Предвестники табора

— Ты рассказывал Максу об этих людях на поляне. До того, как вы пошли в лес. Откуда ты узнал о них? — говоря это, Олька пристально смотрела на Мишку.

И мне вдруг стало ясно, что ни один из заданных до сего момента вопросов не имеет такого решающего значения, как этот.

Реакция Мишки была довольно любопытной: он вздрогнул… нет, скорее, как-то инстинктивно передернул плечами, бросил короткий взгляд на Ольку, — невольно, — а потом уже, когда говорил, смотрел в потолок; и улыбался как-то загадочно, но в то же время и чуть принужденно… и чуть грустно? Действительно ли присутствовал этот «грустный оттенок» или я придумал его?

Скорее, придумал…

— Оттуда же, откуда и обо всем остальном узнаю, — неопределенно сказал Мишка.

— Выходит, это не игра? — последовал спокойный Олькин вопрос.

Я вскинул голову; на Ольку я смотрел секунд пять. Глаза ее остановились на Мишке; взгляд долгий, внимательный, чуть потухший; и ни капли азарта.

Грудь Мишки опустилась; он больше не улыбался.

— Не знаю.

Непродолжительное молчание. Вдруг Димка осведомился:

— И вы видели исчезающую землю?

Я пораженно уставился на него. Только сейчас, спустя несколько часов, я сообразил вдруг, что исчезающей земли мы как раз таки на поляне и не видели.

И тотчас услышал твердый Мишкин ответ:

— Нет. Исчезающей земли мы не видели. Верно, Макс?

Некоторое время я ничего не отвечал, а только покраснел — словно допустил чудовищный промах; потом произнес упавшим голосом:

— Верно, — да, что и говорить, вид у меня был не просто потерянный — проколовшегося человека; по неизвестной причине, не смотря на то, что мы увидели гораздо более необыкновенные вещи, нежели исчезающую землю, внезапное открытие совершенно выбило меня из колеи.

Готов спорить, Серж и Пашка тотчас это подметили и схватили (мысленно), и, конечно же, сделали неверные выводы, все переиначили. Пашка опять хотел что-то выпалить мне, но Серж вовремя бросил ему предостерегающий взгляд и даже, наверное, подмигнул, но об этом я могу только догадываться; как бы там ни было, Пашка в результате не стал ничего говорить, а только отвернулся.

— Зато вы видели реку. Прямо на поляне, в лесу, — иронически заметил Серж.

Димка задал еще один вопрос (осклабившись):

— Вас отругали?

— Ну еще бы! А ты сам как думаешь, — моментально отреагировал Мишка.

— И все же не загнали домой до конца дня.

— Как видишь, — Мишка развел руками. — Когда мы вернулись, папа был дома.

Дядя Вадик хотел нам навешать: «сто подзатыльников», о которых говорил Мишка в лесу, могли стать реальностью, — но у нас был такой убитый ужасом вид, что…

Кроме того, моя мать, истерично крича на нас и отчитывая, можно сказать, уберегла от побоев.

— Небось, отговорились? — откликнулся Серж; с ухмылкой, — Макс рассказал своей мамочке о поляне, о том, как вы перепугались, когда это увидели, и вам сразу все с рук сошло.

— Мы ничего не говорили нашим о Предве… об этих людях на поляне, — слабо возразил я.

Я избегал во всеуслышание употреблять сочетание «Предвестники табора» и сейчас вовремя осекся… вернее, почти вовремя.

— Не говорили? — ухмылка Сержа стала шире; он отвернулся.

Последовала пауза. Серж теперь стоял возле окна, вплотную, и я не мог видеть ни одного ярко-желтого соцветия; Предвестники табора тоже угасли в моем воображении. И я досадовал, но старался убедить себя, что нет в этом ничего смертельного — ну не поверили мне Серж и Пашка — Бог с ними, какая разница!

Серж повернулся от окна.

— А что рассказывает дядя Вадик?

— Ты знаешь, — сказал Мишка, — его рассказ — о том, как он потерял нас, — почти в точности совпадает с нашим.

— В том смысле, что…

— Да, — Мишка кивнул, — в том смысле, что он отвлекся, идя впереди, а потом вдруг обернулся — и нас уже не было. Он пошел назад, тоже кричал, звал нас, но никто не откликнулся… вот так.

— Этого просто не может быть, — сказал Серж. — Это настолько невозможно, что… Вы же были совсем недалеко друг от друга.

Но в разных измерениях.

— Потом папа побежал домой. Они все втроем: папа, тетя Даша, дедуля вместе собирались нас идти искать, и тут мы вернулись. Папа где-то в глубине души до сих пор считает, что мы просто сбежали от него, — Мишка выдохнул; вяло и виновато — будто это соответствовало действительности. — Или хотели разыграть, спрятаться — и вот во что это обернулось в результате.

Серж опять ухмыльнулся.

— В странных людей на поляне… Я хотел узнать, что ты решил, Миш.

Мишка посмотрел на него; впервые за все время его взгляд набрал остроту.

— По поводу…

— По поводу ограблений, да-да. Присоединишься ли ты к расследованию.

Я заметил, как Олька, сидя на кровати плотнее уперлась стопами в пол; затем одна нога чуть расслабилась; не отрывая подошвы от пола, Олька уперлась уже мыском, задев сандалем заводного клоуна, который стоял подле ее ноги. Клоун потерял равновесие и упал; звякнули бубенцы, свисавшие с красно-зеленой шляпы-котелка, — перебивая другое звяканье, утробное, — железного механизма внутри клоуна.

Олька чуть выпрямилась — в ней как будто происходила некая борьба или она решалась на что-то; а возможно, это было нетерпение — потому что ей самой хотелось услышать от Мишки положительный ответ? Не знаю, мне так и не удалось понять точно.

— Ты что, уже решил, как мы будем его проводить?

— Ну… — этот прямой вопрос Сержа смутил; он стал почесывать шею, — я, честно говоря, хотел, чтобы ты подсказал.

— Давай так: ты разработаешь план — от начала до конца. Потом мы его обсудим, исправим, может быть, что-то и начнем расследование.

— То есть ты обещаешь присоединиться?

— Если ты все сам спланируешь — да, обещаю.

— Но я хотел бы с тобой заниматься разработкой.

Нахмурив брови, Мишка медленно покачал головой.

— У меня кодекс висит — нам лучше распределить обязанности… Послушай, я же говорю тебе: я согласен, мы возьмемся за расследование. Сделай только что-нибудь сам — я не могу отвечать за все. Разве тебе не приятно будет?

— Что именно?

— Главенствовать — что же еще. Ты же собираешься отвечать за охрану поселка.

— Ты прав, ладно.

— А твоя бабка и другие люди? Ты составил списки негативных качеств и еще это… ну… как с ними бороться, — припомнил Димка.

— Нет, этим я еще тоже не занимался. Не успел — времени как-то не хватило.

Когда мы с Мишкой пришли в домик, Серж и Пашка уже были здесь — оживленно обсуждали очередную серию «Черепашек-ниндзя». «Да-да-да, это был самый классный момент, когда Микеланджело надел повязку Донателло, чтобы подшутить над ним, — так, кажется, говорил Серж, — в конце серии, да. На закуску, что называется. Испугал Донателло, что это опять двойник вернулся, преследует его».

«Да, классно. Мне тоже это больше всего понравилось, — согласился Пашка, а затем прибавил, — я и сам хотел бы быть Микеланджело».

«Донателло круче!»

«Нет, Микеланджело!»

«Нет, Донателло»…

И теперь мне невольно пришло в голову:

«Не хватило времени? Неужели правда? Ни минуты? Да, разумеется, он был сильно занят: смотрел своих „Черепашек-ниндзя“. А потом пошел на улицу — обсудить вместе с Пашкой. И дообсуждался до самого вечера».

— К завтрашнему вечеру я все сделаю — обещаю, — Серж уверенно кивал — так же уверенно, как и вчера.

Я понял вдруг (почувствовал, вернее), что если он и сподобится на что-то, то выйдет у него далеко от идеала.

«Да что с ним такое? Я всегда думал, он хочет завоевать лидерство…

Хочет-то он хочет, да только… только что?»

Серж произнес слово «обещаю», и Мишка как-то вдруг сразу встал, зажестикулировал; заявил, что вчера, мол, он-де не готов был еще ответить, что будет в государственном кодексе…

— …и ты, Серж, конечно, поймал меня на этом…

— Я? Поймал? Не говори глупостей! Ни на чем я тебя не ловил.

— Но ты же хотел как лучше! Ты все сделал правильно, — заявил Мишка, не взирая на Сержевы возражения; подался чуть вперед и поднял вверх указательный палец, — я честно признаю: когда ты начал наседать на меня с кодексом, я уже лепил все подряд — что только в голову приходило. Потому что я ничего еще толком не знал, что в нем будет. Кроме уже написанного к тому времени, конечно. В рабочую тетрадь.