Служение

А музыка Шнитке звучала и звучала - "Жёлтый звук", кантата "История дктора Иоганна Фауста", "Пер Гюнт"... Ничего подобного Альберт не слышал никогда и даже не представлял себе, что музыка может быть такой неумолимой. Все произведения Шнитке предрекали торжество хаоса, энтропии над красотой и гармонией, торжество смерти над жизнью, гибель нашей Земли и, разумеется, всего живого на ней, в том числе и человека. Причём гибель мучительную, долгую и страшную. И вот эта-то агония и вливалась сейчас в уши, в объятный ужасом мозг Альберта Швейцера.

Если предыдущие музыкальные залы давали Альберту неземное наслаждение и пробуждали в его душе надежду, покой, гармонию, желание остаться там навсегда, то здесь всё было совсем наоборот - хотелось бежать отсюда и больше не слышать этих страшных пророческих звуков никогда! Бунтарская, трагическая музыка Бетховена тоже была далека от безмятежности, она кричала, тревожила душу, звала к действию, сопротивлению судьбе. Но она говорила о трагедии одного человека и всё-таки давала надежду, что рок может быть побеждён силой духа отдельной личности. Музыка же Шнитке рыдала о судьбе всей Земли и всего человечества и убеждала, что они обречены, и действовать, бороться, сопротивляться - совершенно бесполезно. Это была пророческая музыка вселенского пессимизма, космического отчаяния и безнадёжности...

Потрясённый Альберт не знал - стоит ли ему теперь, с его новым Знанием, сразу же вернуться в Большой Купол и пройти Реабилитацию в Эрмитаже, или всё-таки продолжить своё музыкальное путешествие. Ведь стройная, логичная, божественная система Мироздания, многие десятилетия казавшаяся ему такой цельной и единственно верной, оказалась разрушенной за самое короткое время, пока звучала музыка Шнитке. И это сделали всего лишь какие-то аккорды неизвестного ему доселе русского композитора второй половины двадцатого века...

Никто в Лабиринте не сказал ему ни слова, не спорил с ним, не оспаривал его мировоззрения, не приводил никаких доводов. И, тем не менее, Альфред Шнитке заставил Альберта Швейцера усомниться в самом главном деле его существования - в Служении! Если Земля и всё живое на ней обречены, если Планета несётся в Космосе к своей гибели, то какой же тогда смысл в его Служении?! Оно не поможет ничему и никому!

Сейчас здесь, так далеко от Земли - как во Времени, так и в Пространстве - Альберт испытал то же самое чувство, которое испытывал и он сам, и все врачи в Ламбарене в годы второй мировой войны. Они тогда говорили друг другу: какой смысл, прилагая нечеловеческие усилия, спасать здесь каждую жизнь, если там, в мире, люди специально убивают и калечат друг друга миллионами? Конечно, никто тогда не оставил свой госпиталь, своё дело - они руководствовались старинной пословицей: "Делай, что должен, и будь, что будет". Наверное, и сейчас надо тоже руководствоваться этим принципом - он сделает всё, чтобы помочь страдающему человечеству и страдающей Земле, ну а там уж, как Бог даст!

Поэтому Альберт всё-таки продолжил свой путь по Лабиринту Желаний и вошёл в следующее помещение. И, как оказалось, он сделал совершенно правильно - эта зала, несмотря ни на что, была апофеозом его сегодняшнего путешествия. Выше этого счастья уже не могло быть ничего: перед ним высился огромный орган какого-то старинного немецкого собора! В своё время он осмотрел и отреставрировал столько органов Европы, на многих из них играл сам, давая свои знаменитые концерты, но этот орган был ему незнаком. Он будет так счастлив познакомиться ещё и с этим инструментом! Альберт подошёл ближе, сел на обитый кожей табурет и опустил руки на клавиатуру...

Разумеется, в соборе раздалась строгая, божественная, готическая музыка Иоганна Себастьяна Баха. Альберт играл и играл не переставая - Мессу си-минор, Страсти по Иоанну, Страсти по Матфею - и душа его уносилась вдаль, а весь мир вокруг просто исчез для него. Его пальцы порхали сами по себе, как это было когда-то там, на Земле, и сейчас в мире не существовало ничего, кроме этих божественных звуков и его души, которая резонировала, сливалась, парила вместе с этими неземными звуками. Наконец Альберт очнулся, тяжело вздохнул и вышел из Лабиринта Желаний...

Время от времени, когда она особенно устаёт от Служения, Дениз тоже заходит в Лабиринт. Желание у неё всегда одно и то же. Вот и сегодня она, не тратя времени на прогулку по подземной пещере, которую знает чуть ли не наизусть, сразу же прикладывает руку к шероховатой стене, где блестят кристаллы целестина, и в который раз возвращается в тот самый, освещённый газовыми рожками, маленький городок её молодости. Она идёт знакомыми узенькими улочками прямо к мэрии, но теперь все жители городка веселы, приветливы и жизнерадостны. Все бросаются к ней, поздравляют с возвращением, обнимают, дарят цветы, зовут к себе в дома... А Дениз почти бегом бежит к площади: она знает - там её ждет прекрасная незнакомка - девушка из шара и их встреча будет самым счастливым моментом её жизни... Дениз рада, просто счастлива - наконец-то после стольких лет отсутствия она вернулась к себе! Больше она не уйдёт отсюда никогда и никуда...

Девушки берутся за руки и, счастливые, молодые и красивые, бредут по кривым улочкам, о чём-то щебечут друг с другом, улыбаются прохожим, и глаза их сияют счастьем.

Глава 23.

Мона Лиза

Нельзя давать слишком сложные задачи человечеству, пока оно неспособно их разрешить.

Татьяна Толстая, современная писательница

Если не думать о будущем, то у нас его не будет...

В тот же день Маргарита Тучкова тоже оказалась в Гроте Радости. Она не ждала никого, не встречалась ни с кем. Просто ей хотелось расслабиться, посидеть в каком-нибудь уютном местечке в одиночестве, но всё-таки среди людей, и на время отключиться от привычной работы. Никакого особого желания у неё не было, и она решила даже и не заходить в Лабиринт Желаний.

Краем глаза она увидела где-то вдалеке троицу неразлучных друзей - Димку, Шаварша и Даниеля, которые вскоре скрылись в Лабиринте Желаний. Её внимание привлекли также Мишель Нострадамус и Леонардо да Винчи, которые беседовали невдалеке с каким-то горбуном. Маргарита вспомнила, что в незапамятные времена, когда ездила с мужем во Францию, тоже была в Лувре и видела самую знаменитую картину Леонардо - Мону Лизу, которая, впрочем, тогда не произвела на неё абсолютно никакого впечатления. И теперь ей вдруг стало немного обидно: почему это всё человечество вот уже многие века считает Мону Лизу чудом света, уникальным шедевром, а сама она так и не смогла понять ни её красоты, ни её смысла. Конечно, подойти сейчас к Леонардо и вмешаться в разговор, спросить его об этой картине - совсем неудобно. А что, если пойти самой в Лабиринт Желаний и ещё раз взглянуть на эту Мону? Может быть теперь, когда после стольких лет Служения в Большом Куполе она стала совсем другой личностью, тайна Моны Лизы откроется ей сама, безо всяких усилий?

Маргарита вошла в Лабиринт, прогулялась по его галереям, полюбовалась радужными переливами сталактитов и сталагмитов, присев на корточки зачерпнула холодной воды из подземного ручья и вдруг вспомнила котроткий текст, когда-то прочитанный ею в Информационном Центре Большого Купола в энциклопедии двадцатого века: Леонардо да Винчи (1452-1519 гг.) итальянский живописец, скульптор, архитектор, учёный, инженер. Сочетая разработку новых средств художественного языка с теоретическими обобщениями, создал образ человека, отвечающий гуманистическим идеалам Высокого Возрождения. ... Гуманистический идеал женской красоты воплощён в портрете Моны Лизы (так называемая "Джоконда", около 1503 г.). Многочисленные открытия, проекты, экспериментальные исследования в области математики, естественных наук, механики...

Приняв окончательное решение, Маргарита с помощью Лабиринта Желаний отправилась в Лувр. Там, встав перед портретом Моны Лизы, она подняла глаза и вдруг ...встретилась с ней глазами! Нет, это не были глаза, нарисованные на холсте. Эти глаза жили, смотрели на Маргариту и явно что-то ей говорили. Рядом стояли люди, для которых Маргарита была невидима. Но она была невидима для всех, только не для Моны Лизы, и глаза Моны Лизы разговаривали с ней одной!