Евангелие от Марии или немного лжи о любви, смерти и дееписателе Фоме

— У тебя?… -Презрительно переспросил он под недовольный ропот толпы и окатил всех холодной волной. — У тебя, Иисус, бездельника, самозванца и бродяги? Развратника и смутьяна? Ты здесь только потому, что за тебя просит дочь Сулимы, жалкий лицемер, иначе кто бы стал тебя слушать!Ты шатаешься везде с кем ни попадя, ешь и пьёшь со всеми подряд, а потом приходишь сюда и говоришь нам о Боге, закатывая глаза под потолок! Но и этого мало — теперь ты притащил за собой женщину! Женщину! — Он поднял руку, собирая внимание, и торжественно указал ею на дверь, возле которой стояла Мария. — Скажешь, она нужна тебе для молитвы? Для откровений и пророчеств? Одного вида её довольно, чтобы понять, зачем она тебе нужна!… И это нынче у тебя зовётся Небесным Царствием!

Толпа ахнула. Мария зажмурилась и прислонилась к стене. Страх и стыд стеснили ей грудь. Не будь её сегодня с ним, не стой она здесь, сейчас, он нашёл бы, что им ответить, его бы обошла стороной беда… Сердце дёрнулось больно, помешав вдохнуть, и стало падать, и падать… и всё, о чём говорилось, во что верилось только что, показалось размытым и нестойким, как всплывший в голове обрывок вчерашнего сна..И чей-то больной ноющий голос прорывался и настойчиво звал за собой, в глубокую и страшную пропасть, и тоже обещал вечность, и падение, которому не будет конца…

— И что же? -Легко спросил Иисус. — Что — это, Рахим?… Какие мысли у тебя в голове? Ты и сам, должно быть, не прочь побывать в этом Царствии…

Он весело подмигнул ему и вдруг пошёл к Марии, которая очнулась от прикосновения его рук и открыла глаза.

— Может быть, мысли твои бегут впереди тебя и уже рисуют то, чего ты втайне жаждешь… -сказал Иисус, обнимая её и насмешливо глядя на Рахима. — Но этому не бывать — ты не стоишь мизинца этой женщины, Тебе неведома любовь, а ведь она живёт в её сердце. Твоё же — полно соблазна и греха.

— Так я живу во грехе, Иисус?-Фарисей задохнулся от ярости и бессилия от его выходки.-Я, уважаемый всеми служитель Господа, а не эта блудница?… Ты проводишь с ней свои ночи, а потом приводишь сюда, обнимаешь при всех и велишь кланяться ей, как святой? Где же твоя истина, Иисус, как же Отец твой позволяет тебе это?!

— Где моя истина? Да вот здесь! Где Царствие Небесное? Оно здесь, Рахим! Здесь, слышите, вы, любители обмана! -Он вдруг изменился в лице и выкрикнул это грозно, сдерживая рвущуюся наружу яростную силу. — Побежите туда, куда вам укажут, сделаете то, что вам велят, а просить будете — не допроситесь! Нет вам дороги, и в пропасть ведут ваши пути! Нет у вас других помыслов, как о грехе, и смерть — удел всех ваших желаний! Вам не быть там, где буду я — запомните это! А я обещаю жизнь идущим со мной! Жизнь! И весь мир.

Он гордо сверкнул глазами и покинул синагогу, уводя за собой Марию, а вслед за ними, опомнившись, пустились бегом Пётр, Андрей и Иуда.

Из синагоги тут же вышли и поспешили за ними два утренних иудиных приятеля, сыны рыбака Заведея из Капернаума, Иаков и Иоанн.

— Эх… всё! Нет назад дороги! Ничего, ещё без драки обошлось… Жалко! Хороший был город…

Пётр говорил, ни к кому не обращаясь, под тягостное молчание остальных, пока терпение у Марии не лопнуло.

— Довольно… -сказала она, вставая. -Я ухожу, довольно меня попрекать… Забудьте всё, возвращайтесь к Сулиме, без меня он даст вам ночлег. Потемнеет скоро — идите.

Все неловко отвернулись, у кого-то вырвался тяжёлый вздох. Где-то неподалёку надрывно крикнула птица и словно захлебнувшись вечерней тишиной, умолкла.

— Вот, держите… -сказала она, протягивая монеты. — Вы накормили меня вчера… Держи, Иуда… чего ты? Бери!

— Возьми деньги, Иуда, -вдруг сказал Иисус.

Иуда поднял голову, но не пошевелился.

— Сходи на базар, купи еды и возвращайся назад.

Иуда отрицательно покачал головой и опустил её снова.

— Пусть она идёт, учитель, -сказал Андрей. — Нам не нужны её деньги.

— Это наши деньги. И она никуда не пойдёт.

— Ну, всё! -Пётр хлопнул себя рукой по колену и встал. — С горы и вниз понесла нелёгкая!… Непременно нужно было тебе явиться с ней! Спала бы себе и дальше, краса многогрешная! Столько трудов — и всё теперь зря! Зря! И дня не прошло… Куда прикажешь идти теперь?

— Я пойду, Иисус, -сказала Мария, едва дыша. — Разве я в силах вынести это? О, зачем только ты позвал меня с собой! Я прожила целую жизнь за один день, счастье и несчастье, любовь и разлуку… Никого нет добрее тебя и лучше, но, верно, и одной ночи иногда бывает слишком много!

— Одной ночи? -Спросил Иисус, поднимаясь с земли. -Я смогу защитить тебя, я никому не дам тебя в обиду, теперь ты это знаешь. Но если есть другое место, где тебя ждут, куда зовёт тебя твоё сердце — значит, я ошибся, можешь уходить.

— Нет! -Вскрикнула Мария в страхе, что он мог подумать так. — Нет у меня теперь другой судьбы и другой дороги!

— Тогда оставайся со мной -все дни и все ночи. Пётр! Я ни слова более вам не скажу. Иуда принесёт еду, и мы отправимся смотреть закат к морю. Купи рыбы, Иуда — мы пожарим её и запьём хорошим вином.

— У нас дома полно рыбы, -сказал Иоанн. — Мы можем вернуться и принести.

— Слышал, что сказал Пётр? Назад уже дороги нет. Завтра мы отправимся в Кану. Беги на базар, Иуда, -солнце не будет ждать.

— Нет, нет… -пробормотала Мария, глядя вслед убегающему Иуде, — не спеши так, Иуда, можешь не спешить… пускай солнце подождёт…

Она опустилась на землю у ног Иисуса, и подняв голову, преданно посмотрела ему в глаза, ничего вокруг уже не замечая.

— А оно и правда, Иисус… -замявшись, сказал Пётр, неловко и сам присаживаясь рядом. — Тепло как, ночлега можно и не искать… Да и ужин на берегу получше будет… на что нам этот Сулима?

— Выходки его дочки уже вот где! -Заявил и Андрей, скривившись и указав на шею. — То умирает она, то прыгает, как коза…

— О, да… -смущённо подхватил Иоанн. — Всему городу известно, что это за девица…

— Как Иисуса увидит -так сразу помирать! — Разгорячился Пётр. — На лавку — и плохо ей! Пока он за руку её не возьмёт, не встанет, всё чтоб он рядом сидел! Ах, вот же ещё…

— Хорошо как с вами… -задумчиво сказал Иаков, перебивая его. — Ужин на закате, ночлег на берегу… а завтра в путь — и жизнь уже другая!

— Это что! Мы куда угодно можем пойти! -Похвастался Пётр. -Я завтра всё решу, увидите — не пожалеете!… Мария… Ты… ты пойдёшь с нами? — Хмурясь, спросил он робко.

— Конечно, она пойдёт с нами, Пётр, и никого не станет слушать, -за неё ответил Иисус, и сам садясь между ними. — Теперь нас ждёт долгая дорога.

— Расскажи нам, учитель… -попросил Пётр, заглядывая ему в глаза. — Расскажи, что нас ждёт… На что похоже Небесное Царствие?

— Да погоди, -обрвал его Андрей. — Иуда не слышит, пошёл за рыбой… нечестно так.

— Иуда у нас сам куда хочешь дорогу найдёт, и туда, и обратно… Расскажи, Иисус! Про Царствие… про весь мир расскажи!

Иисус страдальчески поморщился и поднял глаза к небу, на котором начинали уже сгущаться краски заката, и облака из белых становились тускло-синими. Подумав о чём-то, он улыбнулся, и лицо его посветлело. Чётче обозначилась на тонком носу маленькая горбинка, острее стал узкий подбородок, упавшие назад тёмные волосы открыли высокий чистый лоб. Вслед за ним Мария посмотрела в небо, изо всех сил пожелав угадать его мысль, и глаза её потеплели, подёрнулись поволокой… и тогда она улыбнулась тоже, едва сдерживая рвущуюся прямо из сердца неистовую радость — безмолвную, как знающая свой час стихия, и бесконечную, как путь до самой высокой звезды…