Чертова дюжина ножей +2 в спину российской армии

— Товарищ старший лейтенант! — особенно громко чмокнул комбат и недовольно перешел на «вы». — Ваше единственное преимущество — как лучше выполнить приказ вышестоящего командования! Сосредоточьтесь только на этом! А за Семыкиным я, так и быть, сам лично прослежу!

«Держи карман шире!» — мысленно не поверил я. А вслух произнес:

— Задача ясна. Разрешите приступить к отбору караульных?

— Разрешаю, — смилостивился комбат. — Через час доложите фамилии кандидатов, да чтоб с подробными характеристиками! А к вечеру подготовить табель постам, недельный паек получить — и ко мне на инструктаж! — И вальяжно махнул рукою: — Пока свободна, исполняйте!

…В командировку, связанную с выполнением боевой задачи, отобрали командира первого отделения, комсгруппорга — таковые в Советской Армии имелись в каждом взводе — и еще одного толкового бойца. Все подготовили; все, в том числе и оружие, непосредственно перед убытием получили. И, как говорится, в добрый путь!

В Ростов-на-Дону приехали поздно вечером тех же суток. Добрались до военной комендатуры, там доложились, переночевали на жестких топчанах в комнате, больше напоминающей тюремную камеру. С утра по спецсвязи отзвонился дежурному по нашей части: так и так, прибыли на место без происшествий.

— Ну, это у вас без, — кисло усмехнулся он. — А у нас имеется. Семыкин-то твой опять испарился.

— Как?

— Известно: ножками. Вчера вечером роту в город на помывку повели…

— И?.. — Мне прекрасно было известно, что в связи с затянувшимся капитальным ремонтом гарнизонной бани личный состав уж который месяц пользовался одной из городских.

— И он оттуда-то не помылся, а смылся. Сначала зашел вместе со всеми в раздевалку, а потом, вроде как в первую партию не уместившись… Знаешь же, там в две смены процесс, — на двор вернулся, курил с остальными дожидающимися. А затем втихаря — шмыг на улицу. Построились после помывки, проверились — одного нет. Кого? Семыкина. Форы у него часа полтора имелось. Единственно же, кто его еще наблюдал, — мороженщица. Подходил, стало быть, худосочный да лопоухий солдатик, пилотка в руках. Пломбир приобрел. Ну, дальше следы теряются. Тут уже давно все на ушах стоят, а за то, что старшина ваш шлангануть решил, сам роту в баню не повел, на сержантов спихнул, его чуть ли не увольнять собрались.

— Дела-а-а… — протянул я и подумал, что все-таки вовремя комбату про возможность нового ЧП ввернул. Оно как-то само собой получилось. Проку с того, конечно, будет маловато, и все же…

Про саму командировку особо рассказывать, полагаю, здесь не к месту. Тем паче ничего примечательного за ее время и не произошло: долго ехали, на всякой остановке патрулировали-охраняли, питались сухпаем, отдыхали по очереди. Бойцам своим про новый побег сослуживца сказал, только уж когда через неделю, благополучно доставим опасный груз на нашу станцию, с рук на руки сдал его начальнику артвооружения. Еще и поинтересовался у него же:

— Семыкина-то так и не нашли?

— Нет-с, — по-старомодному ответствовал пожилой майор. — Хотя всю часть задействовали. И город, и все дачные коттеджи прошерстили. Увы-с… Приказ о наказании, кстати, уже родили и вчера на собрании офицеров зачли. Тебе, кажется, строгий выговор-с…

«Что и следовало ожидать», — уныло подумалось мне, и мы с бойцами пошагали к крытому тентом грузовику.

Едва я успел сдать пистолет и патроны в «дежурку» и выйти из нее в район большого плаца, как узрел дефилирующего по нему начальника политического отдела. Тот, в свою очередь, обнаружив меня, резко остановился и властно призвал рукой: ко мне! А когда я, чеканя строевой шаг, остановился напротив второго лица воинской части, откозырял и проорал традиционное:

— Товарищ подполковник, старший лейтенант такой-то по вашему приказанию прибыл! — старший офицер едва поинтересовался итогом ответственной командировки и тут же обрушил на меня поток обвинений.

Из таковых прямо-таки напрашивался вывод, что в новой «самоволке», закономерно перешедшей по времени — более двух суток — в самовольное оставление части (минула неделя, а следов солдата так и не было обнаружено), виноват лишь я, только я, и вообще: кто дал право забирать с собой в командировку лучших бойцов, и всех из семыкинского отделения?

— Дак комбат же… — аргументировал я свои действия. — Прямым текстом приказал: лучших! Не абы что, сказал, а оружие повезем!

— Но это же ваш солдат сбежал, — зашел начпо с другой стороны. — Вы же должны были предвидеть и предупредить!

— Что я и сделал, — поспешил сообщить я. — И предвидел, и предупредил… накануне командировки.

— Кого именно и о чем? — набычился сбитый с толку начальник.

— Командира батальона, командира роты и ее замполита, — браво отрапортовал я. — Именно о том, что Семыкин с бежит немедленно после моего отъезда.

— И что?

— Мне было резко указано, что мое единственное преимущество — как можно лучше выполнить приказ вышестоящего командования! А за Семыкиным комбат пообещал лично проследить. Так и заявил: лично!

— Проверим! — недовольно рявкнул начпо. — И если выяснится, что врете… Ну, я вам тогда крайне не завидую!

…На сей раз ротный и замполит в голос подтвердили о легкомысленном заявлении комбата. Тот до поры до времени ничего на сей счет ответствовать не мог: несколько дней назад рьяно выехал к родителям сбежавшего, дважды отзвонился оттуда с нулевым результатом и… потерялся. Похоже, решил воспользоваться шансом и маленько погреть пузо у Черного моря.

Вернулся он еще через день. Не буду описывать очную ставку с ним в кабинете командира полка и в присутствии начпо, но орали они оба на отдохнувшего и загоревшего старшего офицера без стеснения, прямо в моем присутствии. Позднее же ротный проговорился, что, по проверенным сведениям (полученным из строевой части), нашему общему прямому начальнику, как и ранее старшине роты, вкатили неполное служебное соответствие — «за самоустранение от служебных обязанностей» — отдельным приказом.

— Опять ты дешево отделался, — подытожил ротный. — Всего строгач, как мне и замполиту. А ведь солдат-то твой…

— Товарищ майор, ну я ведь прямо предупреждал: сбежит он, гад! И к тому же сам выполнял боевую задачу за полтысячи километров от части! Так в чем тогда моя личная вина?

— Семыкин, спрашиваю, твой?! Или как? Так почему ты всех нас не убедил, раз такой умный?

Дальнейших аргументов у меня не нашлось.

Шло время… Поиски солдата продолжались, но — постепенно затухая. Оно понятно. И только к концу августа дезертира наконец-то обнаружили. В Новороссийске, на пляже, карманы в без присмотра оставленной одежке чистил: кушать-то и на море хочется. Отдыхающие вора сами задержали и милицию вызвали.

Как мы узнали много позднее, выскользнув с банного двора, самовольщик выяснил, где в городе расположена железнодорожная товарная станция (повезло — оказалась не столь уж и далеко), и направился туда. Удачно добрался до цели, по пути затарился двумя буханками хлеба, помидорами и колбасой, найденную банку из-под томатной пасты водой из колонки наполнил. И со всеми припасами спрятался в облюбованном товарном вагоне, зарывшись в солому. Двое суток дрожал от страха: вдруг обнаружат, а на третьи сформированный состав, куда прицепили и вагон-убежище, отбыл в южном направлении.

Дня через три в часть поступила новая информация: Семыкина направили для освидетельствования в дом для умалишенных.

— Тут без родителей явно не обошлось, — приняв на грудь стакан очищенной, рассуждал ротный. — Они, похоже, на все готовы, лишь бы любимого сыночка не посадили, ну и срочную чтоб дальше не служить. Лучше пусть их оглоеда официально дуриком объявят…

От нас потребовали представить в спецмедучреждение ряд документов на обследуемого. Подготовили. Служебную карточку, характеристику, результаты индбесед и т. д. Из всего следовало, что на солдате клейма ставить негде — это в принципе действительности соответствовало. Но, прежде чем из штаба отправить пакет бумаг спецпочтой, меня вызвали к комбату.