Забытые смертью

Два часа промучился. Рубашка на спине коробом взялась. Кое-как выбрался. И снова в путь. То ли от холода или усталости, перестал осторожничать. Прибавил газу…

Километра три проехал. И снова впереди занос.

— Ирка! Не сиди квочкой! Выскочи! Попрыгай, согрейся! Чего к сиденью приросла? А ну, живо! — сорвал с сиденья и заставил шевелиться, прыгать, потом и лопату в руки дал, чтобы помогла занос разбросать.

— Ну, согрелась? То-то! Бегом в кабину! Обувь отряхни от снега! Ногам теплее будет.

А через сотню метров снова сугроб. Опять раскидали. Со смехом, с шутками. Когда до базы оставалось не больше двух километров, а заносы стали сплошными, Ирина выбилась из сил:

— Не могу, Серега! Прости. Сил нет так за жизнь биться. Она того не стоит. Оставь меня. Иди на базу сам. За вездеходом иль трактором. Я тут тебя подожду.

— Ну нет! Вставай!

— Не могу!

— Говорю, шевелись, дура! — заорал Сергей, разозлясь.

— Не вопи. Иди на базу.

— Живо вскакивай! Развалилась тут! Подайте вездеход под сраку! Хороша будешь и пешком! Ну, живо! — кое-как вырвал Ирину из кабины.

Еще сотня метров позади. Но новый занос выше прежнего. Крепостью на дороге встал.

Сергей из сил выбивался. Ему кажется — этой дороге не будет конца. Пошатываясь, он уже механически раскидывал снег. Он продрог до костей. Устал так, что ноги отказывали, лопата вылетала из рук.

Сергей вернулся к кабине, чтобы закурить, заодно попытаться вытащить Ирину, не дать ей замерзнуть.

— Ирка, Ирина, давай закурим. Эти заносы последние, моя девочка! Уж их нам грех не одолеть.

— Отстань.

— Тебе жить надо, понимаешь? Ты такая сильная…

— Не хочу силы, — отвернулась Ирина, еле раздирая смерзающиеся губы.

«Как растормошить ее?» — глянул в бледное лицо. И, схватив за плечи, тряхнул изо всех сил:

— Возьми себя в руки!

Ирина равнодушно смотрела перед собой. Этот взгляд пугал. Из него, казалось, уходила жизнь.

— Беги. Сам…

— Куда же я один? Не могу я без тебя! Совсем не могу. Вставай, Иринка!

Она слабо улыбнулась.

— Это правда? — спросила еле слышно. И до Сергея только теперь дошло, что она приняла его слова за объяснение в любви. А он… Он не смог бы вернуться без нее на базу, смотреть в глаза людям. Но… «Может, хоть это заставит ее выжить? — мелькнула мысль. — Да и чем она хуже других? На три года старше?» — усмехнулся, оглядев сугробы, которые, стоит расслабиться, не то о возрасте вспомнить не дадут, саму жизнь отнимут.

— Иди ко мне, — протянул руки к Ирине. Та доверчиво потянулась к нему. — Я хочу, чтобы ты жила. Для меня! Понимаешь?

Ирина едва приметно кивнула. Тепло от ее дыхания скользнуло по лицу.

— Пошли. — Сергей взял ее с сиденья на руки. Закружил, завертел, заставил дышать, а потом и двигаться.

Раскидав еще два заноса, они едва вползли в машину. Обледенелые, они чудом смогли взобраться на сиденья.

— Поехали, — завел машину Сергей. Грузовик, простуженно откашлявшись, трудно сдвинулся с места. Поехал, скрипя и охая, по сыпучему снегу.

— Ты любишь меня? — услышал Сергей и, глянув вперед, увидел новый занос, может, последний перед базой, а может, и нет. Но и его надо одолеть. А для этого нужно хотеть выжить…

— Конечно, люблю, — ответил без колебаний. И словно второе дыхание появилось. Вывалилась Ирина из кабины, пересиливая холод, усталость, взялась за лопату. Через час машина одолела и этот занос. Пройдя метров триста, свернул грузовик к базе.

Сергей, поставив машину в гараж, побрел к будке, в которой жил вместе с бульдозеристом. Того не оказалось. Но в будке было тепло, на железной печке пыхтел горячий чайник.

Шофер едва успел умыться и переодеться, как в будку вернулся сосед-бульдозерист.

— Ты когда приехал? Как я тебя не увидел? Ведь навстречу тебе вездеход послали. Как вы разминулись?

Сергей пожал плечами. Чего не случается в пурге?

— А Ирину зачем вызвали так поспешно? Случилось что-нибудь? — спросил Сергей.

— Мать у нее умерла. Пришла телеграмма. Из дома. Но все равно опоздала. Похороны завтра. Не успеет долететь. Но деньги пошлет. Тоже надо. Может, и успела б она, да телеграмма пришла с опозданием, — сказал сосед.

«Будто чувствовала. Не хотела на базу. И жить не хотела. Еле растормошил ее. А для чего? Чтобы весть прикончила? Добила там, где не справилась пурга? Выходит, для того столько мучений в пути перенесли, чтоб здесь свалило? — вспомнились глаза Ирины, полные слез. — Ей, конечно, уже сказали. Кто ж пощадит, кто вспомнит, что с дороги она? Да с какой? Ее мужик не всякий одолеет. Ей бы дух перевести, в себя прийти», — забыв о чае, выскочил Сергей в ночь и побрел к землянке, где была Ирина.

Дверь оказалась незапертой. Сергей обмел валенки в коридоре и, постучав, вошел.

Ирина сидела на раскладушке, обхватив руками голову. Увидев Сергея, попросила оставить ее в покое. А утром сама пришла к нему.

— Прости, ни до кого было…

Она убирала в будке. Без просьб приготовила обед, постирала. Ирина делала все не торопясь, основательно. И никуда не спешила.

Вернувшийся вечером бульдозерист в нерешительности остановился на пороге. Поздоровался. И, поняв все по-своему, тут же ушел из будки на всю ночь…

Ирина сама закинула дверь на крючок…

А утром, увидев их вместе, начальник базы поздравил. Пожелал молодым счастья.

Сергей ничего не успел сообразить, как стал семейным человеком. И теперь жил в землянке Ирины, которую обил оструганными досками, чтобы больше походила на дом — семейное жилье.

После росписи Ирину уже не посылали вместе с отрядом на отдаленные заброшенки. Ее профиль всегда был ближе других к базе. И Сергей частенько навещал жену.

С замужеством Ирина резко изменилась. Она словно сняла маску с лица. И стала прежней, той, которая была на фотографии. Та же коса, уложенная короной. Тот же взгляд — удивленный, любопытный. Те же губы, припухлые, чуткие.

Сергей, увидев эти перемены, не просто привык, а влюбился в свою жену и очень дорожил ею.

Домой, в свое село, он написал, что стал семейным. Выслал фото. Обещал приехать в отпуск через год.

Мать ответила, что Ира очень понравилась ей и всей семье. Как раз младшие — близнецы — теперь в отпуске. Увидели фото, сказали, что Серега знал свое, не зря жениться не спешил, вон какую девочку заполучил, глаз не оторвать. Сестрам Ира тоже понравилась. Скорее бы они в отпуск приехали. Уж так давно не виделись.

Ирина, читая письмо, довольно улыбалась. Она тоже написала брату о замужестве.

На следующий год, как и обещали, поехал и в отпуск.

В Серегиной семье на Ирину надышаться не могли. Мать в постель ей парное молоко приносила. Не могла наглядеться на невестку. Та ко всем была добра.

Ирина долго рассказывала домашним, как Сергей спас ее в пургу, заставил выжить.

Мать, слушая такие страсти, тихо охала, крестилась и беззвучно плакала, жалея детей.

Она уговаривала их остаться в деревне. Жить бесхитростно и спокойно. Работать, как все люди, не рискуя головой.

— Ведь она на всю жизнь одна Богом дадена. Зачем приключенья? Не надо длинного рубля, делающего жизнь короткой, — просила старушка обоих.

Молодые снисходительно улыбались, ничего не обещали матери. А та плакала всю ночь напролет.

— Живой сын. Слава Богу! Сохранил Господь его! Но ведь такое может повториться! И что тогда? — вздрагивала всем сердцем от страха старая мать. Ни с кем не поделилась она своей тревогой. Но к Ирине охладела вмиг. Ведь из-за нее могла лишиться сына. Еще тогда… А что будет дальше?

Виду не подавала. Молчала, крепилась, хотя в душе все кричало болью и обидой. Старушка находила в себе силы улыбаться. Ведь Ирина — жена сына. Он любит ее. А значит, надо все терпеть молча.

Сергей помогал своим по хозяйству: сена, дров заготовить на зиму. Соскучился человек по этой нехитрой работе. Она шла в охотку. Ирина, послонявшись без дела, отпросилась у Сергея к своим на пару недель. Обещала приехать, как только соскучится. Сергей посадил ее на поезд, следовавший в Харьков. И тут же вернулся домой.