Почетный караул

Миссис Бил, нетерпеливо ждавшая, когда же наконец закончится этот воистину бесконечный монолог, вдруг схватила миссис Росс за плечо.

— Послушайте, Кора…

Миссис Джобсон бросила на нее обиженный взгляд, но сдержалась и промолчала.

— Послушайте, Кора, — повторила миссис Бил. — Знаете, я, кажется, придумала. Помните, мы видели в том магазине? Можно сперва туда зайти…

Миссис Джобсон с минуту раздумывала, потом тяжело поднялась и с оскорбленным видом проследовала по галерее в сторону дамской туалетной комнаты.

— Слава Богу, — сказала миссис Бил, — кого хочешь до смерти заговорит… Я вот только не знаю, сколько денег прилично будет потратить. Сколько обычно вы тратите на подарок Норму? Мне не приходилось еще с этим сталкиваться: пока Айра был капитаном, у нас лишних денег просто не было. А потом мы почти все время жили врозь. Мне бы хотелось подарить ему что-нибудь действительно стоящее, но, если я потрачу лишнее, он рассердится. Он считает, что нам нужно откладывать на черный день. Говорит, одно дело, когда он генерал-майор, получает полетные и все такое; ну а кончится война? Знаете, ему даже майора еще не утвердили. Если завтра война закончится, вполне возможно, что ему придется снять генеральские звезды и снова достать капитанские полоски. — Она улыбнулась. — Полковник Джобсон имеет постоянное звание майора США, — шепнула она. — Представляете, каково мне тогда придется!

Она гордо вскинула подбородок и царственным взглядом обвела сидящих за столом женщин.

— Сегодня много народу пришло, — сказала она. — Как думаете, может, нам пораньше удрать? Нет, пожалуй, неловко. — Она облизнула губы. — Бедная моя попка, — сказала она и заерзала на жестком сиденье. — Чертовы стулья! — С минуту она сидела молча, с напряженным лицом — видимо, что-то обдумывала. — Кора, я хочу вас спросить кое о чем, — наконец сказала она. — Чуть позже. Один деликатный вопрос. Не хочу сейчас начинать разговор — того и гляди, вернется эта толстая корова. Лучше потом, в машине. Так нужно с кем-нибудь посоветоваться.

— Конечно, Сэл, — приветливо ответила миссис Росс, — буду рада, если смогу вам чем-то помочь.

— Просто меня ужасно беспокоит Айра, — сказала миссис Бил. — Он всю ночь не спал. Переживал из-за этой истории с Бенни. Он ничего не рассказывал, но, кажется, Бенни опять что-то выкинул. Господи, как мне это надоело — только и слышишь: Бенни, Бенни, Бенни, — добавила она со злостью. — Надеюсь, на этот раз он как следует влип. Айра мне сказал: «Не приставай! Не видишь, я расстроен?» Я знаю, Бенни путается с этой девицей; думаю, из-за этого весь сыр-бор и разгорелся. Так ему и надо! Вообще-то она замужем, но муж служит на флоте, и она живет с отцом — у него, говорят, куча денег. На самом же деле она живет с Бенни да с этим пьяницей из инженерных войск — он прежде, кажется, был профессиональным боксером, — с капитаном Дайером, они с Бенни вместе снимают квартиру. Все это просто омерзительно!

За окном вовсю сияло жаркое летнее солнце, но наклонные пластинки жалюзи не пропускали его лучей, и в комнате царила душная полутьма.

Подполковник Каррикер подошел к стоящему у окна столу.

— Помолчи, Джейн, — не поворачиваясь, сказал он. — Как-нибудь обойдусь без твоих советов. И никуда я тебя не пущу.

Из наполовину опорожненной бутылки он плеснул в стакан щедрую порцию пуэрто-риканского рома. По его сильному телу, расчерченному полосками пересаженной кожи, тек пот. Он покачнулся и одним глотком осушил стакан.

— Мне пора домой, милый, — сказала она. — Я и так пробыла с тобой всю ночь. Посмотри, который теперь час! Папа может узнать, что я была не у…

— Никуда ты не пойдешь, — сказал Каррикер. Он повернулся и подошел к кровати.

— Нет, милый, не надо, — задыхаясь, попросила она. — Ох, ну пожалуйста…

Дверь внезапно раскрылась; она сделала слабую попытку запахнуть полы влажного и мятого халатика.

— Гас, пожалуйста, — с досадой произнесла она. — Выйди, будь человеком.

— Послушай, Бенни, — сказал капитан Дайер. — Тебя срочно требует к себе генерал. Они уже два раза звонили. Мне кажется, надо пойти.

— Кто это — они? — не поднимая головы, поинтересовался подполковник Каррикер.

— Да опять этот Ботвиник.

— Знаешь что ему передай… Передай, что я под домашним арестом. Если я им нужен, пускай приходят и забирают меня отсюда сами.

— Да мне-то на это сто раз наплевать, приятель, — ответил капитан Дайер. — И вообще, мне пора на службу. Так что я пошел. — И он закрыл дверь.

В штабной столовой подходил к концу «детский час». Все отодвинули в сторону кофейные чашки и с веселым оживлением следили за полковником Моубри, затеявшим свою обычную игру с монетой — кому в этот раз платить за кофе.

Полковник Моубри прихлопнул ладонью двадцатипятицентовик.

— Так, вас трое, — не открывая монеты, сказал он. — Кто останется без пары — выбывает. — Опустив седую голову, он осторожно заглянул под ладонь.

В комнату с отработанной за годы службы почтительностью проскользнул Ботвиник и застыл в двух шагах за спиной полковника Моубри. Выждав некоторое время, он деликатно кашлянул.

— Ну как, Ботти? — не отрываясь от игры, спросил полковник.

Ботвиник подступил еще на шаг и, изогнувшись, прошептал на ухо полковнику:

— Нам не удалось с ним поговорить, сэр. Если я правильно понял капитана, он находится в состоянии опьянения. В связи с этим я хотел бы спросить: есть ли смысл посылать за ним?

Полковник Моубри поджал губы, и лицо его приняло задумчивое и глубокомысленное выражение. Потом, скривив рот в сторону Ботвиника, он процедил:

— Ладно. Обойдемся без него. Больше ему не звоните. Передайте полковнику Россу, что офицер оказался в состоянии, исключающем возможность осуществления задуманного, так что я предлагаю наш план пока отложить. Что-нибудь еще?

— Пришел лейтенант Филлипс, из отдела связи с общественными организациями, он сейчас в вашем кабинете. Хочет обязательно вас повидать. Он считает, что, раз у журналиста есть разрешение Вашингтона, нужно срочно оформить ему допуск.

— Ах, вот как, он, видите ли, так считает? Так вот, передайте ему, чтобы не лез не в свое дело. И передайте еще, что я больше не желаю об этом слышать. Сегодня, во всяком случае, он допуск не получит. И я запрещаю брать интервью у летчиков. Это решение окончательное и обжалованию не подлежит. Более того, я требую, чтобы этот Джеймс — или как там его — немедленно покинул территорию гарнизона. Приказываю лейтенанту лично вывести его за ворота КПП и доложить об исполнении. Я жду его доклада не позднее чем через пятнадцать минут. Действуйте.

— Слушаюсь, сэр, — сказал Ботвиник и вышел, всем своим видом изображая служебное рвение.

— Извините, джентльмены, — сказал полковник Моубри. — Он приподнял ладонь. — У меня орел.

У всех остальных монеты тоже легли орлами вверх.

— Что ж, придется бросать еще раз, — произнес он. — Значит, опять, кто остается без пары — выбывает…

Майор Паунд оставил Джеймса на деревянной скамейке в отгороженном закутке коридора. Джеймс с невозмутимым видом терпеливо ждал, не обращая внимания на любопытные и удивленные взгляды. Мимо его закутка проходило множество народу: рядовые, девушки из женской вспомогательной службы и вольнонаемные — они то и дело подходили к конторке забрать или положить бумаги. Звенели звонки, трещали телефоны, вбегали и выбегали связные и посыльные с почтой.

На стене напротив висела большая доска объявлений, увенчанная искусно вырезанными деревянными буквами: «АБДИП, ВВС армейской авиации. 5-й отдел нестандартных проектов». Доска была поделена на части, каждая из которых носила свой мудреный заголовок: Секция научно-исследовательских работ; Секция фоторабот; Секция планов и графиков; Секция статистики; Секция донесений. Вся доска была густо покрыта листками, приколотыми кнопками. На противоположной стене висели плакаты, призывавшие покупать облигации военного займа, а также плакаты, предупреждавшие об опасности шпионажа и диверсий; на одном были символически изображены Четыре Свободы Западной Демократии; на другом утверждалось, что наша конечная цель — Токио, а на соседнем, что наша цель — Берлин. Под потолком на проволоке были подвешены черные металлические модели самолетов. Тут же висел плакат со схемой обозначений, озаглавленный сокращенно «СО», внизу кто-то приписал карандашом: «Сплошной обман».