Антология современной азербайджанской литературы. Проза

Горечь комом подступала к горлу, прямо душила Амину, и когда она, выкупав Гюльбалу, переодевала его в чистое выглаженное белье, и когда вдруг до нее доносился запах треклятых дезинфицирующих средств в мешке на веранде, и Амина сама не могла понять, отчего ей хочется разрыдаться, отчего горечь подступает к горлу, душит ее.

И однажды, в один из прекрасных дней, когда этот бойкий цыпленок, родословная которого была неизвестна, подрос, превратился в Кащея, тогда же произошло нежданное событие — Зарбала расстался с пагубной страстью к водке, что, камнем повиснув на шее, затягивала его на самое дно жизни, выбросил к чертям тот презренный мешок с дезинфицирующими средствами и стал хозяином Кащея — петуха, известного во всех ближних селах этой части Апшерона.

До Кащея, в летние месяцы, раз или два в неделю, все зависело от спроса, рано утром он садился в электричку, приезжал, закупал в оптовых магазинах Баку различные препараты, уничтожающие комаров, мух, муравьев, крыс, а также лекарственные средства против болезней деревьев, кустарников, цветов, собрав их в тот самый ненавистный мешок, возвращался назад, сначала зайдя в кафе мясника Мирзааги, выпивал 150 грамм водки — свою дневную норму, и только после этого в поисках клиентов обходил садовые участки, подступающие к селу, а также недавно возведенные бакинскими богатеями виллы; все, что происходило позже, помнилось ему смутно, так как, посетив вторично кафе Мирзааги, он выпивал еще 150 грамм.

В зимние же месяцы он в основном помогал торгующим рыбой перекупщикам, то есть, стоя на обочине магистральной дороги, ведущей в Баку и обратно, подняв над головой доверенных ему рыбин, предлагал их водителям и пассажирам легковушек и автобусов, получая небольшой барыш от этого незамысловатого посредничества.

И вдруг нежданно-негаданно на этом подлом свете объявился Кащей.

И разом все переменилось…

Все переменилось, но Зарбала никоим образом не воспринимал Кащея как источник дохода, он от всего сердца искренне любил петуха, и эта любовь была взаимной. Ясное дело, Кащей ничего не знал о предшествующей жизни Зарбалы, и когда хозяин держал его на своих коленях, то петух терся о его ладонь с такой нежностью и добротой, будто не он был грозой всех петухов Апшерона.

Вышедшего в отставку полковника медицинской службы Джафарова на селе все звали доктором; врачей было много, но когда произносили слово «доктор», все понимали, что речь идет именно о Джафарове. В последнее время он был недоволен состоянием своего здоровья, ломило суставы рук и ног, одолевала одышка, и он, хотя и занимался самолечением, часто повторял про себя по-русски: «Старость не радость». То есть старость — дурацкая штука, и на этом свете следует быть таким графоманом, как мулла Зейдулла, чтоб в его-то годы, вместо того чтобы заботиться о здоровье, есть насыщенную холестерином жирную баранину и в век космоса и Интернета кропать бессмысленные стишата о розах и соловьях, о Лейли и Меджнуне.

В советское время доктор Джафаров был (во всяком случае, так ему казалось) убежденным коммунистом, ежемесячно как член КПСС аккуратно платил членские взносы, искренне, трепетно относился к партийному билету. Но когда по приказу Михаила Горбачева 20 января 1990 года в Баку ввели войска для подавления якобы антисоветского мятежа и эти войска стали безжалостно расстреливать невинных людей, он в знак протеста выбросил партбилет.

Правда, через какое-то время он забрал партбилет обратно, но уже не являлся, как прежде, убежденным коммунистом. Затем развалился Советский Союз, и стало ясно, что КГБ, однопартийность, коммунистические идеалы — все это пустое, тлен и прах, и один человек — Горбачев — может разрушить столь могучее государство. Но с годами доктор Джафаров в этом свободном мире, сорвавшем оковы коммунизма, понемногу снова начинал как бы становиться убежденным коммунистом. И ему стало казаться, что подобно тому, как в далеком детстве его покойная бабушка делилась с внуками прекрасными воспоминаниями о николаевском времени, то есть об эпохе, предшествовавшей Советскому Союзу, так и он когда-нибудь, собрав вокруг себя внуков и правнуков, станет делиться с ними замечательными воспоминаниями о советском прошлом.

Думая об этом, доктор Джафаров внутренне улыбался, ибо сознавал, что эта вероятность никогда не претворится в жизнь. Но не потому, как теперь ему виделся свободный капиталистический мир и было невозможно делиться прекрасными воспоминаниями о советском периоде — еще как было возможно! — со временем эти воспоминания станут еще больше обогащаться, а потому что одна из его детей — дочь Екатерина — вышла замуж за шведа Бартольда и жила в Швеции, а сын Александр с семьей проживал в Санкт-Петербурге. И доктор Джафаров отлично понимал, что перспектива когда-нибудь собрать вокруг себя внуков, делиться с ними замечательными воспоминаниями — равна нулю.

Дело в том, что доктор Джафаров, окончив в 1955 году среднюю школу в Баку, поступил в Военно-медицинскую академию в Ленинграде и, завершив учебу, служил в различных военных округах — от Ярославля до Владивостока — необъятной России. И ровно через 33 года вышел в отставку в ранге полковника медицинской службы и вместе с супругой Анной Викторовной вернулся в Баку.

Как высокопрофессиональный врач он какое-то время еще практиковал в одной из бакинских клиник, затем, окончательно выйдя на пенсию, перебрался в родное село, в пустующий родительский дом, но и здесь односельчане часто приглашали его к больным.

Будучи человеком абсолютно бескорыстным, доктор Джафаров никогда не заговаривал о деньгах и после обследования и лечения пациента довольствовался тем, что совали ему в карман или подносили родные больного.

Одновременно он являлся неофициальным консультантом в зонах отдыха, щедро возведенных вдоль морского берега, в том числе в «Райском уголке», то есть не был в штате, не получал зарплату, но если у туристов и вообще у отдыхающих возникали проблемы со здоровьем, то они по рекомендации Фейзи-бека обращались к доктору Джафарову, так как Фейзи-бек испытывал уважение к его личности, профессионализму и опыту, а Анне Викторовне оказывал особое почтение.

Оказывается, Ленинград мог снова стать Санкт-Петербургом… Кому такое могло прийти в голову?!

Дуралей мулла Зейдулла предлагает избавиться от русского окончания «-ов», оставив только Джафар, будто тем самым изменится и биография доктора Джафарова. К тому же мулла Зейдулла не ведал о том, что когда-то отчество доктора Джафарова уже было изменено…

Все это пустое…

Доктор Джафаров был недоволен своим здоровьем, но зато удовлетворен своей жизнью и судьбой: Анна Викторовна оказалась исключительно чистоплотной, заботливой, доброжелательной, со спокойными манерами женщиной, и как поженились они в 1960 году — ровно 52 года тому назад, — с тех пор и по сей день меж ними не было не только ссор, но даже небольших размолвок, и доктор Джафаров больше всего ценил это. Их дети — сын и дочь — выросли серьезными людьми, правда, ни телесно, ни духовно, можно сказать, не были связаны с Азербайджаном, но и это не являлось источником особых забот и переживаний доктора Джафарова; мир и без того идет навстречу глобализации, и лет через сто-двести какие там могут быть азербайджанцы или британцы?!

Доктор Джафаров родился в этом селе, вместе с сельскими ребятами, в том числе с Зейдуллой (сейчас он стал муллой и пишет стихи о любви соловьев и роз) рос в этом селе, гоняя тряпичные мячи, пуская воздушных змеев, купаясь в море; живя в России, он, конечно же, иногда вспоминал эти дни, тосковал по азербайджанским блюдам, что готовила его покойная мать, особенно по ее плову, но и это не могло стать великой бедой.

Анна Викторовна, штудируя поваренные книги, пыталась готовить азербайджанские блюда, особенно прославленный среди блюд плов. Доктор Джафаров, не подавая виду, давясь, с отвращением ел плов, что в точности следовал рекомендациям кулинарных книг. Готовила Анна Викторовна, ибо это был такой плов — считай, что на шею Короглы — известного героя народного эпоса — повязали галстук, а на голову напялили цилиндр, но с годами доктор Джафаров так привык к нему, что ему уже не нравились пловы, что подавали в домах родственников, знакомых, для него самым лучшим казалось блюдо, приготовленное Анной Викторовной.