Второй шанс

— Вообще-то не совсем.

— Ой, да ладно!

— Серьезно. В школе одни правила, а на улице — другие. Они отличаются, точно говорю.

— Откуда ты знаешь?

— Любой подтвердит, кто играл и в спортивном зале, и на улице с друзьями, — сказал он, забрасывая мяч обратно в ящик. — Уж поверь мне.

Мама отпила очередной глоток вина.

— Чуть не забыла! Для тебя пришло письмо из Дефриса. Наверное, прислали уведомление о расписании, проживании и так далее. Хочешь, чтобы я открыла его?

— Да, если не трудно.

В трубке послышался звук разрываемой бумаги, шуршание и мамин вздох.

— Как я и подозревала, расписание приема пищи, табель успеваемости, анкета для подбора соседа по комнате… которую, кстати, надо отослать до конца недели.

— До конца этой недели?

— Бог мой! — застонала мама. — Что это? Тест на совместимость? Послушай вопросы: «Чем вы занимаетесь в свободное время?», «Вы трудоголик или беспечно относитесь к занятиям?» И они говорят о высшем образовании?! Это больше похоже на знакомство по Интернету.

— Вышли анкету письмом, — попросила я. — Заполню и отправлю, как только смогу.

— А если опоздаешь, поселят с какой-нибудь развеселой вертихвосткой! Давай лучше заполним анкету прямо сейчас, — пробормотала она. — Ой, погоди минутку. Тут приложена вторая страничка, в которой предлагается «альтернативное расселение».

— И что там?

Мама на мгновение замолчала, читая анкету, потом пояснила:

— Предлагаются отдельные этажи и даже целые общежития, объединенные общей направленностью в обучении, например изучением иностранных языков, занятиями спортом. Дай-ка еще почитаю… да, идеально!

— Что идеально? — переспросила я, услышав, как заскрипела бумага под ручкой.

— Программа Пемблтон, — объяснила она. — Только что тебя записала.

— Что?

Мама прокашлялась и громко прочитала:

— «Согласно программе Пемблтон студенты, изъявляющие желание посвятить себя исключительно изучению выбранных предметов, имеют возможность поселиться в общежитии, которое находится на удаленном расстоянии от университетского городка. Им предоставляются комнаты, рассчитанные на проживание одного студента, собственная библиотека с научными пособиями, а также возможность пользоваться материалами двух основных университетских библиотек, находящихся по соседству. Члены программы Пемблтон имеют право свободно распоряжаться временем для обучения, не отвлекаясь на общественные мероприятия студенческих братств».

— Что означает…

— Ни тебе соседок по комнате, ни вечеринок и никаких глупостей! Это именно то, что ты хотела.

— Гм, — засомневалась я. — Даже не знаю, что сказать. Не кажется тебе такое проживание несколько ущербным?

— Вовсе нет, — убежденно произнесла мама. — Пойми, тебе не придется сталкиваться с пьяными парнями из студенческого братства и жить по соседству с сексуально озабоченными сплетницами. Идеальный вариант — не сомневайся! Осталось только вписать фамилию, и можно…

— Не надо! — быстро остановила я. На другом конце линии повисло удивленное молчание. В голове появился мысленный образ мамы: ручка застыла в руке, брови приподняты, а глаза округлились от неожиданности. — Не думаю, что подобная программа мне подойдет.

Тишина. Наконец мама заговорила тихим голосом:

— Оден, как ты не понимаешь, общие мероприятия в студенческих общежитиях отвлекают от учебы! Ведь большинство поступают в университет только ради общения и веселья. Тебе действительно хочется жить с такими пустышками в одной комнате?

— Нет. Но и посвящать все время учебе не собираюсь.

— Ох! — Голос стал совсем чужим, и меня обдало холодом. — Это и есть последствия твоего «расцвета»? В один миг образование пошло побоку, а на уме одни мальчишки, подружки да наряды?

— Конечно, нет. Но…

Вздох в трубке, громкий и тяжелый, чуть не оглушил, несмотря на дальнее расстояние.

— Стоило заранее предвидеть: лето, проведенное вместе с Хайди, скажется на тебе не лучшим образом. Восемнадцать лет ушло на то, чтобы ты осознала важность серьезного и ответственного поведения, и за какие-то пару недель все пошло прахом. Ты рядишься в розовые бикини и легкомысленно крутишь роман с местным мальчишкой!

— Мама, — повысила я голос, — дело совсем не в Хайди.

— Конечно, не в Хайди, — вдруг легко согласилась она. — Ты сама растеряла все стимулы и цели! Как только сумела опуститься до такой жизни?!

Ее слова напомнили обидное папино утверждение, что все мои личные достижения в учебе являются результатом удачно подобранного экзотического имени. Получается, все хорошее во мне — заслуга родителей, а плохое — идет лично от меня. Я прикусила губу, пытаясь сдержать слезы.

— Я и не думала меняться и осталась прежней!

В ответ опять тишина. Маму такая правда не устраивает. Она еще хуже, чем прогулки в розовых бикини в компании парней из студенческого братства.

— Я вышлю анкету по почте, — наконец процедила мама официальным, холодным тоном. — Выбирай сама, что пожелаешь.

— Хорошо, — сглотнула я противный комок.

На мгновение воцарилась напряженная тишина. Интересно, что скажет мама дальше? Как выйти из тупика, куда завела расширяющаяся между нами пропасть? Ведь способов наладить отношения миллионы, но мама в очередной раз удивила — не выбрала ни один. Просто повесила трубку, оставив за собой последнее решающее слово, а меня — без единой мысли о том, что делать дальше.

Наверное, конфликты — явление заразное. Они словно вирусы, передаваемые по воздуху.

Когда через двадцать минут я вышла из спальни, чтобы идти на работу, в детской затихли раскаты океанских волн и их сменили звуки громкой перебранки.

— Не спорю, ты заслуживаешь свободного вечера, — сказал отец. — Только давай не сегодня.

— Почему не сегодня? — спросила Хайди под тихое хныканье Фисбы. — Я вернусь к девятичасовому кормлению, а малышка недавно проснулась…

— В девять часов?! Сейчас еще половина шестого вечера!

— Роберт, мы всего лишь поужинаем, выпьем по коктейлю…

— Где? В «Стамбуле»? — возмутился он. — Обязательно тратить на это три с половиной часа?

Повисла долгая пауза. Даже не заглядывая в детскую, без труда представляю себе, какое выражение застыло на лице Хайди. Наконец папа произнес примирительным тоном:

— Дорогая, я отнюдь не возражаю, чтобы ты повеселилась на славу. Только я так давно не оставался один с новорожденным ребенком и просто…

— Фисба — не новорожденный младенец. Она твоя дочь! — Изби загукала, словно подтверждая слова мамы. — Ты воспитал двух прелестных детей, так что справишься. А теперь возьми-ка ее на руки. Мне пора собираться на ужин.

Папа запричитал что-то в свое оправдание, но тут внезапно дверь детской распахнулась, и я поспешно ретировалась. Но видимо, действовала недостаточно быстро.

— Оден, — позвал отец, — ты не могла бы…

— Нет, не могла бы, — бросила Хайди через плечо, а меня подтолкнула вперед по коридору, сказав: — Иди. Он справится сам.

Дойдя до лестницы, я не выдержала и обернулась, чтобы рассмотреть мачеху. И не зря! Передо мной стояла совсем другая женщина, не имеющая ничего общего с Хайди в заляпанной футболке, с неряшливым хвостиком на голове и темными кругами вокруг глаз. Волосы аккуратно уложены в прическу, на лице — легкий макияж, к темным джинсам и туфелькам на каблуках подобран в тон черный топик, а на шее висит серебряная цепочка с подвеской в виде ключика, усеянного красными камнями. Помню-помню! Такие цепочки с подвесками мы получили в магазине с новым товаром на предыдущей неделе, и, кстати, расходились они нарасхват.

— Ух ты! — восхитилась я. — Выглядишь сногсшибательно!

— Нравится? — Хайди оглядела свой наряд. — Я так давно не наряжалась, что даже засомневалась, будет ли одежда впору. Наверное, стресс все-таки сжигает лишние калории.

В коридор проникли пока еще тихие крики Фисбы, обещавшие вскоре перерасти в громогласный рев. Хайди с беспокойством оглянулась на детскую, но потом решительно развернулась на каблуках и направилась в свою спальню. Пройдя вслед за ней, я оперлась о косяк двери, пока она рылась в сумочке.