Окольные пути

! Какая свежесть! А букет! Это вино услаждает небо, а не горло! Такое бывает нечасто...

– Неплохое вино, – согласилась Арлет, – тридцать девятый год вообще был неплохим...

– Особенно с этим сыром! Он придает вину непостижимый букет! Одно оттеняет другое!

Арлет одобрительно кивнула головой, не делая, однако, ни малейшего движения, чтобы проверить истинность суждений о сыре. Душу Дианы охватило отчаяние. Что же случилось с ней в этом доме? Она не только была постоянно голодна, и все, что она ела, казалось ей потрясающе вкусным, но она также чувствовала, что эта болезненная мания охватила и всех ее друзей. (Она понимала, что и Люс, и Лоик готовы вступить в бой с вилками наперевес за кусок сыра, если она предпримет хоть малейшее поползновение, чтобы овладеть им.) И все же она никогда не смирялась с обстоятельствами.

– Какие пироги вы будете завтра готовить, Дорогая Арлет? Песочные или слоеные? И подумать только, что уже через три месяца, а возможно и раньше, я отведаю в Вене знаменитый торт Захера! Ах уж эти немцы, а особенно этот их Гитлер, этот клоун, который уже представлял себя в Елисейском дворце!

Ах нет, есть еще над чем посмеяться в этой жизни, ха, ха, ха!

Откинув назад голову с растрепанными рыжеватыми волосами – следствие того, что за сутки, проведенные в деревне, к ним не прикасался гребень, – она разразилась резким, отрывистым смехом, так могла смеяться Елизавета Английская в день казни Марии Стюарт (однако этот смех не слишком соответствовал размышлениям о шоколадном торте, пусть даже от Захера). На глазах своих встревоженных друзей Диана внезапно уронила голову на согнутую левую руку и, разразившись истерическим хохотом, не глядя протянула правую руку к сыру, придвинув его к своей тарелке. Оттого, что сыр оказался так близко, она расхохоталась еще громче, а потом стыдливо закрыла лицо руками, выглянув лишь на мгновение, что и позволило ей на ощупь отрезать большой кусок сыра и небрежно бросить его к себе на тарелку. Держась за бока и все еще изображая беспамятство и веселое изумление перед странностями судьбы, она снова подвинула уменьшенный кусок сыра к центру стола. Чтобы пуще подчеркнуть невинность своего жеста, внезапное ослепление, которое и заставило ее так поступить, Диана в течение двух минут постукивала по своей добыче ножом, за это время ее переливчатый смех понемногу стих, и она предстала перед своими друзьями с ненакрашенным лицом, задыхающаяся, но торжествующая.

– Ах, извините, – сказала она, обращаясь к сотрапезникам под председательством Арлет-Мемлинг, – извините! Я умираю! Не знаю, что говорю, что делаю! Ах, Боже мой, как же полезно бывает посмеяться! – цинично добавила она, серьезно и спокойно принимаясь за бри, положив добрый кусок на внушительный ломоть хлеба, который, судя по размеру, был приготовлен заранее.

Кто успокоился, кто пришел в бешенство, но каждый счел нужным спросить у Дианы, в чем причина ее веселья, на что она жеманно ответила: «Ни в чем!» Только Лоик позволил себе высказать единственно