Ангел вожделения

ном, украшением – Бекки и Антони питались в ресторанах.

Одновременно с благоустройством своей парижской квартиры Бекки не забывала и о гардеробе, ведь с собой из Нью-Йорка она почти ничего не взяла, выехала налегке… Туалеты модных и дорогих фирм: яркие, нарядные – выходные и повседневные – имели тот шарм, что отличал дорогую вещь от дешевой…

А как изменился Антони, во всем добротном, изысканном, среди роскоши новой квартиры. Дома, за океаном, он нередко напяливал на себя всякую привычную ему старую одежду, возясь с машиной или в парке. Здесь же все эти заботы отпали. Антони с удовольствием бродил с Бекки по магазинам. Во время покупок он преображался, оживал. С наслаждением примерял бесконечное количество костюмов, галстуков, обуви. Вертелся перед зеркалом в примерочной, бросая горделивые взгляды на Бекки – ну, каков он?!

Но после магазинов он заметно скучнел, становился неразговорчив. Да и о чем он мог разговаривать с Бекки в Париже? К тому же, за долгие годы их связи, Бекки знала все его истории назубок. И Антони, боясь наскучить, предпочитал помалкивать. Только в постели он брал реванш. В постели все истории были новыми…

«Надо над ним крепко поработать», – решила Бекки, помня, как благотворно влиял на нее Майкл в Париже.

И еще она подумала о том, что знает Антони столько лет и ее никогда раньше не озадачивало воспитание возлюбленного. Что это с ней? Неужели ей все начинало приедаться? Нет, нет, она, как и прежде, безумствует в ласках. И если бы вдруг их не стало, она сошла бы с ума…

Тем не менее, дремучее невежество Антони стало ее раздражать. Он часами мог смотреть порнографические фильмы, не шевелясь, не выражая никаких эмоций, весь поглощенный экраном… Странно, у Бекки, той самой Бекки, какой она себя помнила с детства, эти фильмы вызывали омерзение. Почему, непонятно?! Хотя ночью они с Антони вытворяли вещи не менее головокружительные, чем показывал экран…

Так что она относилась к увлечениям Антони порнофильмами, как к студенческим лабораторным работам. Однако когда Антони, просмотрев «материал», вставал с кресла с глубокомысленным видом: «Вот, дают!», Бекки не сдерживалась:

– Ты же не импотент! Что ты смотришь на это занудство?

– Отстань! Это не занудство! – свирепел Антони, багровея. Ибо ничто так не задевает человека, как порицание его вкуса.

И Бекки решила действовать на своего возлюбленного не торопясь, исподволь. Сам город, в котором пряталась их квартирка, должен был повлиять на Антони, не оставить его равнодушным. Париж вливал в Бекки живительную струю, и она, настроившись на романтический лад, принимала все, что ее окружало с детской доверчивостью и восторгом. Она была уверена, что любой человек не в силах оставаться равнодушным к этой симфонии прекрасного. И Тони не может быть исключением! Именно сейчас, когда он так дорожит ею, так нежен и заботлив, он не станет противиться ее желанию. Бекки начала привлекать Антони ко всему, что интересовало. Но, увы, ничего из этого не выходило. Антони покорно посещал