Мужчина, который забыл свою жену

Нежный сладковатый запах бывшей детской Дилли и Джейми словно вернул меня в те времена, когда дети были совсем крошками. Светящиеся звездочки сияли с потолка, куда их много лет назад прилепил молодой счастливый отец. Я любовался рукотворными созвездиями и думал, сколько же лет потребовалось, чтобы свет этих звёзд достиг меня сегодняшнего; казалось, прошли века между тем, как я прикреплял их для своего новорожденного сына, и нынешней одинокой ночью, когда под их слегка померкшим сиянием я ночую в комнате для гостей в своём собственном доме.

Мэдди пришла в восторг, увидев, что я придумал для малыша, а я гордо демонстрировал ещё и маленький месяц, и крошечный космический корабль. Потом мы вместе смеялись, когда я сознался, что сначала хотел воспроизвести знаменитые созвездия, но запутался и просто налепил звездочки как попало. «Вон там звезды изображают Большую Медведицу. Только не созвездие, а паб на Вордсворт-роуд».

А несколько лет спустя Дилли была совершенно очарована, когда однажды зимним вечером я показал ей настоящие звезды, а потом мы валялись на кровати в темноте, шептались и тыкали пальцами в волшебные огоньки на потолке.

Настоящий эмоциональный гейзер вскипал в душе. Горло сжалось, глаза сами собой наполнились слезами. Сколько всего потеряно, сколько чудных моментов утрачено навеки. Я представил старика, которого видел только на больничной койке, его помутневший взгляд, морщинистую шею. Вспомнил, как Дилли и Джейми приходили к нему и как обнимали на прощанье, понимая, что дедушка скоро умрёт.

Я рыдал в голос от невыносимой печали — от чувства полной утраты: ушедшее без следа детство, воспоминания о котором уже невозможно восстановить; семья, которую я воспринимал как должное, а теперь понял, что у меня её никогда больше не будет. Потом взял себя в руки, вытер слёзы о подушку. Но следом накрыла новая волна, и я вновь плакал, отвернувшись лицом к стене, словно стыдился сам себя. А когда наконец успокоился, услышал, как по другую сторону стены рыдает Мадлен.

Утром я долго и крепко обнимал дочь, пока она оплакивала своего дедушку. Все эмоции Дилли можно в прямом смысле слова прочесть на её рукаве — достаточно посмотреть на количество соплей, которые она вытирала своим кардиганом. Её брат, напротив, изображал юного стоика, но тоже разревелся, когда я попросил его обнять папу. Мэдди не смогла сдержаться, видя, как мы с детьми стоим, обнявшись, в большой кухне, где они когда-то учились ползать, потом ходить, говорить, читать и вот сейчас — горевать. К группе обнимающихся присоединился и взволнованный пёс. Подпрыгнув, он обхватил передними лапами мою ногу и принялся тереться об нее.

— Как это мудро с твоей стороны, Вуди, — пробормотал я, чуть отодвигаясь от детей. — Ты догадался, что именно сейчас папе больше всего не хватает, чтобы золотистый ретривер самоудовлетворялся посредством его ноги. (Плач мгновенно сменился смехом.) Может, тебе заглянуть на похороны и проделать то же самое с кем-нибудь из дедушкиных сослуживцев?

Дети плавно перешли от печали по деду к поеданию хлопьев перед телевизором, а мы с Мэдди занялись уборкой кухни. Удивительно, но в любых обстоятельствах находится место будничной работе. На телефон Мэдди пришло сообщение с демонстративно забавной мелодией — ну ясно, это что-то трагическое.

— А… угу…

— Что там?

— Да так, неважно…

— Ральф?

— Да, но… он просто говорит, что сочувствует тебе.

— Угу.

— Говорит, несколько лет назад он тоже потерял отца, так что понимает, каково тебе сейчас.

— Очень сомневаюсь.

— Прости, мне не следовало о нём упоминать.

Я молча протирал стол, разве только чуточку энергично.

— Всё в порядке, я не рассчитываю, что он тебе понравится.

— Отчего же, он славный, — пробурчал я.

— Я правда не против, чтобы вы с ним спорили.

— Ладно. Я просто подумал, что он не слишком «самостоятельный», вот и всё.

— Не слишком «самостоятельный»? О чём это ты?

— Он столкнулся с человеком, который первым понимает проблему.

Мэдди умолкла, озадаченная, потом её осенило и она весело рассмеялась.

— Это потому, что он указал тебе на трудности со строительством грандиозной плотины? Он не слишком «самостоятелен», поскольку полагает, что Италии, Израилю, Франции, России и всем остальным трудно будет договориться относительно проекта Вогана?

— Россия тут ни причём, — возразил я. — У них нет выхода к Средиземному морю.

— Возможно, после глобального потепления…

— Вот видишь, ты на моей стороне! Ты уже мыслишь масштабно. А Ральф просто из тех, кто всегда видит только плохое.

Не задумываясь, мы вместе принялись разгружать посудомойку: Мэдди расставляла бокалы, а я разбирал приборы — как всегда. Я прибрал остатки завтрака, инстинктивно сообразив, что овсянке место в собачьей миске, а чайным пакетикам — в компостном ведре. Мадлен вполне могла разозлиться на критику в адрес Ральфа, но, к моей досаде, её это только повеселило. Однако, поскольку тема нового партнёра уже возникла, я решил продемонстрировать немного смирения.

— Кстати, я отослал соглашение.

— Да, ты говорил. Чтоб мне провалиться! С каких это пор ты выковыриваешь мусор из раковины?

— Ну, я вспомнил, что ты сердилась, что я этого не делал, вот и стараюсь теперь, даже когда один. (Приятно, что она заметила.) Так Ральф переезжает? — Я мог и не спрашивать, но не удержался. — В смысле, ты уже выбрала время для этого?

— Не знаю, — тяжело вздохнула Мэдди. — Иногда думаю, насколько же проще быть лесбиянкой…

— В каком смысле? Надеюсь, Ральф не трансвестит?

— Да нет, дело в том… Неважно…

Я надеялся, что меня сочтут внимательным и участливым, хотя на самом деле меня сжигало любопытство.

— Слушай, ты можешь мне рассказать. Всё-таки мы были женаты пятнадцать лет.

— Хорошо. Мы поссорились, всерьёз. Он всю галерею забил жуткими абстракциями одной молодой художницы. Я уверена, он за ней ухлёстывает.

— О, какой ужас! — возликовал в душе я.

— Может, мне вообще не следовало выходить замуж. Стала бы одной из тех старушек с семнадцатью кошками и предписанием от муниципалитета насчёт дурного запаха из моей кухни.

Внутри я прыгал от радости, размахивая руками, но внешне сохранял самообладание, продолжая вычищать грязь из раковины — как и полагается современному домовитому мужчине.

— Воган, да ладно тебе, не нужно разбирать объедки для компоста и на выброс.

Мэдди велела детям одеваться сразу, как досмотрят «Друзей», но на этом канале они заканчивались позже, а я громко объявил, что ухожу Я поблагодарил её за то, что позволила переночевать и я смог сам сообщить детям печальную новость, и добавил, как замечательно, когда есть с кем поговорить. Мэдди старалась не смотреть мне в глаза и всё протирала стаканы. Ей было немножко неловко, что разоткровенничалась. Она решила, будто я должен уйти с твёрдой уверенностью, что нам обоим следует строить новую жизнь.

— Знаешь, что тебе нужно, Воган? Тебе нужна женщина.

Я уже надел пальто, но на этом месте так растерялся, что прямо в пальто принялся загружать уже чистую посуду в мойку.

— Хм… Боюсь, не сумею разобраться с эмоциональными проблемами. Разве только займусь дрессировкой кошек, которых ты со временем заведёшь, и это меня успокоит.

— Не обязательно сразу Мисс Совершенство. Кто-нибудь, с кем можно просто перепихнуться, чтобы понять: на свете множество других женщин.

— Ты что, правда хочешь, чтобы я с кем-то перепихнулся?

— Ну, меня это больше не касается. Но, думаю, тебе пошло бы на пользу.

Хорошо, что она об этом заговорила, а то мне не терпелось поделиться своим секретом.

— Вообще-то была у меня одна женщина, из школы…

— Какая ещё женщина?

— Сюзанна, учительница танцев, австралийка.

— Что? И она тебе нравится?

— Откровенно говоря, при дневном свете я бы так не сказал…

Мэдди перестала суетиться и внимательно посмотрела на меня.