Солнечная сторона улицы (сборник)

Вовка оказался не у дел, но он быстро нашел себе новое занятие — его потянуло в небо. Он стал клеить воздушных змеев, строить планеры, причем, запускал свои летательные аппараты с деревьев: забирался на самую верхушку и запускал.

Посельчане почему-то не заметили нового увлечения Вовки и по-прежнему при встрече спрашивали:

— Как сегодня водичка? Теплая или холодная? — при этом уже почему-то называли Вовку водовозом.

Некоторые интересовались:

— Когда станешь моряком, покатаешь на своей посудине?

Кое-кто заходил слишком далеко:

— Когда построишь канал-то, великий водный путь? Из Подмосковья в Европу? Хочется сплавать, посмотреть другие страны!

Вовка отмалчивался, но чаще объяснял, что решил стать летчиком. Этих посельчан на место ставил дядя Юра.

— Давно пора закончить эти водянистые разговоры, — говорил он. — Вы назначаете капитана на уже затонувший корабль. Все в жизни течет, все меняется, как проточная вода. Я тоже был моряком, теперь — мастер на заводе. Почему водолейщик не может стать летчиком? Отличным летчиком или парашютистом, в крайнем случае — строителем-верхолазом?! У этого паренька совершенно отсутствует боязнь высоты.

Ягоды

Славкин отец работал путевым обходчиком. По утрам снимал с вешалки китель, драил на нем металлические пуговицы, пока они не начинали блестеть, как прожекторы, затем брал молоток с длинной ручкой, кожаную сумку и шагал по шпалам до следующей станции; заметит, болт ослабился, подтянет; увидит трещину на рельсе, ставит метку, чтоб заменили.

Славкина мать, тетя Клава, знала массу интересного про ягоды. Как-то мы со Славкой увязались за ней в лес — собирать малину; набрали по бидону сочных, покрытых пушком, ягод; заодно наелись костяники — прозрачных капель с темными косточками внутри; внезапно набрели на россыпь голубики, и тетя Клава звонко воскликнула:

— Сейчас станем пьяными!

— Почему? — спросил я.

— Да потому, что голубика всегда растет у багульника — вон его раскидистые кусты. А багульник дурманит. Пособираешь голубику, и голова закружится. Потому и называют голубику пьяникой.

Мы со Славкой съели по пригоршни притуманенных ягод и, в самом деле, почувствовали головокружение. Да такое сильное, что весь обратный путь шли зигзагами…

Я вспомнил выражение отца насчет пьющих мужчин и возомнил себя совершенно взрослым. Славка толкнул меня локтем, подмигнул — наверно, тоже сразу повзрослел; и мы оба испытали друг к другу глубокое чувство товарищества. До самого поселка я шатался и хихикал, и откуда-то издалека слышал голос тети Клавы:

— В следующий раз пойдем на болото. Самые полезные ягоды растут на болоте. Взять клюкву. Ее и сушат и мочат, и добавляют в пироги, в квашенную капусту. И делают из нее конфеты и наливки, сиропы и кисели… А морошка! Самая красивая ягода. Вся золотистая, вкуса печеного яблока. Какие из нее варенья! Пальчики оближешь!

На террасе у тети Клавы висели гроздья рябины и бузины. Из рябины тетя Клава делала варенье и лекарства, бузиной счищала нагар в самоваре и красила платья. Все женщины в поселке приносили к тете Клаве красить платья. Зачадит таганок в их саду — значит, тетя Клава начала свое варево. Набросает в котел кисти бузины и туда же опускает платье. Слабо протравит ткань — зеленая и синяя получится, а сильно — будет пурпурный цвет.

В саду деда Дениса сливовые деревья просто сгибались под тяжестью ягод. Ягоды висели крупные, лилово-сизые, точно заиндевевшие. Однажды я ходил вдоль забора и думал, как бы залезть в сад и стянуть несколько слив. Все ходил и думал, как бы незаметно это сделать, чтобы дед Денис не проснулся — он сидел посреди сада на скамье и дремал, его совсем разморило на солнцепеке.

Долго я топтался у забора, глотал слюни, но так и не решился проникнуть в сад. И уже собрался уходить, как вдруг дед окликнул меня.

— Ну-ка, поди сюда! На-ка, возьми, — и протянул мне целую миску слив.

Я поблагодарил, вышел за калитку, стал уминать ягоды. Внезапно объявился Славка, за ним, как тень, — его сестра Аленка.

— Что это у тебя? Сливы? — схватил несколько штук. Потом замер. — Где взял? У деда Дениса стащил?

Я объяснил, как было дело.

— Врешь! — прищурился Славка.

— Врешь! — пискнула Аленка и взяла из миски сливу.

Я снова объяснил, что мысли «стащить» у меня были, но все разрешилось само собой и поклялся, давая понять, что совесть моя чиста.

— Смотри! — пригрозил Славка, хапая новую партию слив. — Мы к деду Денису не лазим.

— Почему? — удивился я. — Сливы отличные.

— Почему, почему! Дед Денис кто? Фронтовик! Соображать надо! К Поляковым и Васильковым — пожалста. А к деду Денису ни-ни!

— Ни-ни! — повторила Аленка и выплюнула в мою сторону косточку.

Васильковы, дядя Юра, туман и прочее

Напротив нашего палисадника через дорогу находился палисадник Васильковых. Братья Васильковы отчаянно палили в меня из деревянных пистолетов. Но еще более отчаянно палила их сестра — Ольга. Раза два она даже кинула в наш палисадник гранату — пакет с дорожной пылью. Ольга была предводителем армии Васильковых; братья выполняли все ее приказы.

Я воевал с Васильковыми в одиночку, но мой пистоночный наган стрелял без промаха. Однажды я прицелился в Ольгу, но в это время, как назло, мимо шел дачник дядя Юра. Я бахнул, и он вдруг… упал. У меня по лицу прошел жар, а внутри все заледенело.

Я выбежал на дорогу, наклонился над дядей Юрой, а он не дышит. «Вот это да!» — мелькнуло в голове, меня охватило сильнейшее волнение.

— Дядь Юp! — зову. — Я же понарошку!

— Ничего не понарошку, — говорит он, не открывая глаз. — Убил ты меня наповал.

— А что же вы тогда разговариваете? — спрашиваю.

— Еще не умер, умираю только, — дядя Юра поднялся, нахмурился. — Теперь твоя пуля надолго в моей душе… И когда только кончатся эти войны?! — отряхивая брюки, он направился к платформе.

Ни к вечеру, ни на следующий день дядя Юра не появился. Мне стало тревожно не на шутку. Братья Васильковы пытались начать перестрелку, но я даже не посмотрел в их сторону. Обошел весь поселок и незаметно подкрался к дому дяди Юры, а в его палисаднике — Ольга; кормит печеньем Тумана, собаку дяди Юры, что-то ей говорит, почесывает за ушами. Заметила меня и сказала:

— Дядя Юра притворщик и насмешник. А Туман хороший. Когда он был щенком, мы с ним пошли на озеро. Он еще не видел столько воды, подумал, что это синий луг и побежал… А его лапы утонули. Он обернулся, посмотрел на меня, ничего не понимает… Я научила его плавать… Больше всего ему понравилось, что на озере воду можно пить сколько душе угодно, не то, что в миске… Хочешь, пойдем с Туманом гулять?..

Мы пошли с Туманом по поселку. Туман был невероятно доволен: вышагивал, высоко задрав голову, улыбался, высунув язык.

Вскоре к нам присоединились Ольгины братья; они то и дело гладили собаку, а мне объясняли, что мать Тумана живет в конуре у платформы, а его отец — в соседнем поселке; весь день ходит вокруг озера, гоняет ворон и лягушек, а ночует на клумбе посреди того поселка.

К вечеру неожиданно появился дядя Юра. Увидев нас с Туманом, усмехнулся:

— Я смотрю тишина в поселке, думаю — значит война кончилась. Наконец поживем спокойно.

РАССКАЗЫ О ЖИВОТНЫХ

Плутик

Мать купила мне хомяка, когда я перешел в третий класс; принес зверька домой, пустил под стол, а мне ничего не сказал. Вечером я сел делать уроки, вдруг слышу — в углу кто-то шуршит. «Неужели, — думаю, — у нас мыши завелись?» Потом смотрю — занавеска зашевелилась и по ней прямо на стол влез маленький пушистый зверек. Розовато-серый, щекастый, с глазами-бусинками. Увидев меня, зверек очень удивился, встал на задние лапы и замер. Так мы и смотрели друг на друга, пока за спиной я не услышал голос матери: