Победитель

* * *

– Товарищ майор, разрешите войти!

Нахохлившись, Симонов сидел за столом, изучая какую-то ведомость.

– Заходи…

Плетнев переступил порог учительской. Посреди комнаты стояла застеленная раскладушка, сверху лежал автомат и офицерский ремень с кобурой.

Во всем остальном это была совершенно обыкновенная учительская. Казалось, стоит лишь закрыть глаза – и ты окажешься в родном городе, в школе, где когда-то учился. И точно так же будут торчать на шкафах два глобуса разного размера и чучело филина, в углу – два рулона карт, в шкафу – заспиртованная лягушка в банке и стеклянная коробка разноцветного гербария… и будет слышен грохот волны, если сегодня шторм!..

Однако он был вовсе не в Сочи. И за окном шумело не море, а проспект Дар-уль-Аман.

– Товарищ майор, я хочу…

Симонов почему-то вдруг швырнул карандаш, откинулся на стуле и закричал:

– Нет уж, погоди! Сначала я кое-что хочу! Сядь!

Плетнев сел.

– Как стрельбы провели? – уже спокойно, но очень иронично спросил он.

– Да нормально вроде. Как всегда…

– Друзей новых не появилось?

Теперь в голосе звучал сарказм.

– Друзей? – удивился Плетнев.

– Ну да! говорят, ты, елки-палки, общаешься вовсю с кем попало! А? Забыл о нашем здесь положении? Уединяешься со служащими иностранной армии! Разговоры с ними разговариваешь!

– Товарищ майор, это вам Архипов напел?

– Кто бы ни напел!.. Что у вас с ним?

Плетнев вздохнул.

– Пострелять Архипов захотел. Продемонстрировать силу советского оружия.

– Ну?

– Ну и продемонстрировал… Рожок спалил, поразил одну мишень. Из пяти.

– И что?

– Пришлось самому… или оставить афганцев при убеждении, что автоматом Калашникова и впрямь только гвозди заколачивать?

– Ну?

– Ну а он, видать, обиделся…

Симонов с досадой стукнул костяшками пальцев по столу.

– Вот, елки-палки, говорил ему – не лезь! Твое дело – теория! Рассказал, как мушку с целиком совмещать, и хорошо!.. Но погоди, а повод все-таки какой был? Он мне такое тут про тебя расписывал!..

– А насчет этого я как раз и пришел. Курсант сообщил важную информацию.

– Какую?

– Якобы Амин готовит покушение на Тараки…

– Елки-палки!

Симонов сделал каменное лицо и молча встал.

– Не нашего это ума дело, – буркнул он, надевая куртку-”песчанку”. – Пошли-ка, братец, к начальству!

* * *

Полковник Князев выглядел весьма благожелательно. Тем не мнее, Архипов стоял перед ним навытяжку и ел начальника вытаращенными глазами.

– А сертификаты вы из Москвы привезли? – мягко интересовался Князев.

– Так точно, товарищ полковник, – убито отвечал капитан.

– Какова же, если не секрет, прибыльность таких операций?

Архипов молчал.

– Я вас спрашиваю, товарищ капитан!

– Да какая там прибыльность, товарищ полковник!..

Князев иронично покачал головой.

– Понятно. Себе в убыток работаете. На благо человека… Ну что ж. Воспитывать я вас не буду. Да это и бессмысленно. Вы знали, на что шли. Я бы лишь посоветовал впредь больше следить за собой, чем за своими товарищами. Приказ я…

– Товарищ полковник! Не надо!!

Князев осекся и вскинул жесткий взгляд.

– …Приказ я подпишу сегодня, – продолжил он через секунду. – Рейс в Москву завтра вечером. Предписание получите утром. Свободны.

Архипов сделал шаг к столу.

– Товарищ полковник! Я вас очень прошу! Ведь вся жизнь!.. Меня же уволят! Куда я потом?

– По торговой части пойдете, – пояснил полковник. – Еще, глядишь, недурно устроитесь, – и повторил железным голосом: – Я сказал: свободны!

* * *

Симонов постучал в дверь директорского кабинета.

– Разрешите?

Князев встретил их хмурым, даже угрюмым выражением лица.

– Садитесь! – кивнул он, а потом пробормотал, додумывая что-то прежнее: – Мерзавец!

Они невольно переглянулись.

– Докладывайте, – приказал полковник.

– Григорий Трофимович, тут вот какое дело, – начал Симонов…

* * *

Пак расстелил газету на широком подоконнике и теперь с удовольствием орудовал ножом, нарезая арбуз на ломти.

Первый из них уже держал в руках Голубков.

Отворилась дверь класса, и вошел Архипов.

Пак жестом предложил ему присоединиться к пиршеству.

Архипов потерянно постоял, так отрешенно глядя на серебристо-алые ломти арбуза, будто вовсе не понимал их предназначения, затем горько махнул рукой и побрел к своей раскладушке. Начал копошиться в вещах, да так и замер, задумавшись.

– Ты чего? – спросил Голубков, хлюпая и стараясь не капать на пол.

Архипов поднял тусклый взгляд.

– Ничего. В Москву собираюсь…

Голубков и Пак изумленно переглянулись. Голубков уже не замечал, как арбузный сок капает на чистый пол.

– Настучал кто-то Князеву… Мол, я такой, я сякой… У нас же как? Человек человеку друг, товарищ и брат… Как говорится, стучи – и Родина тебя не забудет!

– Ничего не путаешь? – спросил Голубков, сладостно чавкая.

– В смысле?

– Говорю, может, перепутал что? Ты ведь сам чаще всех у начальства пасешься…

– Да я же!.. – с обидой воскликнул Архипов, прижав к груди кулак. – Эх, да что с вами говорить!..

Он швырнул спортивную сумку на кровать и выскочил из комнаты.

– Во как, – задумчиво сказал Голубков, дожевывая. – А хороший арбуз-то. Сахарный.

* * *

– В общем, ваша информация несколько запоздала, – вздохнул Князев, подводя разговору итог. – Но то, что она поступает из разных источников, подтверждает ее подлинность. Тараки в обиду не дадим. Необходимые сведения до него доведут. Мероприятия по предотвращению теракта подготовлены. В окружение Амина благодаря нашим усилиям просочилась информация о том, что Тараки предупрежден. А, как говорили древние, предупрежден – значит вооружен. И готов к отпору. Поэтому операцию в аэропорту Амин отменил. Вот так… Но Амин – человек активный, от него и чего похлеще можно ждать. Так что – не расслабляться!

И поднялся, оперевшись руками о стол.

Предупрежден – вооружен!

Ранней осенью случаются такие дни.

Вчера был дождь. Сегодня холодный ветер разогнал тучи.

Правда, их серые клочья еще летят по голубеющему в прорехах небу.

МОСКВА, 11 СЕНТЯБРЯ 1979 г.

Когда выглядывает ртутное солнце, рубиновая звезда Спасской башни светится кроваво-красным цветом – и невыносимо сияют стрелки часов.

И вот уже – гулкий звук шагов над Красной площадью!

Четко печатая шаг, к Мавзолею шагает смена почетного караула.

Так же ртутно, как солнце, сверкают штыки на карабинах, блестят аксельбанты, лаково светятся сапоги.

Большая стрелка дрогнула и встала в точную вертикаль.

И тут же вступают переливы Кремлевских курантов.

Смена караула уже поднимается по ступеням.

Первый удар!

Шесть отточенных движений – и новая пара часовых замирает, окаменев в сознательном усилии вымуштрованной воли.

Куранты продолжают бить…