Занимательная геометрия (СИ)

Промолчал, давая шанс. Если необходимо, он готов был сделать вид, что просто ничего не слышал.

Вика шанс не использовала. А может быть, не догадалась, что он был. Вздохнула, еще раз подумала, а потом выдала мучивший вопрос:

— Не тяжко так, в одиночестве, целых пять лет? — Ступила на очень тонкий лед, сама это чувствовала, он видел, но продолжала идти по нему.

— Нет. Я привык. Скучать некогда. А когда остаюсь один — отдыхаю от людей. Не представляешь, как они задалбывают, иной раз. Выть хочется.

Коротко. Четко. Ясно. Дал ей понять, что все в его жизни хорошо, и всего достаточно. Привычный, за годы отточенный до минимализма ответ. Ничего лишнего. О чем никому не положено знать…

Например, о том, что когда‑то сбежал в первое попавшееся захолустье… Туда, где не найдут, и с трудом достанут. Прятался, словно сошедший с ума от боли зверь, искал место, чтобы хоть немного зарубцевалось… То, что болело, жгло, не давало уснуть. Годами. И так помогало не спать — думать, работать, чертить, писать, считать… Только не спать и не травить себу душу воспоминаниями.

Сейчас это виделось, будто сквозь мутную пелену… Будто из тумана, в котором он жил первые годы. Раны затягивались, а он продолжал существовать все в том же ритме — только бегом, только вперед, только не оглядываться. Где‑то внутри жил еще легкий страх, что остановка сродни самоуничтожению.

И никто ему был не нужен все эти годы. Был. В прошедшем времени.

Ему понравилось перекатывать это слово в уме. Не был нужен — раньше. А сейчас… Потребовался кто‑то. Вполне определенный.

И этот "кто‑то" определенный, похоже, снова решил обидеться и замкнуться. Конечно же: своими словами он ощутимо щелкнул ей по носу. Не размениваясь на сантименты, дал понять, что не стоит лезть не в свое дело…

И, наверное, что‑то еще она для себя придумала, Денис просто физически ощущал, как Вика делает какие‑то выводы, что‑то раскладывает по закромам своей памяти, чтобы при случае достать. И врезать ему, прямо в лоб, чем‑нибудь веско — значительным. Это свойство женской фантазии он прекрасно изучил, еще будучи женатым. Не фиктивно, а по — настоящему.

Что‑то слишком часто этот факт биографии он начал вспоминать…

— Вик, не обижайся, пожалуйста.

— Да я и не…

— Ага. Я вижу, как ты "не". Просто, есть такие темы, на которые не очень хочется говорить. Даже вспоминать не хочется. Давай, не будем бередить? Может быть, когда‑нибудь…

— Когда‑нибудь? Хорошо…

Казалось, оба вспомнили об одном: время утекает. Сквозь пальцы. Еще не известен срок, когда ей придется уезжать. Но — ведь известно, что навсегда не останется.

Как‑то тоскливо стало на душе. День, начинавшийся радостно, вдруг потускнел…

— Посмотри, в бардачке диски лежат. Выбери, что нравится. Или поспи, ты же собиралась….

Вика, обрадованная, что есть, чем заняться, подошла к вопросу с поистине царским размахом: вывалила себе на колени весь запас музыки, что Денис накопил за пару лет, начала перебирать, очень внимательно и вдумчиво. Потом, искоса глянув на хозяина, получив разрешающий кивок, вставила первый… Послушала… Пощелкала кнопками, перебирая треки, недовольно поджала губы, вытащила..

— У тебя они все сборные? Нет записей какой‑нибудь одной группы? Выбирать вслепую устанешь…

— Нет. Здесь очень длинные дороги. За несколько часов даже самый любимый исполнитель надоест.

— Не знаю… Некоторые вещи я могла бы слушать без конца…

— Это только кажется, Вик, поверь. Поищи, там где‑то есть инструментальная… Без всяких слов. Вот её можно слушать вечно.

— Хорошо.

Она вглядывалась в надписи на обложках, пытаясь разобрать надписи, сделанные неразборчивым почерком…

— Ты все это сам записывал?

— Почти. Временами накатывает — могу целый день сидеть и выискивать что‑то хорошее в Интернете…

— Забавно… — Она пробормотала себе под нос, но Дэн расслышал.

— Что?

— Как‑то не вяжется твой образ с этой надписью. — Улыбаясь, протянула диск, на котором красовалось, размашисто "Тоска".

— Почему? Думаешь, у меня такого не бывает?

— Не знаю… Не представляю, чтобы ты — и тосковал..

— Вика, я же не зверь. Со мной много чего бывает. Просто, это мало кому интересно…

Девушка задумчиво повертела кусочек пластика в руках, а потом решительно засунула в щель дисковода.

— Тогда, давай послушаем, что для тебя значит "тоска". Мне интересно.

Он, затаив дыхание, ждал, что скажет. Немного жалел о том, что вообще зацепил эту тему — слишком близко сейчас впускал. Гораздо ближе, чем в свою постель, в квартиру… Ближе, чем в моменты, когда разговаривал по душам. Эта подборка была такой интимной, обнажающей сокровенное… И, в то же время, был рад, что есть теперь, с кем поделиться своими находками…

Как подсудимый, ждал вердикта, и не знал, на что лучше надеяться: на то, что поймет и проникнется, или на то, что отметет, не станет вслушиваться, скажет "туфта", и забудет…

А Вика молчала и слушала, откинув голову, прикрыв глаза. Явно о чем‑то думала: бросая короткие взгляды, он замечал, как порой хмурится, как улыбается чему‑то… Словно почувствовав, что он смотрит, пару раз подмигнула ободряюще..

Он не успел поймать момент, когда девушка уснула. Так и не дав заключения: что же она, все‑таки, думает про эту подборку?

Оставшись один на один со своими мыслями, в тишине, оттененной музыкой, с удивлением вслушивался… Ничего в ней не было тоскливого… Щемило где‑то — да, заставляло притормозить бег мыслей — несомненно, будило желание чего‑то светлого — однозначно. Но где здесь тоска? Денис решил, что пора бы выкинуть все эти диски, записать новую подборку, но уже — на флешку. Между прочим, когда‑то давно собирался поставить в своем кабинете колонки… Еще до того, как появилось право на этот кабинет. Теперь есть отдельное шикарное помещение, а поставить там аудиосистему так и не удосужился…

Внезапно поймал себя на том, что размышляет о чем‑то отвлеченном, никак не связанном с работой, Женькой, дорогой, какими‑то еще заботами… Давно такого за собой не замечал. Виновница нежданных изменений сладко спала и ни о чем не догадывалась. И от этого было грустно.

Она открывала глаза всего несколько раз за всю дорогу, что‑то пыталась сказать, не очень внятное, а потом опять куда‑то проваливалась. Как ни хотелось ему пообщаться, жалел — видел, как за неделю умаялась, поэтому не будил.

Только на въезде в город, Вика очнулась от резкого гудка: мимо пролетел какой‑то идиот на ярко — синей тачке.

— Вот гад, куда гонит, по такой дороге? — Дэн чертыхнулся, крепче сжал руль.

— Угу. А потом их в больницах по частям собирают…

— Если останется, что собирать…

Вика помрачнела.

— Да ты не думай, Евгений, как первого родили, очень осторожно водить начал. Ответственный стал. Там просто неудачное стечение обстоятельств было…

— Я понимаю. Долго еще?

— Нет, сейчас в магазин заедем, купим гостинцев. Не с пустыми же руками идти.

— А ты знаешь, что ему можно, а что нельзя?

— Догадываюсь. Вернее, в курсе.

— Да? А откуда…

— Не важно. Был уже опыт. — Он перебил её, но не раскаивался: есть моменты, о которых лучше не вспоминать.

Гуляя с тележкой по супермаркету, на автомате скидывал то, что считал нужным и полезным, и, что важно, то, что можно приносить в больницу. Ничего яркого, цитрусового, соленого, острого… В общем, выбор невелик — печеньки, водичка, йогурты, яблоки… Завис над какой‑то заморской грушей: выпало из памяти, можно ли груши больным?

— Вика, как думаешь? Можно ему?

— Ну, даже если нельзя, не съест, а кого‑нибудь угостит…

— Я тебя умоляю! Знаешь, чем их там кормят? Разве можно отказаться от чего‑нибудь этакого, что уже в тумбочке лежит?

— Что, все так плохо с едой? — Вика моментально расстроилась.

— Нет. Просто все очень пресное. Нагрузка на почки и печень, кучу химии вливают, поэтому острое и соленое употреблять не стоит.