Джентльмены

На поле для гольфа вернулся очень удрученный подстригальщик травы. Административное расследование началось, но полиция, равно как и страховая компания вполне отчетливо дали мне понять, что все это займет немало времени. Летние кражи — дело обычное, следователи в это время сильно загружены.

Я постарался отвлечься от трагедии, погрузился в работу и подстриг все поле, выровнял щебенку на дорожках и в приступе слепой ярости перекопал все клумбы. Через пару дней шок прошел, и в отдельные светлые моменты меня наполняло чувство головокружительной свободы и независимости. Больше в этом мире ничто не держало меня на месте. Я мог делать все, что взбредет в голову, стоило лишь раздобыть немного денег. Но в следующее мгновение эйфория сменялась глубочайшим раскаянием. Это было какое-то наказание.

Шли дни и недели. В начале августа наступил просвет: мне заказали книгу. Это было связано с несколькими юбилеями. Во-первых, клуб отмечал свое десятилетие — с поднятым флагом, помпезно и напыщенно. В результате убийственно серьезных обсуждений, переговоров и разглагольствований было организовано проведение шуточного турнира для юниоров, леди, полупрофессионалов и старичков в смешанных командах, который должен был завершиться праздничным вечерним коктейлем. Пришло огромное количество народа, и все значительные персоны, которым когда-либо доводилось загнать мяч в одну из восемнадцати клубных лунок, были на месте. Вечер был прекрасен, и представление удалось на славу.

Разумеется, в духе демократии нового времени, меня тоже пригласили. К этому моменту я успел сблизиться с работниками клуба. Большинство из них были отвратительны, но и с ними можно было весело проводить время, не предъявляя особо высоких требований. Я пришел в клуб ближе к вечеру, уселся в непринужденной позе у бассейна и завел беседу об уходящем лете с господином директором Бикманом. Он выразил серьезное, глубокое сожаление по поводу взлома и показался мне искренне озабоченным. Он хотел, чтобы я продолжал работать в клубе, и предложил мне переехать сюда — во всяком случае, до конца года. Но я дал понять, что мне нужно вернуться к писательскому труду.

— По-тря-са-ю-ще! — воскликнул Бикман — он был уже навеселе — и хлопнул меня по спине. — По-тря-са-ю-ще вот так вот сидеть и писать, писать. По-ни-ма-ешь, меня всегда восхищали люди, которые во что-то верят… — И он завел старую песню.

Пока Бикман разглагольствовал о жизни вообще и о писательстве в частности, я оглядывал толпу и присутствующих знаменитостей. Никто не показался особо интересным, и я понял, что требуются дополнительные возлияния.

Со временем к нашей мало-помалу продвигающейся беседе присоединились жена и дочь господина Бикмана. Я не встречал их прежде; они оказались ровно настолько загорелыми, накрашенными и декольтированными, насколько и следовало ожидать.

— Вот Клас, — представил меня Викман, — он вам понравится. Вообще он пи-са-тель. Он та-ин-ствен-ный тип, хе-хе! — хохотнув, директор скрылся в толпе.

Дамы немедленно проявили ко мне интерес и стали спрашивать, что я написал. Они никогда не слышали о моих книгах, но все казалось им чрезвычайно увлекательным. Они готовы были немедленно заказать мои произведения у своих книготорговцев.

— И вам приходится все лето стричь траву, чтобы заработать на жизнь?..

— Я не жалуюсь, — ответил я.

— Пожалуй, в этом есть прок — разнообразная работа, вы знакомитесь с разными людьми, не так ли? — предположила мать, склонив голову набок.

— Конечно. Действие следующей книги будет происходить на поле для гольфа.

И мать, и дочь-великанша засмеялись, после чего мать посетила идея — относительно заработков.

— Минутку! — Она углубилась в толпу.

Проследив за ней взглядом, я увидел, как она схватила за руку мужчину средних лет в джинсах и джемпере. Вид у него был слегка богемный, как у рекламщика, который успел заработать кучу денег и лишь изредка выезжает в клуб, чтобы забить мяч и пропустить стаканчик в баре. Фру Викман обменялась с ним парой реплик, тот икнул, и оба взглянули в мою сторону. Собеседник утвердительно кивнул и проследовал за госпожой Викман.

— Это Торстен Франсен, — сказала она, едва оказавшись рядом.

— Привет, — произнес тот.

Мы пожали друг другу руки, и фру Викман объяснила, что они с Торстеном дружат со школьной скамьи, что он знает меня, потому что работает в известном издательстве, и что у него всегда множество интересных мыслей.

Торстен Франсен приобнял меня за плечи и отвел чуть в сторону. По дороге мы захватили по коктейлю.

— Здесь все такие важные черти, — сказал Франсен. — Как думаешь?

Я кивнул и закурил.

— Тебе нужна работа?

— Больше всего мне нужны деньги, — ответил я.

— Ясное дело, — согласился Франсен. — Работать даром нельзя, даже писателю. Понимаешь, мне нравится то, что ты делаешь, и у меня есть для тебя идея.

— Поделись.

И Франсен поведал мне о другом юбилее: «Красной комнате» Стриндберга исполнялось сто лет. Идея заключалась в том, чтобы кто-нибудь — например, я, — сел и переписал этот роман, перенеся действие в наше время. Книга и по сей день волновала умы, а будучи перенесенной в наши реалии, могла обрести взрывную силу. Молодой потенциал и дерзкий стиль обещали наделать шуму, надеялся Франсен.

— Замысел мне нравится, — признался я.

— Ты-то хоть не зажимайся, — сказал Франсен. — Берешься или нет, вот в чем вопрос.

— Дай мне пару минут. Здесь, прямо скажем, не лучшее место для таких переговоров.

— Ладно, — согласился Франсен и снова хлопнул меня по спине. — Подумай пятнадцать минут, а потом я брошу тебя в бассейн. Кстати, может быть, твоя мысль заработает лучше, если я скажу тебе, что выкладываю десять кусков сразу после подписания контракта.

Нацелившись на ближайший столик с коктейлями, Франсен оставил меня одного в закутке за бассейном, удаленном и от клуба, и от всего остального мира. Я курил сигарету и спокойно размышлял. Идея мне и вправду понравилась. Переписать «Красную комнату» в наши дни было заманчивым предприятием; кроме того, в этом жанре я никогда прежде не работал.

Обещанные десять кусков добавляли предложению привлекательности.

Я быстро нашел стол с коктейлями, одним махом проглотил нечто сухое и колючее и прислушался к ощущениям. Напиток пошел хорошо, и, решившись наконец, я разыскал Франсена:

— По рукам.

Франсен с явным облегчением протянул мне лапу. Дело в шляпе — мы выпили за «Красную комнату».

— Если справишься, это будет твой прорыв, — сказал Франсен.

— Только бы никто нас не опередил.

— Придется начать прямо сегодня. Рукопись должна быть готова к Рождеству.

— Надеюсь, получится.

—  Должнополучиться. Работа как раз для тебя.

— Спасибо.

— Ох черт! — воскликнул вдруг Франсен. — Видишь, кто там идет?

Я бросил взгляд в сторону входа, но не заметил никого особо выдающегося.

— Кто? — поинтересовался я.

— Стернер, Вильгельм Стернер. В голубом пиджаке, с китаянкой — или кто она там. Вон они, говорят с Викманом.

Я никак не мог разглядеть этого человека, но увидел, как Викман машет хвостом, словно послушная собачонка.

— Что это за кадр? — Я никогда не слышал об этом Вильгельме Стернере.

Взгляд Франсена выражал одновременно презрение и понимание, а может, и каплю снисхождения.

— Если ты собрался, черт возьми, писать «Красную комнату» в наше время, ты должен знать, кто такой Вильгельм Стернер. Это шишка, одна из самых важных. В этих плебейских кругах его нечасто увидишь, — с железной уверенностью произнес Франсен. — Гляди в оба — возможно, ты видишь его в первый и последний раз.

— Чем же он занимается?

— Этот клуб — его, — процедил мой новый издатель, не сводя глаз с монстра. — Онже, к твоему сведению, заправляет почти всей промышленностью Швеции. Десять лет назад он завладел концерном «Гриффель». Скоро станет круче Валленберга. Он, кстати, в школе Валленберга и учился. Старик научил его всему. Оно и видно. Скоро одежка будет впору. Дорастет до размера Старика. Самое время. Вильгельм Стернер — он есть, но его не видно.