.

— Семь часов.

— Правильно, Холден. Семь часов.

Родители Холдена наверняка уже в зале, и ее мама тоже. Даже отец обещал прийти. Элла улыбнулась, представив, как родители будут сидеть рядом. В последнее время они чаще стали общаться. Элла не сомневалась, что им будет что обсудить после премьеры. Но сейчас она слишком занята — она обязана уделить все внимание Холдену. Сегодня его звездный час — уже второй за последнее время. Если школьники прислушались к ее призыву на собрании после самоубийства Майкла Шварца, то отныне в Фултонской школе все пойдет по-другому.

Она разговаривала с Лашанте, но подруга не знала, много ли людей собирается на премьеру.

— Я поговорю с ними, — пообещала она. — Иногда я сомневаюсь, что кто-нибудь вообще помнит о том, что произошло с Майклом.

Начиная с Рождества, Лашанте ходила с Эллой в церковь. Они молились о том, чтобы сегодняшний спектакль прошел успешно.

— У меня для тебя сюрприз, — сказала ей вчера Лашанте. — Не могу обещать, что на премьеру придет много людей, но я приготовила для тебя сюрприз.

Элла с трудом сдерживалась, чтобы не заплакать от разочарования. Если никто не придет на премьеру, актерам будет трудно выступать перед пустым залом. Это означает смертный приговор для отделения драмы и мистера Хокинса. Что ж, все в руках Божьих. Ему виднее.

Холден нервно заерзал на стуле.

«Господи, так нельзя... я не имею права расстраиваться. Я должна постараться ради Холдена. Пожалуйста... помоги мне». Она расправила плечи и изобразила улыбку, которая несколько минут назад погасла на ее лице:

— Все хорошо, Холден. Все хорошо.

Он кивнул, но неуверенно качнулся. Потом улыбнулся Элле и тихо запел:

— Всегда будет так...

Его не слышал никто, кроме нее. Актеры суетливо бегали, поправляли костюмы и прически и разыскивали реквизит, который должны взять с собой на сцену. Холден запел следующую строчку. В ней говорилось о том, что в жизни всегда есть место чуду.

— Ты прав, Холден! — Элла подняла голову. Неужели он почувствовал ее неуверенность? Может, Холден догадался, что она боится того, что сюрпризом окажется пустой зал? — Будем надеяться на чудо.

Холден с надеждой посмотрел на нее:

— Я молился.

— Молился? — Она любила Холдена за его чистое детское сердце. — Молился, чтобы спектакль прошел хорошо?

Он помолчал, устремив взгляд куда-то вдаль. Потом отрицательно покачал головой:

— Я молился за места в зале.

— В зрительном зале?

— Там одна тысяча пятьдесят три сиденья, — быстро ответил он. — Я молился за одну тысячу пятьдесят три сиденья.

— Ты их сосчитал? — Невероятно! Неужели Холден во время репетиций пересчитал все места в зале? — Правда?

— Одна тысяча пятьдесят три.

Элла хотела крепко его обнять и твердо сказать, что если он помолился за каждое место в зрительном зале, Бог обязательно сделает так, что они все будут заполнены людьми. Впрочем, она не совсем в это верила.

— Ты правильно сделал, Холден. Продолжай молиться, ладно?

Холден молчал и казался смущенным и растерянным. Он встал, прошел по комнате, взял рюкзак и вернулся на свое место рядом с ней. Затем открыл рюкзак и стал рыться в содержимом. Холден явно искал карточки КСОК, которыми не пользовался уже больше месяца. Наверное, они лежали на дне рюкзака. Наконец он достал их и начала перебирать. Совсем как раньше.

— Холден... — Он не слышал ее, словно она обращалась в пустоту. — Холден, зачем тебе карточки? Ты же умеешь говорить! Скажи, о чем ты думаешь?

Постепенно он перестал перебирать карточки, взял одну и бережно положил остальные в рюкзак. Потом протянул карту Элле.

Она удивилась, но взяла карточку. На ней были нарисованы музыкальные ноты и сердце. Все понятно без слов.

— Ты любишь музыку? Правильно, Холден?

Он застенчиво улыбнулся:

— Это тебе, Элла. Сердце означает любовь.

— Ты любишь музыку? — Она не совсем его понимала. Потом ее охватило радостное удивление. И все же ей не верилось до конца: — Сердце означает любовь к музыке?

— Сердце... — Он смотрел ей в глаза так, словно заглядывал в душу. — Это сердце тебе, Элла. — От волнения он стал выкручивать пальцы. — Сердце означает любовь.

Элла посмотрела на карту. Она оставит ее себе и спрячет, чтобы никто ее не нашел. Она верила, что никто не любит ее так, как Холден Харрис. Он так сильно ее любит, что сумел побороть страх и неуверенность и признаться в своих чувствах. Она заморгала, прогоняя слезы:

— Можно тебя обнять?

— Нет. — Наверное, Холден понял, что его ответ прозвучал забавно, и нервно рассмеялся. Потом он взял ее за руку: — Красавица и Чудовище.

Она улыбнулась ему. Им нечего бояться. Мюзикл, в котором они играют, похож на семейное торжество или встречу друзей. Не важно, будет ли заполнен зал. Они молились о чуде, и Господь подарил им песню. Элла много читала об аутизме и понимала, что ее веры недостаточно для исцеления Холдена. Бог всегда был рядом с Холденом — и когда мальчик скрывался в своем мире, и когда находился в зале с друзьями. Холден целыми днями слушал музыку, постоянно молился за окружающих, ценил маленькие радости, которые приносит жизнь, и нашел способ быть ближе к отцу, хотя тот находился за тысячу милей от него.

У Холдена все хорошо.

Чудо требовалось не ему, а его близким.

Бог сделал так, что музыка и воспоминания о детской дружбе помогли достучаться до Холдена. Элла крепко сжала руку друга. Он изменил ее жизнь. Благодаря ему она и все зрители, которые пришли сегодня вечером на премьеру, никогда не останутся такими, как прежде.

Даже если большая часть из одной тысячи пятидесяти трех сидений останется незанятой.

***

Когда Трейси шла с Дэном к театру от парковки, ее посетило странное чувство. Кейт была уже там, она пришла раньше, чтобы вместе с подругой раздавать программки. Они немного опаздывали. Тем не менее недалеко от входа Трейси внезапно остановилась и повернулась к Дэну. Они надели лучшие наряды, готовясь увидеть выступление сына, о чем раньше не могли и мечтать.

— Знаешь, что я чувствую? — Она наклонила голову. Их обвевал прохладный весенний ветерок.

Дэн тихо рассмеялся:

— Лично я ужасно напуган. — Он перестал улыбаться. — Если у него не получится... Я боюсь, что мы слишком много от него требуем.

— Дэн... — спокойно произнесла Трейси. — У него все получится. Он прекрасно играл на репетициях.

— Я знаю... но все же. — Дэн вспомнил, с чего начался их разговор: — Что ты чувствуешь?

Она подошла к нему, обняла и посмотрела в глаза:

— Мне всегда казалось, что кто-то похитил Холдена, забрал его у нас.

Дэн кивнул:

— Мне тоже.

— Но мы не могли заявить в полицию или пойти его искать, потому что... — ее охватила знакомая грусть, — потому что он был рядом, сидел с нами за обеденным столом.

Муж дотронулся до ее лица. Он внимательно слушал, ловил каждое ее слово, будто сам вернулся из далеких мест — куда более далеких, чем Аляска.

— Понимаешь... — Трейси с трудом подбирала слова, — я много, очень много раз хотела сесть в машину и уехать. Я мечтала забраться далеко-далеко и поискать там нашего мальчика. — Трейси хотелось плакать, она жалела о годах, потраченных, казалось, напрасно. Но, несмотря на слезы, в глазах блеснула надежда. — А сейчас... здесь... у меня такое чувство, что вскоре я сделаю то, о чем так долго мечтала. — Она повернулась и кивнула, глядя на вход. По щекам текли слезы. — Я войду в эти двери и найду своего сына.