Тайны Питтсбурга

У Артура был выходной. Я нашел клочок бумаги, на котором записал его новый номер и позвонил, чтобы узнать, что ему известно об отделе поиска и восстановления, но мне ответил его сонным голосом новый автоответчик. Потом я вспомнил, что он собирался провести день с драгоценной Рири и ее кузенами в Латроубе. Он давно обещал ей присоединиться к ним.

— Это Арт, — сказал я после звукового сигнала. — И я собираюсь отправиться в пасть ко льву.

Я утешал себя мыслью, что, по крайней мере, все сойдет проще, если его не будет в библиотеке, когда я наконец вновь переступлю ее порог. Через полчаса я входил в библиотеку. Фанатам подсознательного будет небезынтересно, что я уделил особое внимание своему туалету, выдержав его в летних тонах: брюки цвета хаки, белая рубашка в тонкую розово-оранжевую полоску и свободно повязанный хлопковый галстук из Гонконга. Я торопливо направился к высокому манерному парню за центральной стойкой и украдкой осматривался, пока шел.

— Я хочу подать запрос в отдел поиска и восстановления, — заявил я.

У него вытянулось лицо:

— Ч-что, простите?

— Мне сегодня позвонили из библиотеки и сказали, что я должен подать запрос в отдел поиска и восстановления. — Я оглянулся через плечо на лифты, опасаясь, что в любую минуту меня засекут и сцапают.

— Ага, — протянул он. — Ясно.

Я знал, что библиотеки часто посещают судорожно подергивающиеся и бормочущие параноики, которым везде мерещатся грандиозные заговоры. Поэтому я был смущен взглядом, которым смерил меня этот парень. Он явно считал, что за моим настойчивым желанием связаться с отделом поиска и восстановления обязательно стоит бредовая идея. Например, вера в то, что Ричард Никсон, Стивен Кинг и Анита Лус [54] имеют самое непосредственное отношение к гибели «Титаника» и исчезновению сына Эррола Флинна [55] в Камбодже.

— Наверное, я должен заполнить какую-нибудь форму, — пояснил я свою мысль.

— Да? Я об этом ни разу не слышал. А вы знаете, с кем разговаривали? Нет? Тогда, может быть, вам стоит подойти к администратору и уточнить?

— Э-э, я боюсь… Я надеялся, что смогу попросить вас об этом. Ха-ха! Понимаете, я бы не хотел встречаться с одним человеком, который здесь работает.

Его глаза озарились пониманием, брови задвигались. Изобразив на лице тяжелые раздумья, он подвинул стул и уселся. Потом взял карандаш и постучал себя по виску.

— Наберитесь храбрости, — посоветовал мне он.

Замечательно. Я замер как парализованный на пороге коридора, ведущего к лифтам. Она была на месте, за своей решеткой, одетая так, чтобы разить наповал: жемчуга и голубое открытое платье. Ее высветленные пряди стали еще светлей — тон рыжеватой блондинки — и были убраны наверх, вписаны в пальмовую крону ее прически, которая вздымалась над головой и выбрасывала наружу яркие концы прядей, как легкомысленные и прелестные молодые побеги. Она подняла загорелое лицо, на котором почти не было косметики. Стебли ее волос качнулась. Я ожидал прочесть на ее лице гнев, стыд или презрение, но ничего этого не было. Флокс широко улыбнулась. Когда она сверкнула такой знакомой, нежданной улыбкой, я с трудом сдержал желание броситься к ней со всех ног и прижаться лицом к решетке на ее окне, которое я так любил. Я устоял и пошел, медленно переставляя непослушные ноги и держа перед собой руки, будто собирался поймать брошенный мне надувной мяч. Когда я проходил мимо лифтов, стрелка, указывающая вверх, загорелась и трижды раздался мелодичный сигнал. Двери раздвинулись, словно пробормотав что-то одобрительное, и коридор позади меня заполнился немногочисленной публикой.

— Флокс, — произнес я, совсем рядом с ее губами. — Ах, Флокс!

— Ты любишь меня? — спросила она, все еще сидя, светясь сдержанной радостью. Она явно считала себя хозяйкой положения. Таким легким, безразличным тоном спрашивают у посетителей: «Чем могу быть полезна?»

Не задумываясь, я ответил ей, что люблю.

— Подожди, — сказала она, отвернулась, встала и в следующую минуту уже вышла из офиса, покачивая бедрами. Теперь она возникла по другую сторону окна, и наши руки встретились, пальцы переплелись, я прижался губами к ее губам. После минутного поцелуя на виду у всех явно информированных коллег, наблюдающих за нами из-за магической решетки, она отстранилась и внимательно на меня посмотрела. На ее лице по-прежнему не было ни следа обиды или гнева. Только сдержанная улыбка и проблески недоверия. Она наклонила голову набок.

— Прости меня, пожалуйста.

— Тише, — велела она и хихикнула. — Пошли.

Она взяла меня за руку и потащила через холл к лестничному колодцу. Ее белые туфли стучали по кафельному полу. На секунду я зажмурил глаза, чтобы прислушаться к многообещающему ритму, подумать вновь: вот идет женщина, приближается женщина! Под лестничным маршем мы поцеловались, крепко прижавшись друг к другу бедрами. Нас охватила волна привычной страсти. Она схватила меня за руку обеими руками и, пятясь, потащила наверх, на третий этаж библиотеки. Там в коридор выходило множество дверей маленьких темных комнат с крохотными столиками. Их библиотека сдавала аспирантам.

— Они же все заперты!

— Все, кроме этой! — прошептала она, толкая меня к двери, распахнувшейся от взмаха ее руки.

— Откуда ты об этом знаешь? — Я скользнул за дверь следом за ней. Она плотно ее закрыла.

— Тише, — прошептала она. — Об этом знают все. Садись, мы должны поторопиться. Сюда.

Она наклонилась, чтобы расстегнуть мои брюки, как ребенок, торопящийся распаковать подарок. Штаны упали и застряли у меня на лодыжках. Я сел.

— О! — воскликнула Флокс, польщенная моей эрекцией. — Какая прелесть!

— Правда?

— Это так мило и так вежливо! — Она подняла платье, под которым не оказалось трусиков.

— Ты что, готовилась к этому? — спросил я, и подозрение впервые закралось в мое сознание.

— Я уже целую неделю готова, — произнесла она, взяв мои пальцы. — Посмотри сам, как я готова.

Она, извиваясь, устроилась на мне сверху, и снова все было так, как должно быть, и эта податливость кожи, тепло, ароматная влага. Я глубоко вздохнул, как будто у меня болел каждый мускул и вот я погрузился в горячую ванну. Через шестьдесят секунд все было закончено, а потом началось сначала.

Однако все было уже не так, как раньше.

Вечером Флокс позвонила, чтобы пригласить меня на ужин, и я, не колеблясь ни секунды, ответил, что сейчас же приеду. На этот раз я решил обойтись без галстука, поэтому просто почистил зубы, схватил ключи и, трижды плеснув на руку одеколона, похлопал себя по шее у распахнутого ворота рубашки. Когда я закрывал за собой дверь, в квартире раздался телефонный звонок. Я был почти уверен, что звонит Артур, поэтому зажал уши руками и в два прыжка перелетел все двадцать шесть ступеней крыльца. Я шагал по улицам к дому Флокс, как прежде — мимо почтового ящика, мимо обширной и пышной куртины космей, мимо старика в ортопедическом воротнике со шпицем на поводке. Я шел старой дорогой, на которой по-прежнему поблескивала невысыхающая маслянистая лужа и пахло китайским деревом гинкго. Меня переполняли томление, радость и грусть. Я должен был уже тогда узнать эти чувства, чтобы остановиться и повернуть назад, ибо это была ностальгия, источник которой давно иссяк.

Когда я пришел, есть было нечего, совсем нечего, и мы просто бросились в объятия друг к другу и упали на жесткий колючий ковер. На этот раз мы не вставали с него два часа, пока Флокс не понадобилось отлучиться.

— Мау-Мау, — сказал я, когда она вернулась из туалета. Запретное имя само собой сорвалось у меня с языка, хотя я совершенно о нем забыл.

— Ах, Арт, как давно это было!

Я согласился, но, кажется, мы с ней говорили о совершенно разных вещах.

— Что происходит? — спросил я. — Что это было?