Серебряный меридиан

рила им. Не удивительно, что Энн выбилась из сил.

— Что тут у вас за шум? — спросила Виола старшую племянницу.

— Мне в голову лезет! — призналась Сью.

— Вот, слышала? — обернулась Энн. — В голову лезет! Вместо

того, чтобы молиться, он им балаган устраивает.

Виола подсела к девочке.

— Кто же к тебе в голову лезет?

— Оно само. Я глаза закрою, а все равно разное вижу.

Виола, посадив Сью на колени, почувствовала, как колотится

маленькое сердечко, будто у перепуганного зайчонка.

— Давай вместе смотреть твое разное. Я, когда закрываю глаза, тоже всегда что-то вижу. Особенно, когда очень стараюсь уснуть.

— Не разгуливай ее! — попросила Энн.

Виола, взяв Сью на руки, спустилась в сад. Воздух был напоен запа-

хами цветения. Ветер стих, и закат разлил свои прозрачные краски

над горизонтом. Она села на скамью под яблоней и тихо запела: В чудный день, когда наш край

Оживлял веселый май,

Отдыхал я на лужке,

Сидя в миртовом леске.

Пело все, цвели цветы,

Зверь не прятался в кусты…*.

* Шекспир У. Песни для музыки (пер. В. Левика).

193

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

Сью закрыла глаза и улыбалась, приготовившись слушать дальше.

— Мир сиял, лишь соловей тосковал в тени ветвей… — послы-

шался знакомый голос.

Девочка подняла голову.

— Вот и дождались, — сказала Виола.

Через лужайку к ним шел Уилл.

— Что это вы грустные песни поете?

— Пытаемся уснуть.

— Спать скучно, — засмеялся он.

— Мне в голову лезет, — опять пожаловалась Сью.

— Это семейное, — сказал Уилл, забирая дочь. — Уж чего только

нам в головы не лезет.

Он замолчал, загадочно улыбаясь.

— Расскажи про фей — попросила Сью, потому что именно этого

она и ждала весь вечер, сопротивляясь сну.

— Расскажи про фей, — повторила Виола.

— Вы же спать не будете, — он втянул ароматный воздух. — Ну

что с вами делать? Расскажу.

Над холмами, над долами,

Сквозь терновник, по кустам,

Над водами, через пламя

Я блуждаю тут и там!

Я лечу луны быстрей,

Я служу царице фей,

Круг в траве кроплю росой.

Буквицы – ее конвой.

Видишь золотой наряд?

Пятнышки на нем горят:

То рубины, цвет царицы, —

В них весь аромат хранится.

Для буквиц мне запас росинок нужен —

Вдеть каждой в ушки из жемчужин.

Прощай, дух-увалень! Лечу вперед.

Сюда ж царица с эльфами придет.

Сью особенно любила эту его песенку, которую он то напевал, то просто рассказывал. Всякий раз, доходя до «ушек» и «серег из

194

ЧАСТЬ II. ГЛАВА VI

жемчужин», он поворачивал ее головку и мягко пощипывал паль-

цами мочки ее ушек или щекотал их носом. Дочка была счастлива.

В пестрых пятнах медяницы

И колючие ежи,

Прочь, подальше от царицы,

Змеи, черви и ужи!

Вы не смейте делать худо,

Долгоножки-пауки!

Все улитки, прочь отсюда!

Сгиньте, черные жуки!

Сладкогласный соловей,

С нашей песней песню слей!

Козни, чары вражьих ков,

Не смущайте светлых снов.

Спи, царица, отдыхай.

Доброй ночи, баю, бай!*.

Они какое-то время сидели молча. Наконец Сью уснула.

— Как прошел день? — спросил Уилл.

— Как всегда, — сказала Виола.

— Я должен поговорить с тобой.

— Боже мой, наконец-то!

— Я сейчас вернусь.

Уилл понес Сью в дом, а Виола в нетерпении ходила из стороны

в сторону, доведенная долгим ожиданием до состояния крайнего бес-

покойства. Месяц она не находила себе покоя. Началось с того, что

в самом начале июля Уилл пришел домой в странном возбуждении.

Крепко выпил — решили все. Но он был трезв, только очень взвол-

нован и непонятно чему радовался все последующие дни, привлекая

к себе всеобщее внимание необъяснимыми чудачествами. И все это

сопровождалось то громким, то беззвучным смехом по всякому по-

воду, а чаще без него. Виоле он сказал, что с ним произошло чудо, и, как только обстоятельства позволят, он обязательно все ей расска-

* Шекспир У. Сон в летнюю ночь (пер. Т. Щепкиной-Куперник).

195

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

жет. Она заподозрила, что Уилл в очередной раз влюбился. Он бы-

стро вспыхивал и увлекался, что крайне раздражало Энн. Но его

грешки и шалости протекали, словно детская хворь — быстро

и пылко, и без последствий. Чтобы он ни творил за порогом, Виола

всегда была на его стороне. Она знала, как он ценил жену и обожал

детей. И еще она понимала, что разница в возрасте теперь стала тем

камнем преткновения, о который сама Энн и споткнулась. Ему шел

двадцать второй, ей — тридцатый год.

Наконец Уильям вышел из дома. В руках у него были кувшин

и две кружки.

— Не помешает, — сказал он, наполняя их. — Тем более, сейчас.

— Вино? Случилось что-то важное?

— Мало сказать «важное». Чудеса витают над нами. Неужели ты

не чувствуешь?

— Чувствую. И еще чувствую, что еще полминуты, и я сойду с ума.

Говори же.

— Меня берут в труппу «Слуг Ее Величества королевы».

Три года назад лорд-камергер и распорядитель королевских уве-

селений заново собрали некогда существовавшую труппу актеров, специально отобранных для исполнения спектаклей при королев-

ском дворе. Как и всем королевским слугам, им пожаловали лив-

реи камердинеров и платили жалование. Из разных трупп были

отобраны двенадцать актеров, которые слыли самыми выдающи-

мися мастерами своего незаурядного дела, и в их числе «быстрый, искусный, изящный» Роберт Уилсон и «удивительный, великолеп-

ный и милейший» Ричард Тарлтон. У них было море почитателей.

Эти двое могли так развеселить публику, что смехом чуть ли не

сводили ее с ума. Великий Ричард Тарлтон по праву олицетворял

маску комедии и был признан королем юмора, смеха и сцены. Ко-

медиантство он ставил во главу театрального действа.

Эта блистательная труппа летом 1587 года остановилась с га-

стролями в Стратфорде, и Уильям не мог обойти двор гильдии, в котором актеры, живущие в ближайшей таверне, развернули

сцену и давали представления едва ли не каждый день после

Пасхи. В репертуаре была пьеса самого Тарлтона «Семь смертных

грехов», а также «Беспокойное царствование короля Иоанна»,

«Знаменитые победы Генриха V», «Король Лейр» и «Правдивая

трагедия Ричарда III».

196

ЧАСТЬ II. ГЛАВА VI

Уилл, наблюдая, сравнивал их игру с тем, в чем сам недавно при-

нимал участие — в представлениях «Слуг лорда Стрейнджа». Они

тоже бывали с гастролями в столице и при многих знатных дво-

рах, но манера их игры не утратила площадного налета, схожего

с манерой ярмарочных зрелищ. Здесь же многое было иначе, но

что именно, он поначалу не мог себе объяснить. Это было зре-

лище иного рода. Казалось, в знакомых пьесах в их изложении

происходило гораздо больше событий. Публика, проникаясь про-

исходящим, мгновенно забывала, что это игра, вымысел, сказка.

Импровизации между сценами взрывали заполненный зрителями

двор гильдии и прокатывались волнами общего отклика на про-

исходящее на сцене. Раньше привычным было, если в толпе зри-

телей слышались одиночные хлопки, выкрики, смех, вздохи.

Дружно реагировали только на мрачные или бестолковые дей-

ствия — убийство короля в драме или падение шута в комедии. Мо-