Популярная музыка из Виттулы

Грегер был балагур и, как все южане, страсть как любил почесать языком. Проехав десятки километров по безлюдной дороге, он нередко останавливался покалякать с местными жителями. Представьте себе изумление угрюмых анттисских, кардисских, писсиниемиских, сайттаровских, кивиярвиских, ну, или скажем, колариских мужиков и баб, когда ни с того, ни с сего к ним приставал с разговорами какой-то потный марсианин. Становился перед ними и чего-то улюлюкал, брызжа слюной. Не поняв ни слова, они на всякий случай спрашивали по-фински, не угодно ли чего купить.

И вдруг ловили себя на том, что, как ни странно, понимают этого пришельца. Уму непостижимо! У того во рту каша, лопочет какую-то тарабарщину - такой и по пьяни-то не скажешь! Но когда ты ему отвечаешь "йоо вармасти " или "ниинкё ", оказывается, что этот олух понял тебя в точности.

Разгадать эту загадку взялся один дед, бывший таможенник: в молодости он пару годков работал на юге Швеции, в городе Хельсингборге. И потому был одним из немногих, кто знал и наше турнедальское наречие, и южное сконское. Как-то, направляясь по своим делам мимо лавки Конрада Мяки в Юхонпиети, увидал он Грегера, который как раз балабонил о чем-то с кучкой пенсионеров. Таможенник остановился поодаль, стараясь держаться в тени, и стал внимательно слушать. Позже он самым беспристрастным и подробным образом поделился своими мыслями со всеми любопытствующими. По привычке запротоколировал показания (я сам их читал) и надлежащим образом скрепил их подписью - своей и еще двух независимых свидетелей.

"Точно установлено, что собеседник Г. (то есть Грегер) в течение всей беседы говорил на сконском наречии нечленораздельного характера, если не считать небольшое количество турнедальских ругательств (см. приложение 1), произнесенных с рядом искажений. Так же очевидно, что собеседники А., Б. и В. (два старика и бабка) во время беседы говорили исключительно на турнедальском финском. Заслуживает удивления тот факт, что при этом развитие беседы носило абсолютно логичный характер и что обе стороны достигли полного взаимопонимания. Ниже, в порядке очередности приводятся темы их беседы:

1. Дожди и заморозки, отмеченные за последнее время.

2. Рост картофеля в конце лета, вкусовые преимущества овальных сортов по сравнению с круглыми, влияние обильных осадков на распространение кольцевой гнили.

3. Летний сенокос, качество и количество стогов, воздействие поздней весны на питательность силосных кормов.

4. Поголовье скота в деревне, чем кормили молочных коров раньше и чем сейчас, механизация сельского хозяйства, а также где выгодней покупать трактора - на шведской или на финской стороне.

5. Большой урожай уродливой моркови, похожей на мужской срам; что это - каприз природы или знак свыше, предупреждающий о неугодности молодежных дискотек.

6. Надежды на улучшение погоды, заключительные фразы".

.

В научных целях таможенник остановил Грегера, который как раз собирался укатить, и как бы между прочим, спросил его по-фински, который час:

– Митас келло он?

– И вам того же, - любезно ответствовал Грегер.

Из всего вышесказанного, таможенник заключил следующее:

Грегер не знает финского языка (за исключением нескольких искаженных ругательств - приложение 1, как уже сказано). Не лучше него разбирались в сконском и пенсионеры. То, что они чудесным образом все-таки понимали друг друга, можно объяснить двумя причинами: обильной и понятной жестикуляцией Грегера, а также его весьма обширными агрономическими познаниями.

Сын у этого таможенника, лингвист из Умео, даже начал писать диссертацию на тему: "Билингвальная коммуникация в северно-скандинавской мультикультурной среде", но спился и свой труд не закончил.

Сам Грегер, когда его стали выводить на чистую воду, только весело заржал. Такой уж они народ, эти южане. Весельчаки.

.

В первый же день работы Грегер извлек из чулана весь музыкальный инвентарь: березовые палочки, два тамбурина - один из них с трещиной, два треугольника, ксилофон, где не доставало ля и фа-диеза, маракасы с просыпавшимися семенами, гитару с тремя струнами и, наконец, сломанный молоточек с бархатной сурдинкой. Да еще кипу песенников "Наши песни 1" и пригоршню "Родных мотивов" Улофа Сёдеръельма.

– Не, ты подумай, чо за хгень! - недовольно бурчал Грегер.

Не успели мы глазом моргнуть, как он вытряс из школьного бюджета сумму, о существовании которой в школе даже не подозревали, купил барабанную установку, электробас, электрогитару и усилки. Плюс нулевый проигрыватель. На следующем уроке вдруг выяснилось, что Грегер ко всему прочему - нехилый гитарист. Здоровая левая лапища бегала по грифу точно волосатый южноамериканский паук, одинокий палец правой тем временем высекал аккорды: и тебе уменьшенные, и тебе задержанные, и флажолеты, и все это - играючи. Потом Грегер заиграл блюз, запел по-негритянски - с его картавым южным "эр" это не так уж трудно. Потом выдал соло - гитара зарыдала, палец ходил вместо медиатора. Мы только диву давались.

Но вот прозвенел звонок с урока, в классе остались только я и Ниила.

– Я так в жизни не сыграю, - угрюмо сказал Ниила.

Грегер отложил гитару.

– Ну-ка, вытяни ггуки! - скомандовал он.

Ниила вытянул руки. Грегер тоже вытянул свои, стал разглядывать пальцы.

– Считай!

Ниила стал считать. Шесть пальцев.

– А у тебя?

– Десять.

Что ж, у Грегера был свой взгляд на вещи.

Заметив, что мы интересуемся музыкой, Грегер разрешил нам играть на переменах. Ниила с округленными глазами стал щупать электрогитару, дивясь податливости ее струн. Я же первым делом схватил басуху. Она непривычно оттягивала плечо, словно маузер в кобуре. Затем я подключил оба усилителя. Ниила забеспокоился за свои пальцы - вдруг его током шарахнет через струны, что тогда? Я сказал, что шарахнуть не должно - струны ведь изолированы.

Вот стали играть. Мы были на седьмом небе, мы улетали - не беда, что выходила жуткая какофония. Зато можно сказать, что с этого дня наша музыка обрела плоть. Сначала самопальное "бревно" в гараже, потом дребезжащая акустическая гитара, и вот теперь у нас в руках вещь. Лоснится лакированный бок, поблескивают хромированные колесики и кнопки, глухо ворчит динамик. Это было круто! Это было по-настоящему!