Мысли и сердце

Все понятно, и все очень плохо. Гораздо хуже, чем я ожидал. В аорте — отверстие. В легком — абсцесс. Полость аневризмы захватывает часть дуги аорты. Все это окружено толстым слоем спаек, прочных, как хрящ. Кроме того, воспалена легочная ткань.

Руки мои автоматически продолжают работать — разделяют сращения, все ближе подбираясь к аневризме. Но в голове одна мысль: что делать? При работе страха меньше, и я как будто еще не осознаю всей опасности положения.

Нужно остановиться. Помыть руки — это передышка для думания.

Итак, есть две возможности.

Первое — зашить и уйти. Пока еще отступление возможно.

Представляю: мать подбегает: «Все благополучно? Маечка будет жить?» Увы, нет. Погибнет, и, наверное, скоро. Нельзя ничего сделать. Вернее, сделать было можно, но очень опасно. Могла умереть на столе. А так? Молчание. Были шансы на спасение? Да, были, очень мало. Я побоялся их использовать. Зачем же вы брались оперировать? Что же нам теперь делать? Везти в Москву? Нет. Умрет в самолете.

Пауза. Взгляд.

Потом в палате проснется. Бледное личико. Глаза с надеждой. Немного спустя: кашель, кровь. Много крови. Снова взгляд. Недоумение: как же так? А разве операция?.. Нужно выйти из палаты. Профессор же не обязан сидеть сам около каждого больного. Хорошие ординаторы все сделают, что нужно. Тем более, когда делать нечего, кроме переливания крови. Знал?

Да. И побоялся, что скажут «зарезал»? Нет. Морг, похороны, взгляд матери? Да... Тогда иди ты...

Второе: попробовать. Выделить аорту выше и ниже аневризмы. Как можно ближе. И легочную артерию. И долю легкого.. Потом пережать аорту зажимом и быстро удалить аневризму с долей легкого. Отверстие в аорте зашить. Но пережать аорту можно только на десять минут, и то при условии, что сосуды к голове останутся выше зажима. Если больше, то погибнет спинной мозг. Времени очень мало. Но можно заткнуть дырку в аорте пальцем, отпустить зажимы, подождать, пока мозг промоется артериальной кровью, и снова пережать сосуды. Так можно несколько раз. Есть опыт в прошлом, удачный. Но здесь спайки, воспаление. Удастся ли зашить дырку в аорте? Если нет? Тогда — все.

Снова мать. Не надо слов. Ужас в глазах. «Умерла!» Да. Я не мог. Аневризма. Спайки. Ткани изменены. Прорвались. Кровотечение... «О-о-о... умерла...»

А может, удастся? Тогда, как сегодня, войду в палату: «Ну, как живешь, девочка? Милая моя...»

Две возможности. Только две. Трудно выбрать. Поработаем еще. Можно немного оттянуть с решением. Если не удастся выделить аорту и сохранить артерии, идущие к голове, тогда само собой решится: невозможно.

Но это удалось. Почти удалось. Вскрыл полость перикарда, освободил восходящую аорту и, идя по ней вниз, добрался до важных сосудов. Сделал под аортой канал и подвел тесемку. Это было самое трудное. Выделил аорту ниже аневризмы. То же с легочной артерией. Все это очень медленно. Операция продолжается уже три часа. Я этого не замечаю. Анестезиолог молчит — значит, все хорошо. Кроме того, я вижу, как работает сердце. Полная тишина. Нужно беречь нервы для будущего. Хотя есть поводы для ворчания: Петр Александрович ассистирует не очень хорошо. Он мне редко помогает и не привык. Зато двое других — на высоте. Все время переливается кровь. Учитывается и восполняется каждая капля, потерянная на марлевых шариках или салфетках.

— Дмитрий Алексеевич, позаботьтесь, чтобы послали на станцию еще за кровью. Если я решусь, то кровопотеря будет большая, — говорю я анестезиологу.

Продолжаю работать. Очень трудно — выделять из спаек сосуды и долевой бронх. Шаги измеряются долями миллиметра. По-прежнему работают руки. Мысли редки и отрывочны. Может быть, приключить аппарат искусственного кровообращения? Тогда я безопасно пережму аорту.

К сожалению, подготовка занимает два часа. Кроме того, нет свежей крови. И самое главное — нужно снять свертываемость крови.

Операция идет очень чисто и хорошо. Начинает казаться, что я сам Бог. Все мне доступно. Вот как чудесно разделены все сосуды! Корень доли легкого уже выделен. Это нелегко в таких спайках и рядом с аневризмой, не думайте. Все-таки я неплохой хирург. Пожалуй, один из самых лучших.

Не хвастай. Руки у тебя дрожат. Всю жизнь. И вообще ты.... Морг. Крик.

Все подготовительные шаги подходят к концу. Даже больше — я перевязал бронх. Отступить еще можно. Сейчас нужно решаться.

Но решаться не пришлось. Внезапно брызнула струя крови и залила мне лицо... Мгновение — и кровоточащее место прижато пальцем.

— Протрите мне очки!

А пока я ослеп. Но это ничего. Палец знает свое дело.

— Осушайте кровь в ране!

Стенка аневризмы прорвалась. В одном месте я немножко глубже рассек спайки. Этого следовало ожидать, и все-таки случилось неожиданно.

Зачем я не остановился?!

Теперь поздно говорить. Но пока еще все тихо. Сердце работает хорошо. Все хорошо!

Нет. Теперь уже нет. Стоит мне отпустить палец — и за несколько секунд плевральная полость зальется кровью, кровяное давление упадет до нуля, а сердце будет сокращаться тихо-тихо. Нужно держать. Как мальчик, который спас Голландию, заткнув пальцем дырку в плотине. К нему пришли на помощь. Ко мне никто не придет.

— Переливайте кровь, как можно скорее! Начинайте в артерию!

Я набираю воздух в легкие, как будто перед прыжком в воду. Как будто вдыхаю в последний раз...

— Петя, пережимай аорту! Марья, зажимай легочную артерию!

Отнимаю палец от дырки. Струя крови ударила и быстро ослабла — нет притока.

— Отсос! Черт бы вас побрал, не сосет! Давай другой, быстрее!

В моем распоряжении десять минут. Это так мало. Я разрываю отверстие в стенке аневризмы. Быстро вычерпываю из ее полости старые сгустки крови. Нужно удалить долю легкого, чтобы открыть доступ к аорте. Это не удается — оказывается, еще много неразделенных спаек.

— Давайте мощные ножницы! Пошевеливайся, корова!

На долю мгновения мысль: не надо ругаться. А, какая теперь разница! Доля легкого грубо отсечена, наполовину оторвана.

Ужас.

В стенке аорты зияет отверстие около сантиметра. Края неровные, кругом измененные воспалением ткани. Не зашить! Нет, не зашить... — Ах, что я наделал, что я наделал!.. Дурак!

Это о себе. Я ничтожество. Пусть все знают. Мне все равно. Хочу одного — вот тут же сдохнуть. Сейчас. Пока еще бьется то сердце.

Нужно что-то сделать. Пытаться. А вдруг швы удержат? Боже! Яви чудо!

— Марина, давай швы. Крепкие, проверяй, чтобы не порвались!

Скорее шью, стараясь захватить края пошире. При попытке завязать ткани прорезаются. Так и знал!

— Давай еще. Еще!

В бесплодных попытках прошло минут пять. Из каких-то сосудов в аневризму все время подтекает кровь. Пришлось сильнее подтянуть легочную артерию. — Михаил Иванович, давление падает.

— Переливайте быстрее кровь! Обнажите артерию на другой ноге. Да побыстрее, не копайтесь, растяпы!

— Пульса нет!

Боже мой! Боже мой! Что же делать? Вижу, чувствую руками, как слабеют сердечные сокращения. Нужно снимать зажим с аорты.

— Петя, Марья, Володька! Я закрою дырку в аорте пальцем, а вы отпустите все зажимы. Ну, все вместе!

Отпустили. Давление в аорте слабое, но кровь все-таки где-то пробивает. Сердце совсем останавливается.

— Переливайте, переливайте скорее! Отсасывайте! Готовьте адреналин, два кубика!

Нет, нужно снова зажать аорту. Кровь заливает все поле. И массировать сердце. Бесполезно, конечно, бесполезно, но оно же еще бьется... А вдруг?! Брось, чудес не бывает. Бога нет.

— Петя, зажимай снова аорту. Марья, рассеки перикард шире для массажа. Да ты же вынул зажим, оказывается? Ах ты сволочь, где были твои глаза?! Оболтус! Ведь теперь мне его не провести. Ну как можно работать с такими...

Эпитеты, разные обидные слова. Я кричу, потому что в отчаянии. Петя виноват, конечно, что вынул зажим, и я теперь не могу его провести под сосуды одной рукой. Но разве это меняет дело? Я отнял палец от аорты, и из отверстия редкими и слабыми толчками выбрасывается струя крови. Как из бочки, когда вода уже на дне...