Ящик незнакомца. Наезжающей камерой

— Она попросила передать его тебе.

При этих словах из глаз Мишеля полились слезы, поток которых удвоился, когда Люсьен похлопал его по плечу. Татьяна посмотрела на часы и направилась в другую комнату, позвав меня жестом. Я уже решил больше никогда не расставаться с ней, а если она захочет, то жениться на ней. Я повернул ключ в двери и, не выпуская ее из объятий, стал гладить под юбкой ее ногу. Направляясь к большой кровати, она еще раз посмотрела на часы и тихо сказала:

— У меня встреча в шесть часов, так что времени очень мало.

Когда она встала, я, усмиренный и еще полный счастья, остался на минутку в кровати. Она торопливо надевала чулки.

— Мартен, я пришла, чтобы сообщить тебе большую новость. В конце месяца я выхожу замуж. Вчера у тебя в конторе я не успела, а возможно, и не решилась поговорить с тобой.

Я встал. В душе моей не было злости. Я просто размышлял: «Подумать только — Бог есть! Мне только что это доказали».

— Мой жених — инженер. Ему двадцать семь лет. Он вернулся из Алжира. Прекраснейший человек. Очень умный, очень деликатный, с редким чувством юмора. Мне кажется, что если Носильщик существует, то он должен быть немножко похож на Алена. Ален — это мой жених.

Я молча застегивал пуговицы на жилетке. Татьяна приводила в порядок прическу.

— Как странно: когда я увидела его в первый раз, он показался мне несимпатичным. А сейчас я от него без ума, ну просто балдею. Стоит ему сказать, и я брошусь в воду. Ой, уже без четверти, а Ален ждет меня в шесть.

Я стоял посреди комнаты и, кажется, не ответил ей. Она добавила, выходя:

— Я легкомысленная, да?

Она улыбнулась и махнула мне рукой на прощанье. Пока я заправлял постель, чтобы избежать вечером вопросов Валерии, я вспомнил, что сегодня пятница. И если бы Татьяна не знала о моем увольнении, она не пришла бы ко мне в пятницу в пять вечера. Но как она узнала? Я подумал, что, очевидно, Лормье пригрозил ей, что отплатит, и она позвонила в СБЭ узнать, что со мной, а потом уже направилась сюда, чтобы загладить свою вину или утешить меня, отдавшись в последний раз.

Мишель делился с бывшим министром своими планами: он напишет тексты уроков на бумаге, а дядюшка будет потом читать их своим племянникам, разыгрывая сценки, указанные Мишелем. И в этот момент вошел парень в зеленой рубашке. Вместо того чтобы усесться на пол в обычном месте, он направился прямо к Мишелю и положил перед ним на стол раскрытый журнал. На странице, в которую он ткнул пальцем, крупным шрифтом был напечатан заголовок: «Кто такой Носильщик?», а под ним две фотографии Мишеля — одна в полный рост, а вторая портрет анфас. Министр ошарашенно глядел то на портрет, то на Мишеля и не верил своим глазам.

— Подонки, они все всегда должны испоганить, — произнес парень в зеленой рубашке и сел на пол.

Мы с министром наклонились над столом и стали читать статью: «Кто такой Носильщик? Сколько их, парней и девушек до тридцати лет, со странным жаром произносящих это имя? Две, три тысячи или больше? Рано еще называть какую-то, пусть приблизительную цифру, пока эту любопытную личность оспаривают друг у друга мифы и реальность. Попытаемся же, по меньшей мере, насколько возможно, выявить смысл свежеродившегося мифа. Это не очень легко сделать. Прослышав о существовании группы Носильщика в школе на улице Ульма, я отправился туда с намерением расспросить их, но эти господа презрительно повернулись ко мне спиной. Один из них, правда, бросил мне через плечо, что никогда Носильщик не опустится до откровенничанья с такими, как я, грязными прислужниками рекламных шумих и сенсационных трюков…»

Я дочитал до этого места, когда Носильщик ушел. Я услышал, как хлопнула входная дверь, но в том, что он ушел, не было ничего необычного, поскольку он, как правило, никогда никого не предупреждал об уходе. Когда в одиннадцать вечера мы с Валерией ложились спать, нас не удивило, что он еще не вернулся. Только на следующее утро, часов около десяти, мы узнали о гибели Носильщика. Его подобрали на рассвете на одной из улиц квартала Сент-Джеймс в Нейи, у ограды поместья Лормье. Он получил в спину заряд крупной дроби, убившей его на месте, как сказал потом судебный эксперт. При расследовании не нашли никаких очевидцев, и дело быстро закрыли. Министр о себе вестей больше не подавал.

Мой брат всегда равнодушно относился к религии, но поскольку я получил доказательство существования Бога, мне показалось, что правильно будет совершить церковный похоронный обряд. После похорон мы с Валерией вернулись домой вместе с парнем в зеленой рубашке. В столовой он подошел к столу и потрогал бювар, на котором так часто лежала рука Носильщика. Перед тем как отдать ему, я прочитал вслух сценарий о любви, начатый моим братом.

Прямой, бесконечно длинный коридор. На дверях слева — нечетные номера, на дверях справа — четные. Время от времени одна из дверей слева открывается, из нее выходит молодая женщина и играет на губной гармошке, закатив глаза к небу. Из двери напротив появляется мужчина. Они улыбаются друг другу, и он заходит к ней. На переднем плане — Порфир, 23 года. Выходит от женщины в дверь номер 127. Сам он живет в номере 14. Он раздет по пояс, в штанах, закатанных до половины икры, в руке держит галстук и сандалии. Комната его, отделенная от соседней откидной перегородкой, не имеет стены со стороны улицы. Он садится на кровать, расправляет галстук — простую бабочку на резинке, — надевает его на шею и обувает сандалии. Напротив, с другой стороны улицы, живет семья Норберов. Порфир смотрит на спящих супругов, видит, как просыпается жена. Сосед Порфира, Сильвестр, перегибается через перегородку и спрашивает, есть ли у него желание жениться. Что привлекает Порфира в женитьбе — это возможность работать через день. Те три часа, которые он проводит пять дней в неделю в своей конторе, кажутся ему бесконечными. Тем временем мадам Норбер встала и принимает душ. Муж ее продолжает спать. В трех шагах от кровати Порфира, у тротуара, останавливается автобус. Он садится в него одновременно с мадам Норбер, на которой одета короткая юбка и бюстгальтер. Они садятся друг против друга. Каждый открывает под сидением шкафчик с едой. Он ест сосиску, она берется за пучок редиса. Он начинает разговор.

— У вас красивый круп, — говорит он.

— Вы находите, правда? Вы тоже недурны собой.

— Я хотел бы лежать с вами рядом.

— Я тоже, но это было бы нехорошо. Как вы знаете, я замужем.

— В самом деле, я об этом не подумал. Где вы работаете?

— В Министерстве поэзии.

— Тогда я выхожу с вами. Я работаю в Управлении архитектуры, но хотел бы попасть на Определитель.

— Хорошая мысль. Я с вами.

Определитель представляет собой большую застекленную беседку, в центре которой находится плита со ступенькой. Перед нашей парой идут двое мужчин и трое женщин. Одна из женщин поднимается на плиту, стоит на ней четыре-пять секунд и сходит, недовольно поджав губы. После нее на плиту становится мужчина. Он сразу же поднимается в воздух метра на два, потом опускается. После него другая женщина поднимается метров на шесть. Слышны возгласы восхищения. Следующая женщина не поднимается совсем, а мужчина — на несколько сантиметров. Порфир в свою очередь становится на плиту и поднимается на три метра. Мадам Норбер, когда подошел ее черед, отчаянно машет руками, пытаясь взлететь, — потуги ее напрасны.

— Ничего не понимаю, — говорит она, сойдя с плиты. — Я принадлежу только своему мужу и ему одному.

— Вот и видите результат. Если захотите, мы об этом еще поговорим.

Порфир садится за свой стол, одевает на голову шлем, подсоединяет его к трансформатору и включает машинку, которая рисует чертеж на рулоне бумаги. Входит девушка.

— Я новая секретарша. Меня зовут Норма, мне двадцать два года, я живу в гостинке для неженатых, номер 3833.

— Добро пожаловать. Сейчас я закончу этот чертеж и буду к вашим услугам. Раздевайтесь, пожалуйста…