Невеста (СИ)

— Давай разойдемся, — эхом ответила я.

— Я работаю в рекламном агентстве, — сказал Артур. — Вот моя визитка.

Картонный прямоугольник перекочевал в мою холодную руку.

— Позвони, если захочешь снова поиграть. В следующий раз я лучше подготовлюсь, — и он развернулся и зашагал прочь.

И мне в какую–то секунду захотелось его остановить, но желание было не слишком сильным, к тому же, мне нечего было ему предложить. Кроме игры, которая была нужна только мне одной.

В книгах часто пишут, что вот так, случайно, люди встречают свою недостающую половинку, и у них начинается чудесная любовная история. Меня всегда бесило такое общее для всех продолжение, потому что в жизни полно этих самых любовных историй из книжек, и хоть я понимала, что в их основе лежит извечный круговорот расцвета и увядания природы, но люди живут намного сложнее, чем все эти растения и животные. Ведь, если ты выросла, твои формы развились, и ты готова понести ребенка, то еще несколько шагов, и ты уже оставляешь за спиной восторги молодости, старишься, дряхлеешь, и тебя, в конце концов, ждет терпеливая вечность. Не то, чтобы я считала себя бессмертной, но моя работа влияла на меня таким образом, что извечное женское предназначение я исполняла по много раз в день, в презервативе, надеюсь, достаточно профессионально. И что, теперь прикажете мне восторгаться всеми этими прогулками под луной, в обнимку, с едва скрываемой похотью? Да гори она огнем! Почти все проститутки только и думают о счастливой любви. Я, как и они, привыкшая к постоянным унижениям и грязи, настолько, что уже не замечаю их, буду мечтать о большем. Назло всему. Но есть ли что–то большее и высшее, чем любовь? Да, проклятые лицемеры, для меня есть. Но я всего лишь продажная женщина, и не исключено, что когда–нибудь я передумаю.

Еще через пару дней я собиралась ложиться спать, когда Сабрина вдруг подсела на мою кровать и заговорщицким шепотом сказала:

— Сильвия, тут мне предлагают поработать за границей. Ты когда–нибудь думала об этом?

— Не конкретно, — ответила я. — А кто предлагает?

Самые удивительные вещи способны возникать в людях, о которых мы ошибочно считаем, что знали их, как облупленных. Оказывается, Сабрина уже давно слышала от девчонок на прежней своей работе, что проституткой лучше всего быть не среди родных осин, а в богатом европейском зарубежье. Я и сама участвовала не раз в таких разговорах, но не решалась действовать дальше, поскольку, во-первых, думала об учебе, а во-вторых, боялась начать полностью зависеть от незнакомых сутенеров, от которых не сбежишь так запросто к маме в Полесск.

— Я уже была в агентстве, — поделилась Сабрина, — и они за семьсот долларов продают турпакет в Германию, вместе с билетами туда и обратно. Виза уже включена в стоимость, и даже паспорт входит в эту сумму, не общегражданский, а мидовский. Его и ждать–то не надо, три дня — и готово.

Я немного опешила от хватки Сабрины, которая до тех пор не казалась мне особенно ушлой и самостоятельной.

— Одна ты ехать не хочешь, потому что язык не знаешь? — догадалась я.

— Ну, и это тоже, — кивнула Сабрина. — Вообще, не хочется ехать туда, где ни одной души знакомой нет. А с тобой мы не пропадем.

— Немцы обычно понимают английский, — подумала я вслух, припоминая своих клиентов из Германии, которых было, может быть, с десяток за время работы в московском эскорте.

— Ну, видишь, — обрадовалась Сабрина, — я же говорю.

— Не спеши на меня рассчитывать, — остудила я энтузиазм подруги. — До летней сессии никуда я не сдвинусь. А там видно будет.

— Ну, давай хоть сходишь со мной в агентство. Познакомишься с людьми, составишь свое мнение. Ты же любишь обо всем судить сама, — сказала моя соседка с хитренькой улыбкой.

Это, в принципе, не накладывало на меня никаких обязательств, и я согласилась поддержать Сабрину, а заодно и расширить свой кругозор в незнакомой мне области.

Офис туристической компании располагался на Ленинградском проспекте, в квартире со следами недавнего ремонта, на первом этаже одного из жилых домов неподалеку от станции метро «Аэропорт».

Обходительный, немного суетливый клерк был в простеньком черном костюмчике и сером галстуке, с пробором в редких волосах. Его звали Костей, и я гадала про себя, является ли он сутенером в обычном смысле этого слова.

Костя угостил нас растворимым кофе и принялся рассказывать о сладком житье-бытье проституток в объединенной Германии. Он сыпал названиями городов и земель, показывая, что досконально знает предмет, презрительно отзывался о Востоке, зато Рейнскую область и Баварию описывал, как рай земной. У меня не было никакого основания ему не доверять, но к концу разговора никаких сомнений не осталось: сутенер он и есть сутенер, что в неухоженной брянской хрущевке, что в московском офисе, где установлены компьютеры и снуют деловитые секретарши.

На обратном пути Сабрина ерзала от нетерпения, ожидая, что я прямо сейчас дам свое согласие. Ее можно было понять, поскольку в нашем салоне выбор клиентов останавливался на ней реже, чем на остальных. Но я, вместе с Изабеллой и Кристиной, как раз не могла пожаловаться на отсутствие заработка, и не видела особенного смысла искать добра от добра. Поэтому Сабрину я старалась не обнадеживать, хотя и вариант с Германией таил в себе немало любопытного.

Так и не приняв окончательного решения, мы продолжали работать и жить в одной комнате, а еще через некоторое время я встретилась с Борисом Аркадьевичем, моим пожилым клиентом из тайного списка, который приглашал меня в гости раз или два каждый месяц.

— У меня случилось кое–что, — сказал Борис Аркадьевич, когда я вышла из ванной, где принимала душ после непродолжительного секса.

— Да, что такое? — изобразила я интерес, удобно раскинувшись в кресле, забросив ноги на постель и прикрыв их простыней, чтобы не мерзли — снаружи было жарко, и в квартире работал кондиционер.

— Меня отправили на пенсию, — сказал он, продолжая лежать и глядя в потолок.

— Это хорошо или плохо? — спросила я.

— Ну, плюсы, конечно, есть, — ответил Борис Аркадьевич. — Появилось время, чтобы грибы собирать, рыбачить.

— Невесело же ты об этом говоришь.

— А как думаешь, с таких мест уходят по своему желанию? — спросил он.

— Не знаю, — сказала я, — тебе виднее.

— Молодые кадры подпирают, надо давать дорогу, — голос отставного чиновника выражал обиду.

— Это всегда происходит, — отозвалась я, не зная, как еще его поддержать.

— У меня была машина с водителем, — сказал он, — зарплата невысокая, но вопросы решал, и всяко-разно деньги заходили. А теперь это закончилось…

— Но вопросы можно помогать решать и неофициально, — наморщила я лоб.

— Это слезы, девочка, по сравнению с тем, что было раньше. Нормальный стоматолог берет за коронку больше, чем вся моя пенсия. Придется нам сократить наши свидания, тем более, что мне надо купить машину, — лицо Бориса Аркадьевича при этих словах так скривилось, что я подумала, будто он испытывает зубную боль.

— Крутую, небось, хотите? — спросила я.

— Да нашу, российскую, и то со вторых рук ищу! — в сердцах выпалил Борис Аркадьевич и отправился, наконец, в ванную.

Пока его не было, я успела одеться, зная, что повторный заход не в обычаях пожилого чиновника. Краситься тоже не стала, ограничившись одной помадой — до вечера было еще далеко.

Борис Аркадьевич вернулся в мохеровом халате синего цвета и пригласил меня на кухню, где мы пили изредка чай или кофе с коньяком, если у обоих было время. Сейчас наступили дни, когда он был по-настоящему свободен, что не улучшало его настроение, но мне, по большому счету, не было до этого никакого дела.

— Только сейчас я раскрыл для себя, что не так уж много смыслю в обычной жизни, — продолжал жаловаться отставной чиновник. — В Москве как раз открылись отличные супермаркеты, и я покупал в них все, что хотел, не глядя на цены. Теперь уже надо скупаться на рынках, попроще жить, экономно. И машина мне нужна, чтобы за город ездить, иначе, говорят, пенсионеры долго не живут. А там найдутся, что называется, натуральные увеселения — ягодки, грибочки, дачка, удочки, мать…