Наваждение

Потом передали прогноз погоды: в течение нескольких дней температуру обещали ниже обычной. Может быть, понадобится включить отопление, чтоб не выстудить подвал.

Рон выключил радио, зажег лампу и вынул из-под прилавка свежие газеты. Нэнси газеты просматривать не хотела (как не хотела смотреть телевизор и слушать радио), поэтому читал он их только тогда, когда ее не было поблизости.

Начал он с «Санди Стар», напечатавшей целый раздел под названием «Где Рэчел?». На фотографии старался не смотреть — сегодня ему это было тяжело. Но на второй странице в глаза бросился большой цветной снимок, где девочка была в той самой футболочке с надписью «Суперзвезда», которая была на ней в первый день, когда он ее увидел.

Не отдавая себе отчета, Рон встал со стула.

Взглянул на дверь в подвал.

Сделал шаг. Остановился…

Вчера он пообещал Нэнси, что никогда не войдет в комнату без разрешения Рэчел. Он дал ей такое обещание с радостью, потому что ему нужны были какие-то ограничители, и самым серьезным образом он собирался держать слово.

Чувствуя ожесточенное сопротивление собственного тела, Рон как автомат изменил направление и подошел к окну.

Мини-вэна на другой стороне улицы не было.

Глава двадцать пятая

Во вторник день выдался прохладный и ясный, чистое небо не грозило дождем, и на этот раз пресс-конференция прошла точно по расписанию. Когда она закончилась, Большая Линн разложила на столе тарелки с вилками и угостила всех абрикосовым тортом, который вчера испекла дома. Силия попросила маленький кусочек, давая понять, что не голодна. Повернувшись к телефону спиной (если она будет смотреть на него, женщина не позвонит), она курила и рассеянно прислушивалась к разговору о том, что на этот раз собралось много представителей прессы, и подозревают ли репортеры из криминального отдела «Глоб энд Мэйл», что полиция знает больше, чем говорит.

Потом разговор перешел на общие темы. Большая Линн и начальник полиции Галлахер выяснили, что оба росли на молочных фермах в больших семьях, участвовали в программах «4-Н» [28] и в шесть утра ходили доить коров. Не чувствуя ни обиды, ни зависти, без всяких задних мыслей Силия отметила для себя, что жизнь этих людей — в отличие от ее собственной — никогда не зависела от единственной привязанности.

В шесть часов они включили телевизор, чтобы посмотреть повтор передачи, где Силия сделала заявление. Она немного расстроилась, обратив внимание на то, что ни разу не оторвала взгляд от своих записей, чтобы непосредственно обратиться к той женщине. Но остальные пытались убедить ее, что это даже лучше, потому что выглядело более естественно.

— Если играть перед камерой, это никогда не сработает, — заверила ее Большая Линн. — Людей отталкивает, когда они видят, что ты неискренен.

Снова звонили люди — друзья и доброжелатели. От той женщины новостей не было. В семь часов Галлахер ушел, а через некоторое время пришла Маленькая Линн с коробкой пиццы. Она сменила Большую Линн, но та бесцельно болталась по квартире еще около часа. Звонка они ждали до полуночи и даже позже. Маленькая Линн оставалась в доме, пока Силия не легла спать.

Но заснуть ей не удалось. Она ходила по комнате и курила. Когда ее начинали душить рыдания, она утыкалась в подушку или прикрывала лицо полотенцем, чтобы Мика ничего не услышал. Лежа на куче одежды, разбросанной на полу в комнате Рэчел, она перебирала в уме лица всех женщин, которых обслуживала в видеомагазине. Потом вышла в гостиную и снова стала слушать запись звонка той женщины на компакт-диске — слушать до тех пор, пока ее голос не стал разлагаться на режущие ухо бессвязные звуки. Открыв наобум какую-то книгу, она ткнула пальцем в страницу — палец попал на слово «сообщение». Но Силия понятия не имела, что бы это слово могло для нее означать — надежду или страх. Даже если палец ее упал бы на слово «надежда», ей все равно было бы неясно, на что надеяться.

На следующее утро никто так и не позвонил. Может быть, конечно, та женщина ни радио не слушала, ни телевизор не смотрела…

Мика предложил сделать еще одно объявление, поместив на него фотографию, на которой Силия и Рэчел были сняты вместе. И заголовок он придумал подходящий: «Пожалуйста, верните мне дочь». Под фотографией шел текст вчерашнего обращения Силии, переданного в эфире. Час спустя листовку уже разносили по городу добровольцы, участвовавшие в поисках девочки.

Тем временем Силия вместе с Джерри продолжали стучаться в дома, куда полиция стучалась днем раньше. Они шли по разным сторонам улицы, а если заходили в многоэтажное жилое здание, то по разным сторонам коридора. Где было можно, они заглядывали в окна и также раздавали листовки.

Единственным способом сохранить деятельное настроение для Силии было погружение в состояние отвлеченной, почти бессознательной настороженности. Причем она поняла, что лучше всего ей это удается вне дома. Люди читали объявление, распечатанное Микой, переводили взгляд на нее, потом снова перечитывали текст, и в их глазах одновременно отражались и сочувствие и беспомощность. Стараясь держаться так, будто она пришелец из другого мира, Силия просила их еще и еще раз осмотреть гаражи и чуланы. Ей было просто невыносимо, если кто-то касался ее руки. Среди тех, с кем она говорила, встречались женщины подходящей внешности и подходящего возраста, но голоса у них были совсем другими. Попадались мужчины, которые могли быть приятелями той женщины, и тогда Силия смотрела мимо них в коридоры. В одном доме у Силии вдруг засосало под ложечкой, и она спросила открывшего дверь мужчину, может ли она к нему зайти.

— Проходите, пожалуйста, — ответил тот, придерживая за шипованный ошейник немецкую овчарку. Он сделал приветливый жест рукой, приглашая ее в неубранную, пропахшую табачным дымом гостиную. Не дожидаясь просьбы с ее стороны, он даже открыл запертую дверь в подвал, а потом извинился за беспорядок, объяснив, что пару дней назад полиция провела у него обыск.

— Простите за беспокойство, — сказала Силия.

— Ничего, все путем, — ответил он. — Если бы я оказался на вашем месте, я бы, наверное, с катушек съехал.

Было уже почти десять, когда Джерри проводил ее домой. Большая Линн с Микой ждали ее, чтобы сообщить новость о том, что звонили с телевизионной передачи «Пропавшие дети» и завтра оттуда приедет группа для съемок сюжета о Рэчел.

— Они выйдут в эфир в субботу в девять часов, — сказал Мика, заглянув в свои записи. — По телеканалу «Фокс».

— Там готовят передачи о детях, похищенных в других странах, — уточнила Большая Линн. — О детях, которые в итоге могут оказаться в Штатах. Главной героиней передачи они хотят сделать Рэчел.

— В Штатах? А кто сказал, что она в Штатах?

— Никто, дорогая, никто. Вероятность этого ничтожно мала, вот и все.

Силия напрягла память, пытаясь вспомнить, смотрела ли она когда-нибудь эту передачу. Нет, кажется, никогда не видела.

— Эту программу смотрят многие канадцы, — заметил Мика и снова бросил взгляд в свою шпаргалку. — Где-то около восьмисот тысяч. И больше половины из них живут в Онтарио.

— Нам ведь не надо будет ничего им говорить о телефонном звонке, правда?

— Нет, нет, — сказала Большая Линн, — в этом нет никакой необходимости. И вообще, эта информация строго конфиденциальна.

— А со мной они захотят говорить?

— Да, они просили об этом.

— Ну что ж… Мне кажется… — Силия поставила на пол холщовую сумку с оставшимися листовками. Она подумала, что эта встреча отнимет у нее то время, которое она могла бы потратить на осмотр домов. — Если только это будет недолго.

— Вы можете уделить им столько времени, сколько сочтете нужным, дорогая, и ни минутой больше, — сказала Большая Линн. — Они приедут сюда ровно в восемь, поэтому вам бы лучше сейчас пойти и хорошенько выспаться.