Автор тот же

— Садитесь, Вадим. Надо поговорить.

Напротив стола Феликса, в углу, стояло кресло. Не конторское, а глубокое, с высокой спинкой. Сидя в таком, удобно футбол по телевизору смотреть, а не беседу с адвокатом вести. Дальше же, в рядок вдоль стены, располагались четыре самых обычных деревянных стула с жесткими сиденьями, обтянутыми доисторическим дерматином.

С креслом была связана одна давняя история. Все „старики“, попадая в кабинет к Феликсу, всегда впрыгивали в него. И беседу вели развалившись, положив ногу на ногу. Показывая тем самым, что хоть Феликс и заведующий, но они ему не подчиненные. Как-то, когда Вадим уже года два проработал в консультации, Феликс, приглашая его присесть, показал рукой на кресло. Знак расположения. Но Вадим, поблагодарив, опустился на стул. Феликс выразительно поднял бровь — его фирменная гримаса недоумения. Вадим же спокойно объяснил: сидящий во время разговора ниже собеседника изначально оказывается в проигрышном положении. Закон психологии. Феликс тогда, возможно, впервые посмотрел на Вадима с уважением. Ничего не сказал. А месяца три спустя так, невзначай, в разговоре бросил: „Вы же, как я понял недавно, психологию изучали за пределами вузовской программы. Впрочем, как и я“. Ну а потом, разумеется, стал в очередной раз отчитывать Вадима за какой-то мелкий просчет, не упустив случая присовокупить: „Психологию изучали, а главного так и не поняли“.

На сей раз, когда Вадим сел на стул, Феликс занял соседний, а не вернулся на свое место за столом. Вадим понял, что происходит нечто совсем из ряда вон.

— Я хочу поговорить с вами о Кузьмичеве. О деле Кузьмичева. — Феликс говорил тихо, немного наклонившись к Осипову, почти шепотом.

— А вы уже в курсе? — изумился Вадим.

— Ну когда вы наконец повзрослеете, Вадим Михайлович? — раздраженно прошипел Феликс. — Вы же заключили соглашение на ведение дела. Так что, по-вашему, я карточки подписываю не глядя? Или может, вы предполагаете, что я на фамилию Кузьмичева не отреагирую?

— Не сообразил, — покаянно признал Осипов.

— Я вам больше скажу. — Досада Феликса быстро прошла. В серьезном разговоре не до эмоций. — Со мной беседовали прежде, чем к вам обратились. Я посоветовал, честно говоря, Тадву. Но клиенты посчитали, исходя, видимо, из первого неудачного опыта, что им, уж извините, нужен адвокат без такого громкого имени, как у Гарри. Я, признаюсь, думал, что либо вам ума хватит отказаться, либо они передумают. Но что выросло — то выросло.

— А что плохого в том, что я принял поручение? — Вадиму было неприятно, что Феликс вместо поздравления с таким успехом начинает опять незнамо за что его отчитывать.

— Первое — вы заломили безумный гонорар! — Глаза Феликса сузились и превратились в два маленьких буравчика. — Не по Сеньке шапка!

— А откуда вы знаете какой?

— Вам не кажется, Вадим Михайлович, что вы слишком часто спрашиваете, „откуда я знаю“? — Феликс постарался передразнить интонацию Вадима. — От верблюда! Привыкните наконец, что я знаю все! Х…й бы я пятнадцать лет просидел на этом месте, если бы не знал всего, что происходит с моими адвокатами.

Вот теперь Вадим испугался не на шутку. Он не только сам никогда не слышал, чтобы Феликс матерился, но, согласно легенде, ходившей в консультации, заведующий не выругался даже, когда электрик свалился на него вместе со стремянкой, сломав, между прочим, ему ключицу. Интеллигентность речи Феликса, если считать таковой отсутствие мата в словарном запасе, была одним из фирменных знаков консультации.

— Извините! — тут же спохватился заведующий. — Но вы меня сами спровоцировали.

— Ничего, — тупо отозвался Осипов.

— Так вот! За такой гонорар клиент, как правило, ждет чуда! А по делу Кузьмичева его не будет. Никогда! Ни при каких обстоятельствах!

— Но я же им объяснил — от меня мало что зависит! По крайней мере, результате первой инстанции! — Оправдания Вадима звучали неубедительно.

— „Я же объяснил“, — опять раздраженно передразнил Феликс. — А когда дело закончится, они почему-то забудут, что вы им „объяснили“! И потребуют возврата!!

— Ну, Феликс Исаакович, коли вы все знаете, то должны знать и то, что у меня еще ни одного возврата не было! — Теперь уже разозлился Вадим.

— Знаю. Это правда, — вынужденно согласился Феликс.

— И не потому, что, как некоторые, я отказываюсь возвращать. — Это был прозрачный намек на еще одну легенду консультации. Говорили, что Феликс принципиально не возвращает гонорары, если клиенты даже и настаивают. Феликс мог себе это позволить. И потому, что назначал гонорары всегда адекватно своему имени, и потому, что работал на совесть. А если клиента не устраивает результат, то он не виноват. Феликс никогда никаких обязательств, кроме добросовестной работы по делу, на себя не брал. И потом — жаловаться на Феликса было бессмысленно. При его связях и в Президиуме коллегии, и в горкоме партии, он для простых клиентов оставался недосягаем. А с „непростых“ брал всегда только после дела, и сколько дадут, столько и хорошо. Давали же в таких случаях даже больше, чем сам Феликс мог назначить. Психология! — А потому, что ни разу не просили! — продолжал огрызаться Вадим.

— Ну, хорошо! — примиренчески произнес Феликс. — Меня, собственно, волнует даже больше другое. Вы себе вообще представляете, кто стоит за делом Кузьмичева? Кто его заказал, как нынче стало модно говорить?

— Так, относительно…

— Ничего вы себе не представляете! — опять рыкнул Феликс. — Комитет государственной безопасности СССР! — Феликс с интересом наблюдал, какой эффект произведут на Вадима эти слова. Магические слова.

— Так они вроде с Кузьмичевым дружат, — растерянно протянул Вадим.

— Они ни с кем не дружат! — От злости у Феликса задрожали губы. Хорошо, что Вадим понимал, что злость эта не на него, а на ненавистную всем Контору. — Они используют людей, а потом, за ненадобностью, от них избавляются. Хорошо, что сейчас вегетарианские времена, они не уничтожают, а просто сажают!

Вадим помолчал. Потом посмотрел на Феликса в упор и тихо, отчетливо произнес:

— А пошли они… — Куда, уточнять не стал, — Надоело бояться.

Теперь надолго замолчал Феликс. Встал, обошел стол. Сел в свое кресло. Опять встал. Вернулся к Вадиму. Посмотрел на него изучающе. Будто впервые видел.

— Ладно. Значит, так. Завтра Президиум примет решение о проверке вашей работы за все время, что вы в коллегии…

— Это не метод… — попытался заартачиться Вадим.

— Не перебивайте! — рыкнул Феликс. — Послезавтра ваши клиентские карточки за все годы будут отправлены в Президиум. Ровно в три часа дня водитель остановится у пельменной на Неглинке. На углу с Кузнецким мостом. Он потратит на обед тридцать минут. Карточки будут в коробке на заднем сиденье. Номер машины 62–44 МКХ. Угонять машину не надо. — Феликс уже давно говорил шепотом. — Водитель забудет закрыть дверь. Надеюсь, мне не надо вам объяснять, что вы в это время должны быть в Бутырке или где угодно еще, где фиксируется время прихода и ухода?

Вадим обалдел. Подобного поворота он никак не ожидал. И это говорил законопослушный, всегда правильный Феликс!

— Понял… — протянул Вадим.

— И я думаю, что людей Кузьмичева не надо к этому привлекать. Кстати, как отец поживает? — При этих словах в глазах Феликса блеснули игривые искорки.

— Спасибо! Нормально!

— Машину водит?

— Да, конечно!

— Ну, вот и хорошо! — Феликс протянул Вадиму руку, давая понять, что разговор окончен.

Вадиму не пришлось долго объяснять отцу ни что надо сделать, ни почему. Отец только и сказал; „Ну, Феликс, силен!“ Потом, подумав с минуту, добавил: „Отвези-ка ты все досье по делам, что у тебя дома хранятся, Автандилу. Упакуй в коробку, скажи, что это архив деда. Помнишь: „Меньше знаешь — лучше спишь“. Это и Автандила касается“.

Маша договорилась о встрече с Вадимом у него дома. Инициатива была ее, а вот место встречи предложил Вадим. Уж больно ему не хотелось тащиться в консультацию. Но к назначенному времени он не успел. Когда приехал, опоздав минут на сорок, Маша с Леной пили на кухне кофе и о чем-то оживленно беседовали. Предположение Вадима, что о детях, оправдалось.