Землячки 3. Интерес (СИ)

И ветр холодный.

Душа от холода дрожит,

и даже самый жаркий день

ею забыт -- не помнит.

Уже не ждёт она, не верит,

что солнце поглядит

и хмурость дня прогонит.

И сменятся приметы,

и высохнут глаза...

Или одиноких будней холода

память сохранит навеки?

Как природа всё-таки сильна!

А если сговорится

с настроение она,

то очень худо человеку!

Прояснилось только к вечеру четвёртого дня. Оклемавшись, поздоровалась со своими картами, подняла последние предсказания для проверки и с радостью поняла, что правду они намекали на её судейские и законодательные хлопоты -- это, несомненно, относилось к расторжению её брака. А Индийские карты пророчили ей на ближайшие дни только прекрасное настроение и беззаботность. Теперь она займётся вязкой мохерового свитера и изучением свойств маятника, между делом можно почитать.

Аксана, имея в руках трёх незаменимых помощников в жизни, сравнивала их. Если Таро при полном раскладе показывало характер человека, его мысли, интеллектуал, нравственность, скрытый потенциал, связи, реакцию, его мечты, действия, причины, намерения во времени, как в прошлом, настоящем, так и все последствия этого в будущем; если Индийские карты обращают внимание на события ближайших двадцати пяти дней, хотя их можно разбросить в расчёте и на год, и оценивают результаты прошлых событий; то маятник отвечает на любой вопрос только в сию минуту -- можно найти потерявшуюся вещь, определить анализ крови, давление, узнать причину недомогания без докторов, определить, например, содержание в организме или в воде ртути, кальция, витамина, узнать имя, мысли человека, обнаружить размеры геопатогенной зоны, установить показатель РН любой среды, растолковать увиденный сон, выбрать наилучший вариант вложения денег и бесконечно многое другое -- но только в настоящий момент, в будущее маятник заглянуть не позволяет.

Если один расклад Таро она рассматривала, анализировала в течение ночи, так как для неё это был интересный, но трудоёмкий процесс, и делала она его три-четыре раза в год для одного человека; если к Индийским картам она обращалась по два раза в месяц, то с Маятником можно было заниматься в любом месте, в любое время, и она носила его постоянно в своей сумочке в спичечном коробке. Жить с ним стало намного легче. Она теперь никогда не была одна -- рядом постоянно находился незаменимый помощник. Она, раскрыв на ладони, с улыбкой целовала его, задавала вопрос, получала ответ, говорила "спасибо", и отправляла, целуя, в рабочий кабинетик, спичечный коробок, где он через машину времени общался с информационным полем космического пространства, добывая ответы на её возможные будущие вопросы.

Маятник она изготовила сама, остро заточив, как карандаш, обрезанный шуруп и, обхватив суровой толстой нитью, залила пересечение в прорези шляпки клеем. Чтобы исключить влияние собственной субъективности на планируемые события, ей понравилось делать расклад Индийских карт с помощью Маятника -- перемешав карты на столе и предварительно задав интересующий её вопрос, просила его начать расклад по-порядку: Какая первая карта? Какая вторая карта? И так далее. Маятник, покружив над ними, упирался всегда только в одну, причём очень настойчиво, иногда оставался в упёртом состоянии над какой-нибудь, натянув нить под приличным углом, поэтому не приходилось сомневаться в его указаниях. Когда расклад был готов, она видела ответ на свой вопрос.

х х х

К телефону она уже больше месяца не прикасалась, с ним работала теперь Маргарита, как ни с того ни с сего та вытащила её из ОТЗ, где она болтала с Еленой.

- Аксана, тебя мужчина какой-то спрашивает.

Нет, такое частенько, конечно, бывало, то производственники звонили, то реализаторы, то с участков, но в этот раз она услышала нечто.

- Округина слушает.

- Аксана?

- Да. - Она узнала его по интонации.

- Узнала?

- Да.

- Я приеду третьего ноября на четыре дня.

- Хорошо. Спасибо. Поняла. - Положила машинально трубку после гудка и, не успев изобразить мысли на своём лице, ушла обратно в ОТЗ, как ни в чём не бывало.

Она заметила его, как только они с Еленой повернули во двор своего дома. Он проследил, как они распрощались с подругой, и вошёл следом за ней в подъезд, махом догнал её на втором этаже, пока она открывала ключом дверь, и оба со смехом ввалились в квартиру. Энергичный, весёлый, он закружил её в прихожей, а она, смеясь, висла у него на шее.

- Давно?

- Да нет.

- Голодный?

- Ага.

- Давай -- в ванную, а я поесть соберу.

При соседстве с огромным количеством денег и наличии холодильника у ней было всё, не то, что в прошлом году в это время. Он с полотенцем на шее, в трико и босиком с аппетитом ел только что сварёную картошку, съев перед этим только один помидор с огромного подноса, стоявшего на столе. Бутылочка коньяка осталась нетронутой.

- Ещё молока мне налей.

- Смотри, оно ведь настоящее, кабы плохо не стало, - смеялась она. - Когда обратно?

- В понедельник утром.

- Как решился-то?

- Сам ещё не понял, - смеялся он. - Сорвался и -- вперёд!

- Быстро нашёл?

- Да. Наверное, быстро.

- К соседке заходил?

- Нет.

- Значит, дверь на ключ на все выходные, а то она частенько забегает. А завтра ведь ещё пятница, мне на работу.

- Я отосплюсь. Рассмотрю тут всё у тебя, - улыбался он. - Спасибо. Перекусил немного, достаточно для начала.

- Для начала чего? - Смеялась она.

- Ты нисколько не изменилась, - он уже обнимал её.

- Так мало времени-то было для великих перемен.

- Не смейся надо мной.

- Алёша, слышишь?

- Что?

- Кости у меня хрустят!

- Всё раздавлю! Всё моё! Что хочу, то и сделаю с тобой!

- И что, ничего от меня не останется?

- Ничего!

- А кто тогда веселить тебя будет?

- Да, как-то я об этом не подумал. Всё, пойдём в постель, не могу больше.

А поздно вечером, хорошо выпив и поев, они рассматривали её незатейливое жилище. Она, как будто впервые, на всё смотрела его глазами.

- Красивая фотография. С кем это ты?

- Всем, кто спрашивает, говорю, что это моя единственная любовь.

- Вот как? Красивая любовь. И рамочка стеклянная.

- У вас на жд купила.

- Так... Что мы читаем такое толстое? Пособие для охотника-промысловика... Чья это тут книга?

- Моя.

- Ты её читаешь!

- Второй год день и ночь.

- И что в ней интересного?

- Каждая страница -- новость.

- На какой странице закладка, посмотрим... Таксидермия!

- Таксидермия.

- Придётся мне завтра делать своё домашнее задание...

Рассмотрел разложенную на этажерке вязку из голубого мохера, удовлетворённо хмыкнул. Вытащил снизу журнал, перелистал. Улыбнулся вееру на стене:

- Мои девчонки тоже довольны экзотической игрушке. А это откуда? - Взял в руки обрезанную гильзу.

- Из военных сооружений Владивостока.

- Ты там бывала?

- Бывала.

- Когда?

- В прошлом году на экскурсию ездили.

- А столик у тебя -- зашибись!

- Самая дорогая вещь в моём хозяйстве. По заказу для меня сделанная. Ни у кого другого близко похожего нет.

- Кто делал?

- Наш леспромхозовский столяр. И этажерку, и полочку -- тоже он.

- Молодец. Молодой?

- Молодые такого не умеют.

- А это богатство у тебя откуда? - Наконец спросил он, вставая ногами на шкуру.

- Известно откуда. Из лесу, вестимо.

- Не боишься, что заарестуют.

- За что? За то, что я могла такое у нас на базарчике купить? Здесь через одного такое имеют.

- И за сколько такое можно купить?

- Здесь -- за пять, во Владивостоке -- за восемь, говорят.

- И как это можно сделать?

- Ко мне обратиться.

- А откуда, позвольте вас спросить, у вас появилось пять тысяч за год работы?