Созвездье Пса

обосноваться на Черноморском побережье. Впрочем, немногие сохранившиеся сведения позволяют судить двояко: Стефан Византийский сообщает, что город Пантикапей был основан благодаря соглашению с местным «царем», а Страбон утверждает, что эту землю пришлось отвоевывать у скифов. В любом случае, как-то договориться все же удавалось. То, что новые города строились в наиболее удобных с точки зрения обороны местах и немедленно опоясывались мощными укреплениями, свидетельствует о далеко не дружественных отношениях между «лягушками» и «кентаврами». Но то, что эти города уцелели, говорит об относительной слабости скифского натиска…

А что это там дымит на Западном городище? Ну, дело ясное, снова пожар. Интересно, кто это, как лето, начинает Херсонес палить? А ведь хорошо палят, от души, в прошлом году огонь чуть ли не до сараев добрался. Раз десять пожарную тревогу объявляли. Лопаты в зубы — и вперед! А потом на пепелище то банку с тормозной жидкостью находили, то с краской… Пиромания! Дождей здесь летом не случается совсем, сушь страшная, а дураков всегда хватает. Сожгут, сожгут Хергород! Как хан Едигей когда-то…

Сейчас, правда, горит так себе. Слабо горит, уже и дыма почти не видно. И слава богу! А раз так, самое время поспать, Борис, тот даже на пляж не пошел, сразу отбился…

…Поспать не удается. Издалека слышен топот… Лука? Ну кто же еще?

Слушай, а можно не шуметь? Понимаю, что тебе весело, спишь до полудня — вот и весело. Вот и Бориса разбудил. Ирод ты. Лука, после этого! А чаю уже нет, выпили. Вот завари, не ленись, вода еще в бутылке осталась, ту, что в ведре, ты уже выхлюпал… Да не ворчу я, просто не выспался, так что я все же посплю, а ты потом свои сказки расскажешь. Вот и правильно, лучше стихи пиши. Только чтоб тихо, чтоб ручка не скрипела…

…Маленький мальчик забрался в раскоп. Камень свалился — и мальчик оскоп. Кровью окрасились ножки и брюшко. Он похоронен рядом с Косцюшко…

Но Морфей — божество хрупкое. Хрупкое и обидчивое. Топанье и возня нашего тюленя не дают забыться, к тому же время от времени он начинает повизгивать…

Ну и евин же ты. Лука! Ладно, не судьба, видать. Лучше чай заварить, без мяты, но покрепче, а еще лучше — кофе, кажется, в рюкзаке есть еще пара пакетиков. Хлебнем с Лукой, а то он, бездельник, от жажды пропадет…

Тюлень, осознав свои грехи, перебирается к нашему высохшему источнику, дабы не будить Бориса, и, присев на камешек, лихорадочно строчит стихи. Честно говоря, те, что он излагает на бумаге, мне не очень нравятся. Вот когда Лука начинает импровизировать — это действительно крик души… Ну, строчи, строчи, тюленчик, а я покурю, пока чай закипит. Пиши, пиши, не отвлекайся…

…Твердыня херсонесской цитадели нас не забудет, друг мой Марциал. Недаром наши годы пролетели — здесь твой сарказм как молния блистал, звенели среди звезд мои сонеты… Увы, мой друг, пора на пьедестал. Наш час уходит, коль не лгут приметы, и скоро расставаться навсегда нам с Херсонесом, лишь в истоки Леты падет Полынь — печальная звезда.