Лицей послушных жен (сборник)

Я взяла такси и поехала в университетский сквер.

Было почти то же время, в которое мы договаривались встретиться с Олегом несколько дней назад, а точнее, целую вечность назад, когда все в жизни казалось мне сплошным бредом, хаосом и потеряло всякую ценность.

На улице также стояла жара, но теперь я ее не замечала. Сквер был почти пустой, – наверное, люди поняли, что эта аномальная погода все-таки не шутки, и спасались от солнца за занавесками своих жилищ.

У меня была надежда, что пожилые люди не изменяют своим привычкам, и я не ошиблась: фигурка в черном, как сухая ветка, торчала на той же скамейке.

Внизу кружились и ворковали голуби, лениво склевывая с горячего асфальта крошки хлеба.

Аделина Пауловна!

Врач четвертого управления.

Пенсионерка союзного масштаба…

Как только я опустилась на скамейку, она оторвалась от своего занятия – и на меня взглянули знакомые, выбеленные временем глаза. Я подумала, что мне нужно напомнить о себе, но старушка дружески улыбнулась:

– О! Приятно видеть вас. Помню: вы не любите голубей…

– Да, это я, Аделина Пауловна, – сказала я.

Она осмотрела меня с ног до головы профессиональным взглядом.

– Вы похудели? Да, да, очень похудели. Но это вам к лицу. Кажется, вы жаловались на болезнь? Как чувствуете себя? Давление? Температура?

Еще секунда, и она оттянет мои веки пальцами, заставит показать язык – «А-а-а!» – и постучит по согнутому колену ребром ладони.

– Спасибо, – поторопилась ответить я, – все в порядке. Я не была больна. Если помните, вас заинтересовало то, что я заикаюсь…

Кстати, произнося это, я заметила, что говорю почти нормально, и продолжила:

– Вы дали мне совет. Так вот, я им воспользовалась и…

– Что за совет? – с любопытством спросила старушка.

– Ну как же? – растерялась я. – Вы сказали, что всегда практиковали этот метод со своими пациентами – возвращали их в точку отсчета начала болезни…

– Неужели? – снова бойко перебила она меня.

Я терпеливо пересказала ей суть нашего прошлого разговора.

Она слушала и смотрела на меня с неподдельным восхищением.

Наконец в ее глазах засветилось понимание, и она сказала:

– Точно! Это мое изобретение, которое я назвала «ситуативная медитация»! К сожалению, оно нигде не зафиксировано. В те времена было достаточно трудно пройти патентную комиссию… – Она тяжело вздохнула. – Поэтому я практиковала свой метод только с теми, кому доверяла.

Она еще немного помолчала, а потом живо спросила:

– Ну и как? Вы попробовали? Что-нибудь получилось?

Я смутилась. Не могла решить, стоит ли ей рассказать о том, что «получилось».

Вообще, когда я начинала думать, что о моем приключении рано или поздно придется кому-нибудь рассказать, слова путались в моей голове и я не верила самой себе. Ну и как об этом рассказать кому-то другому?

Как объяснить этой бабушке, даже если она на своем веку привыкла иметь дело с психами, что это была никакая не медитация, а вполне реальное попадание во вполне реальное время?

Старушка терпеливо ждала ответа.

И я решилась.

Рассказала, как приехала на место, где когда-то стоял мой дом, как почувствовала боль, которую сначала приняла за приступ гастрита, как среди новостроек увидела зеленый оазис своего детства, как вошла в подъезд, как позвонила в дверь…

И о том, что до конца развязки ситуации с моим дефектом осталось два дня, а я еще больше запуталась и боюсь, что этот последний день – час Х – будет для меня действительно последним днем перед закрытием лазейки, а я так ничего и не успею сделать. Поскольку не знаю, что именно нужно делать.

Конечно, я опустила личные подробности. Старалась говорить как можно четче, как будто и вправду сидела в кабинете перед доктором.

После того как я произнесла последнее слово, повисла длинная пауза.

Старушка сидела в плотном панцире своей сморщенной оболочки, как черепаха Тортилла. Я даже испугалась: не задремала ли она, слушала ли меня?

Но, пару минут пожевав воздух и сделав несколько конвульсивных движений шеей в мою сторону – ну точно вылитая Тортилла! – она взяла мою руку и профессиональным жестом сразу нашла пульс, прислушалась к нему, шевеля губами.

– Пониженное давление… – наконец сказала она.

Я обалдела.

– Это все, что вы можете сказать?! Я же пришла к вам за помощью! В конце концов, это вы посоветовали мне вернуться в свой старый двор!

– Тогда сформулируйте ваше беспокойство более четко, – спокойным голосом откликнулась старушка. – О последствиях и действии своего метода я знаю сама.

– То есть вам совсем неинтересно, что я вот так – ни с того ни с сего – оказываюсь в другом времени, причем не в переносном, а в совершенно реальном, физическом смысле? Что я общаюсь сама с собой?! И даже могу… разыскать там вас?

Я была возмущена ее железобетонным спокойствием и почти билась в истерике:

– А хотите, я так и сделаю? Например, передам вам от вас же эту черную шляпку?! Или лучше наоборот: принесу вам ваши вещи – прямо сюда?!

Она улыбнулась:

– О нет. Не надо доказательств. Вы же пришли сюда не за этим.

Я успокоилась и кивнула – да, не за этим.

Тогда – зачем?

Наверное, мне нужно было вернуться к той невозвратной точке, от которой началась вся эта история. Но теперь я поняла, что старушка ничем не поможет мне, она лишь дала толчок, которым я по неосторожности воспользовалась. А верит она мне или нет – это уже второстепенный вопрос. Если бы она верила всем своим пациентам, то давно бы сама сошла с ума. Поэтому и привыкла ничему не удивляться. Даже если бы я представилась Клеопатрой или королевой Викторией.

Я была подавлена и разочарована.

– Итак, что вы хотите от меня услышать? – спросила она, увидев, что дыхание мое стало ровным.

– Теперь не знаю, – тихо ответила я. – Возможно, я хотела бы знать, сколько у меня осталось времени – ТАМ. То есть сколько это может продолжаться…

– Ну это я могу теоретически определить, – сказала она. – Как правило, все возвращения в ситуативных медитациях длятся до пикового момента, то есть того момента, когда человек осознает начало своей болезни и устраняет ее источник.

– Спасибо, – сказала я. – Тогда мне стоит поторопиться. До свидания.

– Дело не в том, верю я вам или нет… – продолжила рассуждать старушка, не обращая внимания на то, что я уже в нетерпении ерзала по скамейке. – Дело в том, что иногда, чтобы почувствовать себя счастливым, надо сделать шаг назад. Вот в чем вся философия моего метода. А это слишком просто, чтобы доказать его научность…

– Что вы имеете в виду?

– Попробую объяснить, – улыбнулась она. – Разве вы сами не замечали: много дверей открывается в обратном направлении, на себя, поэтому иногда нужно отступить, чтобы войти в них? Правило, которым я пользуюсь в своем методе, простое: не отступив, не войдешь!

В этот момент мне показалось, я начала понимать то, что представлялось мне сплошной путаницей. Я схватила ее за руку, умоляя пояснить мне суть сказанного.

– Что же тут непонятного? – удивилась она и, на мое счастье, продолжила говорить: – Человек, собственно, как и все живое, рожден для того, чтобы находиться в движении, если не физическом, то духовном – точно. Но каждое существо иногда сталкивается с ощущением ступора, застоя, безысходности. Это болезненное, разрушительное чувство, которое я изучала и наблюдала на протяжении всех лет. И искала выход из него. Мы привыкли, что выход – всегда впереди. Я пришла к другому выводу – о чем вам и сказала: отступи, чтобы двигаться вперед. Это может показаться парадоксальным, но так и есть. Нужно только привести простые примеры. Они могут показаться эклектичными, но это лишь на первый взгляд. Так вот. Как правило, все, что происходило с человеком в прошлом, никогда не кажется ему счастливым, ведь счастье – это некий маячок, всегда сверкающий вдали. Поэтому, возвращаясь в прошлое, вы вдохновляетесь будущим и способны по-настоящему оценить его преимущества. Такова природа: вчерашнее всегда хуже, чем сегодняшнее. Это вам подтвердит любой повар! Исключение – разве что борщ…