Пляжная музыка

— Если хочешь меня подбодрить, — отозвалась она, — то обещай, что убьешь его. Потому что просто побить — это слишком мало.

Ледар взяла меня за левую руку и поднесла ее к свету, если, конечно, можно назвать светом тусклое освещение, идущее от реки. Дважды покрутила на моем пальце обручальное кольцо. Надо сказать, что руки у меня маленькие, словно принадлежат человеку на полфута ниже меня.

— Почему ты до сих пор носишь кольцо?

— Потому что развода у меня не было. И я больше не женился. Кольцо напоминает мне о Шайле.

— Милый Джек. Такой грозный с виду, а на самом деле — мягкий, как воск.

— Это не так. Но может, и был бы… с другим отцом.

— Я только что поцапалась с матерью, — сообщила Ледар. — Всякий раз, как слышу ее голос, жалею, что я не сирота.

— Ты что, считаешь меня ненормальным, раз я до сих пор ношу кольцо?

— Да нет же, наоборот. Считаю, что это очень мило.

— Но немного странно.

— Немного. Ты снимаешь его, когда ходишь на свидания?

— Да я почти не хожу.

— Почему?

— Когда твоя любимая женщина кончает самоубийством, начинаешь смотреть на себя другими глазами. Даже если в ее смерти виноваты сложные силы, о которых не знаешь и которых никогда не поймешь, все равно кажется, что и я приложил к этому руку. И я думаю об этом всякий раз, как приглашаю женщину на ужин.

— Ты думаешь, что женщина, которую ты приглашаешь на ужин, может покончить с собой?

— Нет, — рассмеялся я ее шутке. — Ты думаешь, что если тебе нравится женщина, а ей нравишься ты, то впереди тебя ждет много ужинов, потом — много поцелуев, потом — свадебные колокола, но потом, вполне возможно, тебе придется смотреть еще на одно тело в морге…

— Джек, я сказала не подумав. Прости меня, пожалуйста.

— Каждую ночь Шайла приходит ко мне во сне. Каким-то образом внедряется в подсознание. Мне может сниться, будто я плыву на байдарке где-то на Аляске, а она выходит из леса и прыгает со скалы. А иногда иду по узкой улочке Амстердама, оказываюсь рядом с каналом и вдруг слышу крик: это Шайла летит в воду с крыши одного из больших домов, обступивших канал, и я прыгаю следом, чтобы спасти ее. Открываю глаза под водой и вижу тысячу Шайл, плавающих вокруг меня, и все они мертвые.

— Тебе, наверное, уже не терпится поскорее пойти спать.

— Сон — не самое любимое мое занятие.

Какое-то время мы сидели молча.

— Как тебе удалось оставить при себе Ли? — наконец тихо спросила Ледар.

— А что случилось с вашим дубом? — сменил я тему. — У вас был самый красивый дуб в округе.

— Кэйперс, — сказала она. — На протяжении всей нашей совместной жизни он твердил, что дуб мешает ему любоваться закатом над рекой. В тот год, когда у нас все пошло наперекосяк, Кэйперс как-то привел к дубу всех своих сотрудников. В руках они держали, как мне показалось, банки с пивом и делали вид, будто любуются закатом.

— Что-то не пойму.

— На самом деле они положили в эти банки очень мощное средство от сорняков. Пока они любовались закатом, каждый по очереди вылил на землю отраву. Прошло полгода, и бедное дерево начало погибать. Уотерфорд прямо-таки кипел от возмущения, но Кэйперс все отрицал.

— И ты об этом не знала? — удивился я.

— Нет. Конечно нет, — ответила она. — Несколько лет спустя мне рассказал об этом его сотрудник. Но мой отец сразу заподозрил Кэйперса.

— Странно. Я подошел к тому моменту в своей жизни, когда отдаю предпочтение дубу, а не человеческому существу. Черт, если придется выбирать между Кэйперсом Миддлтоном и сорняками, я предпочту сорняки.

— Он до сих пор верит, что скоро вы опять будете друзьями.

— Только не после сегодняшнего вечера.

— Возвращаясь к Ли. Расскажи о том процессе, — попросила Ледар.

— Родители Шайлы, естественно, винили меня в смерти дочери. После похорон у меня была одна из тех идиотских депрессий. Братья поместили меня в больницу в Колумбию, и там начали усиленно лечить. Понадобилось время, чтобы лекарства подействовали и мне захотелось сыграть в подковки [77]с другими пациентами.

— А где все это время была Ли?

— Она жила у Фоксов, которые, конечно же, оплакивали кончину дочери. Даже тогда Ли была сказочным ребенком. И тут им пришла в голову идея — причем без всякой задней мысли, — что Ли может заменить им Шайлу. Они стали хлопотать об опекунстве, когда я все еще был в Колумбии.

— Как же тебе удалось выиграть, если ты в это время лечился в психиатрической больнице?

— В больнице работает мой брат Дюпри. Он пришел и рассказал мне, что сделали Фоксы. Гнев — лучшее лекарство от депрессии. Горе от утраты Шайлы сменилось гневом по отношению к ее родителям, пытавшимся украсть нашего ребенка. Ее отец утверждал на суде, что я систематически избивал Шайлу. Список моих злодеяний изо дня в день становился все длиннее. Отец Шайлы лгал, но они оба отчаянно хотели сохранить Ли как частицу умершей дочери.

— Неудивительно, что ты уехал в Италию.

— Семья сплотилась вокруг меня. Даллас легко справился с процессом. Фоксы засыпались на перекрестном допросе. Шайла оставила предсмертное письмо. Моя семья дала свидетельские показания, что я способен быть отцом. Никогда не подозревал, что они проявят такое достоинство… величие души, несмотря на все, что с нами случилось. Я посмотрел на семью новыми глазами. И вот почему они смертельно обиделись, когда сразу после суда я уехал в Италию, не желая больше их видеть.

— Я их за это не осуждаю.

— Я был не прав, — вздохнул я. — Но теперь уже ничего не изменишь.

— Шайле не понравилось бы, что ты навсегда покинул Юг.

Услышав в ее голосе легкий упрек, я посмотрел ей прямо в глаза.

— Мне просто необходимо было отдохнуть от Юга, — сказал я и, помолчав, продолжил: — Мне тяжело даже думать об этом, а уж жить с этим и пытаться анализировать совсем невмоготу.

— Если Майк не осуществит свой проект, я сама напишу обо всем, — заявила Ледар.

— Сделай меня жителем Чарлстона, — попросил я. — Тогда твоя мать не будет после каждого моего звонка в парадную дверь дезинфицировать крыльцо.

— Она делает это не каждый раз, — возразила Ледар. — Она просто хочет, чтобы ты научился пользоваться задней дверью.

— Как ты уживаешься со своими родителями?

— Отец смотрит на меня и думает: «Плохое семя». Мама пускает слезу и думает: «Испорченное яйцо». А потом их обоих начинает мутить при мысли о том, что их девочка потеряла шанс стать женой губернатора.

— Если этот парень станет губернатором, то даже птицы не будут прилетать на зимовку в наш штат.

— Согласись на проект, Джек, — сказала вдруг Ледар.

— Зачем? — удивился я. — Мне это все кажется неправильным. Слишком много сигналов опасности.

— Мы сможем узнать друг друга поближе уже взрослыми. И я тебе понравлюсь, — улыбнулась Ледар, взяв меня за руку.

— И это самая большая опасность, — ответил я.

Глава четырнадцатая

На следующий день чудесным солнечным утром я ехал по двухполосной дороге, проложенной через болота и леса по берегам убегающих к Атлантическому океану рек. Чернокожий мужчина забрасывал с моста сеть на креветок. Сеть закрутилась, словно юбка балерины, безупречный веревочный круг ударил по воде и быстро ушел на глубину. Я представил себе, как сеть опускается на илистое дно, захватывая в ловушку попадавшихся на пути кефаль, моллюсков и крабов. Интересно, сохранилась ли моя сеть и хватит ли мне терпения набить переносной холодильник для пива крупными и юркими весенними креветками?

На мостике, перекинутом через Бейзмор-крик, я вспомнил о карте, висевшей в кабинете отцовского дома. Это была проекция Меркатора, на нее был нанесен Гастон-Саунд, включавший реку Уотерфорд и сам Уотерфорд. На карте были обозначены морские границы и прилегающая территория. Здесь я впервые узнал о том, что в подборе полезной информации есть своя красота. Город расположен на широте 32°15′, средняя высота подъема воды в реке Уотерфорд составляет 7, 5 фута. Мелкие, но важные числа накрыли каналы и реки педантично выстроенным графическим изображением. Каждая цифра сообщала глубину канала при низком подъеме воды. Мне нравилось изучать карту, потому что она объясняла мне мое место на земле. Это была пропетая малой родине серенада, выраженный в цифрах хвалебный псалом. Я переезжал с острова на остров, двигался мимо соленых озер, меняющих представление человека о зеленом цвете, мимо салонов красоты и неработающих автозаправок. Я видел каждую деталь той карты и ощущал резкий запах болота.