Тату (СИ)

Вчера хотел уйти в отпуск, но добродушка меня не отпустила, так как грядёт приезд начальника штаба округа - товарища Болдырева, от которого она предпочитает прятаться на больничном по справке. Обидно, если я уеду, не повидавшись с родителями и друзьями. Попробую взять сегодня комбрига доводами о необходимости отпуска.

Любовь - это вымышленное чувство, не от слова "несуществующее", а от слова "мыслить", дополняющаяся внутренними мотивациями. Приятно, что есть такие люди, которых можно любить. Это придаёт внутреннюю уверенность. Есть ли в отношениях между людьми какой то рационализм?! Чувства не поддаются коррекции разумом. Они возникают порой вне нашего осмысления...

После шестичасового сверхмарафона по сопкам в квартиру меня не впустили. И я ушёл в мокрой спортивной форме к Андрюхе в общежитие, где можно смело палить из пневматики по пивным бутылкам, устраивать вечеринки, не боясь разбудить соседей. Он дал запасной камуфляж, берцы с бушлатом, чтобы ходить на службу.

Убит Алексей Леуткин - начальник медицинского пункта гусиноозерского полка. Жаль, что мы не успели стать друзьями, а может быть стали, хоть и были только пять дней вместе. Ведь не время критерий дружбы.

В прошлом году мы бродили с ним по Кяхте на сборах молодых офицеров. Он рассказывал о местных достопримечательностях, краеведческом музее и планах на будущее - стать хирургом. Он погиб от снайперской пули при штурме чеченской высотки, по приказу командира вытаскивая раненого солдата. У него должна была родиться дочь.

ДРУГ

С Андреем мы познакомились в Сосновом Бору.

- Привет, док. Говорят, ты бегаешь хорошо?

Я посмотрел на улыбающегося прапорщика в десантной тельняшке, зашедшего ко мне в кабинет во время обеденного перерыва. Высокий, жилистый, грудь колесом, минимум волос на голове и кулаки с кувалду. "Прикалывается?" - подумал про себя. Бегать в части было не в моде. Рукопашный бой, прыжки с груз-контейнером по ночам да приёмы рукопашного боя в виде разбивания бутылок-кирпичей о голову доминировали над циклическими видами спорта.

- Андреем меня зовут! - протянул мне руку старший прапорщик, и, не дожидаясь приглашения, присел, - хороший центр у тебя, на пять дисков. Чё слушаешь?

- Наутилус, Вопли, Океан Эльзы.

- Хохол что ли? Я тоже из тех мест. Моя дочь с бывшей в Киеве живут. А мне Эмма Шаплин нравится. Слыхал "Септе ле стеле"? Мощная вещь. Надо будет принести тебе диск. Кофе есть? Я вот тут конфет раздобыл.

- Растворимый только, - ответил я на его скороговорку.

- Давай. С молоком и сахаром. Я вот чё пришёл? В бригаде говорят, что ты профи в беге. У меня мечта с детства. Марафон хочу пробежать. Поможешь?

Через два месяца мы бежали марафон. По пятикилометровому бетонному кругу вокруг жилой зоны закрытого гарнизона, который накануне вечером измерили рулеткой. На старт Андрей пришёл в начищенных берцах, камуфлированных брюках, тельняшке и бандане на голове, которую он приспособил из повязки перевязочной.

- У тебя какой размер?

- Сорок четвертый растоптанный.

- У меня старые асиксы есть. Лучше, чем твои берцы.

- Какой из меня тогда спецназовец? Что я своим бойцам скажу? Инструктор по выживанию бежал марафон в кроссовках... Засмеют.

Мы побежали в тёплое сентябрьское воскресенье, шурша жёлтой листвой осин берёз и обсуждая жизнь, бывших жён и бригадные новости. Короткая бурятская осень длится всего пару недель. Потом до мая наступает зима. Как любили шутить местные: в Забайкалье есть только два времени года. Некоторым это нравилось, они получали здесь квартиры и оставались навсегда. Аббревиатура округа ЗабВО расшифровывалась, как забудь вернуться обратно.

- Я здесь пятый год. Тебе вот повезло, что в ставку попал. Тут и бассейн, и лес есть. Я до этого в Борзе служил, а потом в Кяхте. Песок везде. Зимой не побегаешь. Я вот хочу во французский легион податься, Славка, - продолжил он после паузы, - там, знаешь, нехило платят. Говорят, что сдают экзамен по бегу. За ОФП, стрельбу я не беспокоюсь. Стреляю из всего что можно. Три года заведовал бригадным тиром. Там трофеев... Начиная с первой мировой и заканчивая штатовским.

- А французский?

- Основные фразы я уже выучил. Главное, денег насобирать до Страсбурга. Там ближайший к нам пункт вербовки легионеров.

- Пить не хочешь?

- Нет. Должен насухую.

Андрей разговаривал и разговаривал, что удивляло меня, так как в моей копилке было два десятка марафонов. Я подумал, что, ему, наверное, так легче переносить нагрузку. Но на двадцать втором километре он замолчал. На двадцать пятом остановился.

- Не могу. Натер всё, что можно. Ты беги. Я тебя подожду.

- Собственно мне уже хватит. Я за компанию бежал.

Из его портянок сочилась кровь, когда он их перематывал, и мне было жаль начинающего чудаковатого марафонца.

- Ничего, в следующий раз сделаем. Надо ещё потренироваться пару месяцев, - подбодрил я его.

Действительно, в декабре мы пробежали марафон по заснеженному лесному шоссе. На этот раз он согласился обуть кроссовки, но также бежали впроголодь. Лишь у меня в квартире он попросил воды и сгущёнки с хлебом.

- Ты, не представляешь, Славка, как я счастлив! Мне тридцать пять лет, и я преодолел марафон!

Через год наши пути расходились. Андрей поступил в школу младших офицеров, а меня ждала поездка в Чечню.

- Давай, Славка, что-нибудь замутим в наше последнее воскресенье?

- Предлагаю сверхмарафон. Шесть часов по сопкам. У меня есть маршрут на шестьдесят пять километров. Только надо будет еды с собой взять.

Заснеженные сопки, окультуренная тайга, где редко можно встретить волка, а медведя и подавно. Мы взяли с собой по ножу, булку хлеба и банку сгущёнки и побежали, на ходу глотая чистый снег. Андрей всё так же без умолку болтал, рассказывая армейские байки, технические характеристики автоматов стран мира, правила выживания в тайге и делился планами на будущее.

Через два года я отвозил груз двести из Чечни в Бурею. Заехал к нему на обратном пути. Встретились, посидели, помянули друзей.

- Ну что, Славка, давай-ка пробежимся километров этак двадцать, пока не стемнело?

- Андрей, мы же по бутылке "Бурятии" уже выпили!

- А если война?! Родина не спросит, у тебя: "Сынок, ты трезв или нет?"

Мы бежали по пушистому снегу. Зима в 2002-м щедро осыпала им сопки. Мы падали, спотыкаясь о спрятанные бревна, летели кубарем с пригорков и поднимались, смеялись и радовались, как беспечные дети солнечному дню и тому, что опять мы встретились.

В Чечне мы так и не смогли пробежаться. Тридцать минут в полевом лагере - и восьмёрки разнесли нас по разным местам. Лишь в 2008-м он разыскал меня в столице.

- Меня в госпиталь положили в Пушкино. Туберкулёз позвоночника. ВВК прохожу. Списывают. Уже второй раз списывают за пять лет.

- А первый?

- Вернулся я из командировки в Сосняк, а комбриг построил часть и ни слова о нашей группе. Приказал нам плац красить к приезду командующего. Ну, я и послал его. Он меня в психушку упёк. ВВК приказал проходить.

- А что было-то?

- Гнали нас чехи несколько километров. Взяли мы одного у них. Потом попали в окружение. Чехов сотен пять-шесть. Со мной восемь срочников. Я им приказал ложиться в болото и дышать через соломинки. Те по нам и прошлись. Бойцы от страха в штаны наложили.

- И что с ВВК?

- Леонидыч, ты его помнишь, спросил, на что я жалуюсь? Сказал ему, что сплю плохо, и нога болит. Сделали рентген. Пять осколков и пуля 7,62 в голени. Перевели в хирургию. Пулю вытащили, осколки - нет. Вот, ношу её как амулет вместе с чеченской кокардой. На, дарю! - положил Андрей пулю и кокарду в виде волчицы на зелёном фоне передо мной на стол. - Я её с ваххабита снял... Славка, ты не знаешь, марафона никакого нет в Москве или Подмосковье? Что я - зря сюда приехал?! Может, хоть медальку какую дадут.