Будущий год

Однажды, когда я говорил в поддержку Орбиса на базаре, подъехала закрытая машина, и меня забрали. Я думал, что меня опять посадят, но оказался я не в тюрьме, а на даче, где ходят по потребности. Первый, кого я там увидел, был Орбис. Я подумал, что его тоже посадили, но сразу же увидел еще одного Орбиса, потом еще одного, потом еще, еще… Их было несколько десятков, и я один из них. Впрочем, на базарах меня часто принимали за Орбиса, который пошел в народ. Признаюсь, я не всегда отрицал это, в особенности, когда мне наливали. Теперь я был среди себе подобных, Нам сказали, что мы все участвуем в конкурсе на роль Орбиса в фильме «Идиллия». Потом выяснилось, что все мы зачислены в школу двойников. Дисциплина в школе была строжайшая. Мы не знали наших преподавателей по именам. Обращаться к ним полагалось «гражданин наставник» или «гражданин исправник». Исправник отличался от наставника тем, что везде, даже на пляже, носил с собой резиновую дубинку. Дубинка эта бьет очень больно. Нас тоже никогда не называли по именам. У каждого из нас был свой номер. Например, мой номер 13. Иначе меня и теперь не называют, когда я не при параде и не при народе. Когда меня называют «тринадцатый», я вздрагиваю, как от удара резиновой дубинки.

Занятия сводились к тому, что нас учили копировать Орбиса. Уже на первых занятиях я заметно выделялся среди других конкурсантов. Главная проблема со мной заключалась в том, что я не отличаюсь от Орбиса, когда я выпью, а когда я крепко выпью, то я и веду себя соответственно, так что без дубинки меня не утихомиришь. Однако развитие событий настолько ускорилось, что выбор наставников и исправников остановился на мне. Меня перевели в отдельную дачу на берегу моря. Дача называлась Софор. До меня на этой даче был изолирован двойник Лихаима. В результате был отстранен от власти сам Лихаим. Должность лидера была ликвидирована вместе с государством Сюр. Лихаима невзлюбили из-за того, что у его жены (кажется, ее звали Асира) были крайне неудачные двойники. Но, конечно, главной причиной был провал реформ. Никто не понимал, что значит ходить по надобности. Государство Сюр было окончательно переименовано в государство Сор. Харизматик Орбис провозгласил себя главарем Сора. С тех пор в государстве имеется главарь, главы и головы. При этом никому и в голову не приходит, что фактически главарь государства — я, тринадцатый, то есть первый.

А произошло нижеследующее. Придя к власти, Орбис немедленно заявил, что ляжет на рельсы, если кому-нибудь из голов не будет позволено ходить по нужде. Ручаюсь, что после этого Орбис на людях не появлялся. Не исключено, что он действительно лег на рельсы. С тех пор вместо него выступаю я, именно мне приписывают свод законов в одной фразе: «От каждого по потребности, каждому по нужде». В результате главы живут по потребности, а головы вымирают по нужде. При мне же государственным гимном было объявлено двустишие, сочиненное в свое время пролетарским поэтом по имени Яков Разиня:

При этом вымирающие головы уверены, что я Орбис. Перемену в моей политической линии объясняют исключительно тем, что я перестал ходить по нужде, а хожу только по потребности.

Сам я озабочен только тем, сколько у меня двойников, и способны ли они заменить меня. Существенное значение при этом приобретает, конечно, голос. Еще на даче Софор наставники сказали, что мне нужно удалить гланды. Исправник в белом халате сделал мне небольшую операцию (дубинка оставалась и во время операции у него под рукой), и мой голос почти не отличается теперь от голоса Орбиса, хотя кое-кто среди голов и ломает голову над тем, почему голос у меня какой-то сдавленный. Это объясняют запоями, что действительно имеет место, но наших исправников тоже не следует недооценивать. Иногда во время телевизионного выступления я вздрагиваю. Многие головы и даже некоторые главы из низших думают, что у меня нервный тик. На самом деле, когда я отклоняюсь от заданного текста, меня сзади незаметно для зрителей ударяют резиновой дубинкой, и я сразу поправляюсь.

Но и у меня уже есть двойники. Если бы у меня их не было, я бы встревожился еще больше. Это значило бы, что от меня хотят отделаться, как от Лихаима. Не исключено, что среди моих двойников находится и сам Орбис Первый. Если это так, то, зная его характер харизматика, я могу предположить, что он рвется на мое место. Главная опасность заключается в том, что наставники в один прекрасный момент могут опять выпустить его вместо меня. Оснований для этого предостаточно. Головы вымирают с катастрофической быстротой. Что делать, если в ближайшем будущем останутся одни главы? Не выпустить ли Орбиса Первого, чтобы он снова разрешил ходить по нужде? Тогда мне одна дорога: назад в школу двойников. Физическое уничтожение мне не угрожает. Если у нас и дорожат кем-нибудь, то двойниками. Слишком дорого стоит подготовка полноценного двойника. Но если сейчас я получаю удар резиновой дубинки в среднем не чаще, чем раз в день, в школе двойников они посыплются на меня градом. Уж лучше было бы тогда как-нибудь исчезнуть, но я понимаю, что это невозможно. Прошли времена старцев федоров кузьмичей и царей-мучеников, чьи останки подделывают, чтобы их опознать. Вот почему я все чаще и чаще, когда возникает ситуация, непредусмотренная наставниками, повторяю: «Не царское это дело». Эта фраза принадлежит лично мне. Как-никак я историк по образованию, Помню, как в первый раз я получил за эту фразу полновесный удар резиновой дубинкой, но потом сами наставники стали сначала приписывать, а потом предписывать эту фразу мне. На нее вся надежда. Таков мой личный вклад в историю государства Сор. В будущем я могу получить больше или меньше ударов резиновой дубинкой. Других перспектив у меня нет. Правда, я утешаюсь мыслью, что мой прежний кумир великий харизматик Орбис Первый — всего только мой двойник. Но когда я выпиваю лишнее, мне приходит в голову, как будто я голова, а не главарь, крамольная мысль: что если Лихаим был прав и лучше ходить по надобности?

Лили

Виктор Артемьевич с удовольствием услышал в телефонной трубке знакомый голос, хотя знал, что разговор предстоит не совсем приятный.

— Как же, как же, Викентий Константинович, — откашлялся он. — Я в курсе, да вот беда: американцы заартачились; отказываются, вроде, от вашей Люли.

— Не Люли, а Лили, — поправил невидимый собеседник.

— Да, да, понимаю, — смущенно хмыкнул Виктор Артемьевич, — люля-кебаб и все такое… Но хрен редьки не слаще: совсем, было, купили, а теперь отказываются…

— От чего отказываются?

— Да от документации, от рекламации, от вашего изобретения, одним словом.

— И вовсе они не отказываются, Виктор Артемьевич. Они выдвигают встречные предложения.

«Уж кто всегда в курсе, так этот жох», — подумал Виктор Артемьевич, а вслух решительно парировал:

— Но они для нас неприемлемы, эти встречные предложения, нежизненны, как раньше говорили.

— Это почему же?

— Они предлагают наладить совместное производство Люлю на наших территориях.

— Лили! Ну и отлично. Что вас не устраивает?

— Налаживать негде.

— Как негде? Вы же закрываете Экспериментальный завод в Мочаловке. Чем закрывать, лучше переоборудуйте его под Лили. У людей будет работа, а у вас оборотные средства.

— Но у меня дача в Мочаловке.

— Продайте ее заблаговременно. Купите дачу по другой дороге.

— Значит, вы даже успокоить меня не пытаетесь?

— А вам нечего беспокоиться. Доллары есть доллары.

— Викентий Константинович! А воздух-то! Дышать ведь будет нечем от вашей Лили.

— А вы будете бить во все колокола, и американцам снова придется раскошелиться. В таких случаях они податливы. Особенно когда чувствуют себя виноватыми.

— Это же будет… что-то вроде подмосковного ада.

— Лучше экологический, чем экономический ад. А чтобы избежать худшего, возьмите к себе на работу сравнительно молодого специалиста, знающего к тому же Лили, так сказать, по себе.