Солнце слепых

- СОС! - воскликнула Анна Семеновна по телефону. - Срочно нужна помощь! ЭС-ЭН-ПЭ!

Дрейк не стал спрашивать, что случилось, и вскоре был у нее.

Анна Семеновна открыла дверь и тут же сделала вводную:

- Купила стенку, не могу собрать по чертежам!

- Посмотрим-посмотрим, - сказал Дрейк. - О, у вас тут красный фонарь!

- Красный фонарь не обязательно означает публичный дом, кэп. В Японии, например, он указывал место трамвайной остановки. Прошу в мой кабинет.

- Что ж, зайдем в трамвай, раз указывает, - Дрейк прошел в кабинет.

Пораженный, он пару минут взирал на чудо сборки. Потом сказал:

- Вы вот это собрали из трех разных шкафов.

Он взглянул на разостланные чертежи, прижатые по углам флаконами из-под духов, и, указывая на пузырьки, спросил:

- Ничего, если я эти французские духи уберу?

- Да ради бога! Это не французские. Я французские терпеть не могу! Они напрочь забивают аромат женского тела. Куда лучше «Кармен» с цветком в башке, - Анна Семеновна изобразила кровожадную Кармен, - или «Огни Москвы» в синем флаконе! Вон «Кармен» и «Огни Москвы», а вон то «Серебристый ландыш».

- «Красную Москву» не пользуете?

- Ее мне дарят на Новый год. Не осталось. Вылила всю на Первомай.

- Вылили? Куда?

- На себя, капитан.

«То-то за версту несет», - подумал он. Сдвинул флаконы и чертежи ногой в угол, снял рубашку и, глядя на хозяйку, спросил:

- Тут не только конструкция, тут и технология сборки, прямо скажем, через... колено. Придется попотеть.

- Да вы спортивны, капитан!

- Остатки былой роскоши, - буркнул Дрейк.

- С вас можно хоть сейчас лепить скульптуру!

- Шкафоборца. Та-ак, разберем-ка это и соберем снова. С водичкой как у вас?

- Сок! Есть сок! Пиво! Коньяк!

- Достаточно воды из крана. Это... потом. Часика через три. Ну, четыре.

- Как, неужели вы с этим справитесь в три часа? Я думала, вам придется пожить у меня до конца недели!

- Это смотря чем заниматься. С вашей помощью, Анна Семеновна, мы черта одолеем! Спасибо за водичку. Теперь мне нужны отвертки, простая и крестом, молоток, шило и пассатижи. И клещи, вытащить эти гвозди. Это вы забили? Зачем?

- Все, все есть, кэп!

- Вы рачительная хозяйка - у вас все есть.

- О, я весьма рачительна! - Анна Семеновна зарделась от похвалы.

- Я этот коврик тоже скатаю? - Дрейк указал на выбитый временем и ногами коврик.

- Это татами. Скатайте!

Кэп за десять минут разобрал уродину, которую Анна Семеновна собирала полдня, и за три часа действительно собрал три шкафа - посудный, платяной и книжный.

- Я теперь все эти шкафы заполню книгами! - воскликнула Анна Семеновна. - А то они у меня свалены вон в той комнате.

- А как же одежда и посуда? - спросил Дрейк. - Тоже в углу?

- Нет, посуда хороша в музее, а одежда моя, вон, помещается вся на оленьих рогах!

- У вас все просто, но со вкусом. Чувствуется рука дизайнера.

- Да, Сеня Кригер, доктор с универа, прибивал рога.

- Оно и чувствуется, университетский подход, - сказал Дрейк и легонько пошатал рога. Рога остались у него в руках, посыпалась штукатурка. - На голове они прочнее.

Он вздохнул, взял табуретку и прибил вешалку к стене в новом месте.

- Как у вас все спорится в руках - любо глядеть! А у меня: за что ни возьмусь - не рыдай, моя мать!

- Не скромничайте, под вашу дудку пляшут флотилии, - сказал Дрейк.

Анна Семеновна зарделась повторно.

- Помыться бы как?

- О, извините, кэп. Вот сюда, прошу вас. Полотенчик.

Ванная была еще довоенного образца. Бедняга, пожалел Дрейк непонятно кого - ванную или Анну Семеновну.

- Замечательная у вас ванная, - сказал Дрейк, выйдя из ванной.

- Вы мне льстите, капитан.

Не вам, а ванной, подумал Дрейк.

- Пивко, коньячок?

- Водочки нет?

- Почему же нет? Есть. Водочка всегда есть! У меня, как в армии, на все один ответ: «Есть!» Мы сейчас с вами организуем, капитан, роскошный стол. На кухне, если не возражаете?

Роскошный стол организовался из горбушки черного хлеба, помидоров с лучком и постным маслом, а из горячих блюд очень хороша была яичница на шкварках сала. Водочка ж была, как всегда, чистая слеза.

- Жратва готова! - сказала Анна Семеновна и пригласила гостя за стол.

С криком «Дзабутон!» она кинула на табуретку плоскую подушечку. Дрейк взял ее в руки и сел за стол. Повертев подушечку, он положил ее себе на колени.

- Встаньте! - Анна Семеновна взяла у него из рук подушечку и положила на табуретку. - Теперь сядьте! Дзабутон - так называется в Стране Восходящего Солнца подушка для сиденья.

- Она из Японии? - спросил Дрейк. Он достал ее из-под себя и с интересом изучил цвет и фактуру ткани. В уголку было проштамповано: «ОТК. 7».

- По лицензии.

- Удобная подушечка, - одобрил Дрейк. - Надо достать где-нибудь.

- Дарю! Она ваша. Очень хороша при геморрое.

- Вас что-то связывает с Японией?

- Только общность культур. А еще профессор Тануки из Токийского университета. У нас с ним давние приятельские отношения. Он там ведет кружок русской хоровой песни.

- У вас тут ель, - обратил внимание Дрейк на елку с пятью шарами. Половина иголок с нее давно опала.

- А! - отмахнулась от нее Анна Семеновна. - С Нового года стоит. Все некогда убрать.

- А зачем? Пусть стоит. Она... освежает. Да и вообще, скоро опять Новый год. Я бы не убирал.

- Да, вы правы. Пусть стоит!

После первой рюмки Анну Семеновну потянуло на поэзию.

- «Старый пруд. Прыгнула в воду лягушка. Всплеск в тишине». Как? - с восторгом взглянула она на капитана. В этот момент она готова была поклясться, что весь огромный каменно-железобетонный мир занимал в ней места меньше, чем лягушка, прыгнувшая в пруд.

- Знакомо, - согласился тот.

- Басё!

Дрейк слышал где-то эту фамилию.

- Японец?

- Да, триста лет тому написал. А как современно!

- Это время Богдана Хмельницкого? - уточнил Дрейк, наливая по второй. - Есть улица такая. Ну, без «б», за Богдана и Басё.

- А вот еще одно: «Снова весна. Приходит новая глупость старой на смену». Правда, замечательно верно? Профессор Тануки от нее без ума!

- Прямо-таки без ума? Что касается глупости - это верно. В Японии, если судить по стихотворению, она приходит только весной, чего не скажешь о нас. У нас она круглый год.

- Как вы правы! Как правы!

- Анна Семеновна. Родился экспромт. На типично российские темы. Вот: «Тучное поле ждет хлебопашца. Трактора нет!»

Анна Семеновна расхохоталась.

- Прелестно! И неоднозначно. В нем бездна вариантов. Третья строчка, пожалуйста: «Нету бензина!»

- «Дороги размыло!» - поддержал Дрейк.

- Хорошо! «Хрен дождется!»

- Ага. «Хлебопашец запил!»

Они целый час изгалялись над третьей строкой одного из первых российско-японских трехстиший, пока не перебрали сотни две вариантов.

Дрейк резко повернулся и почувствовал боль в пояснице.

- Что с вами? - обеспокоено спросила Анна Семеновна.

- Да побаливает немного. Радикулит или как там его...

- К врачу не обращались?

- Что к ним обращаться? В руках скальпель, на языке латынь.

- Да-да-да, я тоже не обращаюсь. Я «от спины» ложусь на стол и задираю ноги. Боль сама сползает. Кстати, где вы пропадали столько времени?

- Пропадал я весьма некстати, Анна Семеновна.

- Зовите меня Анна! При чем тут Семеновна? Если уж на то пошло, мой отец вообще был Зигфрид. А может, и Никифор. Да и вообще, когда вы обращаетесь ко мне, при чем тут мой отец? Я вас тоже буду звать Федором.

- Можно и Фрэнком, - разрешил Дрейк. - Пропадал я потому, что жена моя, царствие ей небесное, преставилась этой зимой. Через три месяца после того, как погибли наш сын со снохой. Весь год прошел «некстати».

- О, простите меня, кэп, - только и смогла вымолвить Анна Семеновна.