Информация

— Территория, — сказал Терри. — Все сводится к одному. Каждый парень хочет быть первым. Каждый индеец хочет быть вождем. Все сводится к этому: быть хозяином территории.

— М-да, приятель, — сказал Стив Кузенс и повернулся к своему второму гостю — Ричарду.

— Лично я хочу, — сказал Ричард, подчеркивая «я», поскольку Скуззи вел одновременно два разговора. (Возможно, он мог бы вести и больше — столько, сколько потребуется, как гроссмейстер, дающий сеанс одновременной игры.) — Я хочу бесплатный образец. Ну… может быть, не совсем бесплатный. Я думаю, мы сможем договориться.

— Так вы хотите, чтобы он получил оплеуху?

— …Ну-у, — сказал Ричард. — Пожалуй, не оплеуху. Скорее…

— Ладно, просто мы называем это оплеухой. Но это больше чем оплеуха. — Потом Стив повернулся к Терри: — Слушай, у меня есть своя территория. И она не ограничивается какой-нибудь долбаной улицей.

Он перевел взгляд с Терри на Ричарда и обратно, приглашая обоих повнимательней присмотреться друг к другу. Его редкие брови были подняты. Тулья шляпы была вдавлена с двух сторон, так же как и ввалившиеся скулы под шляпой. Стив снова обратился к Терри:

— Эй! Ты же видишь, до чего меня доводят!

Как большинство лондонцев, Стив мог прекрасно имитировать акцент ямайских бандитов — «ярди». Он даже читал роман под названием «Ярди», и у него было много друзей среди них. Терри, как Ричард понял еще раньше из блеянья и кваканья мобильного телефона Стива, был «квако»: а это другая тусовка. На этих «переговорах» Ричард присутствовал в качестве наблюдателя. И чувствовал он себя соответственно. Как свидетель, не имеющий права высказать свою точку зрения.

— Некоторые из моих парней, — сказал Терри, — просто звери. На человеческую жизнь им начхать. Для них кого-нибудь замочить — это нормально. Это их образ жизни.

«Боже, я всю жизнь прожил среди этих логопедических недоносков. И как только эти черномазые слова не коверкают. Как тогда, когда мы собирались отделать Найджела, — подумал Стив. — Я говорю Класфорду: „Он долбаный хиппи“. А Класфорд спрашивает: „Кто — ниппи?“ Я говорю: „Да нет, хиппи“. А Класфорд: „иппи?“ О боже».

— Они все мечтают иметь большую машину и цепь на шею толщиной в руку. Золотые побрякушки. И бриллианты в ушах и на шее.

Стив повернулся к Ричарду и спросил:

— Когда вы хотите, чтобы мы это сделали?

— Можно на этой неделе.

— Ладно. Я предоставлю вам бесплатный образец. Пробник. Возьмем какого-нибудь черномазого. Скажем, Класфорда. Отличный парень. Свое дело знает. С вами все в порядке? Попробуйте сэндвичи с беконом.

Компания устроилась в заведении, которое Скуззи называл шпилером: это был частный (то есть нелегальный) игорный клуб на Эджвер-роуд. Чтобы попасть в дальние комнаты, нужно было пройти через салон красоты, не отличающийся высокими моральными устоями, а потом подняться по небольшой лестнице. Здесь царил лондонский преступный мир старой закалки: у «Джесстера» отдыхали от трудов неправедных уголовники-рецидивисты и разные сукины дети; попасть сюда стоило немалых трудов. Но если об этом не знать, то можно легко принять этот притон за гостиную какой-нибудь добрейшей бабульки, смотрящей на все сквозь пальцы. На барной стойке стоял чайник, накрытый стеганым колпачком с кисточкой, у стены — допотопный игровой автомат, к которому, само собой, не подходила ни одна из современных монет, картинки на стенах изображали солдат и охоту на лис, за карточным столом четверо или пятеро заплесневелых старикашек играли не в покер и не в очко, и даже не в «двадцать одно», а в некое сугубо местное производное от виста под названием «суиззл». У Стива Кузенса было замечательное слово для стариков: он называл их «анализы». А Ричарду нравилось словечко «цыпки» — в смысле девицы. В общем, Стив любил иногда поразвлечься рифмованным сленгом, а Ричард когда-то много лет назад даже записывал рифмованный сленг. Единственно удачными ему казались «джекиллы» (брюки — от Джекилла и Хайда) и «сироп» (парик — сироп из фиг). И было нечто почти поэтически грубое в «яйце» (лицо — от яйца вкрутую. Почему яйцо? Почему вкрутую)… Сейчас было утро. И «Джесстер» казался абсолютно безобидным местом. Ричард, чья внутренняя система сигнализации была не в лучшей форме, чувствовал себя здесь как дома.

— Терри, дружище, — сказал Стив серьезно. Он не мигая смотрел в лицо Терри — очень смуглое с желтым отливом, усыпанное, как кожура перезрелого банана, бесчисленными оспинами, коричневыми пятнышками, черными веснушками. — Я тебя понимаю — без проблем. Но тебе ведь нужен мой товар, верно?

— Ну да. Они хотят твой товар. Чисто для здоровья.

Стив Кузенс любил воображать себя преступником из преступников. Каждый день он проворачивал преступление века. Это не обязательно были сложные или успешные преступления, потому что он имел в виду не этот век. Он имел в виду век следующий. Товар у Стива был приятного свойства — и он приносил доход, в отличие от других преступлений, которые Стив совершал по большей части для отдохновения (например, организовывал сотрясение мозга людям, которым подсыпал в напитки галлюциногены). Стив продавал свой товар — кокаин и героин — в оздоровительных клубах. Никаких стероидов и прочего дерьма для накачки мускулатуры или смены пола. Только кокс и герыч. Завсегдатаи оздоровительных клубов по определению были озабочены своим телом и часто хотели доставлять ему максимально разнообразные удовольствия. В некоторых случаях доходило до детоксикации в специализированной клинике. Стив гордился своим товаром: легкая, надежная, постоянная прибыль; но главное было в том, что это было неординарно. Это было умно. Это было здорово — скормить ведро героина какому-нибудь безмозглому качку, наркоману в майке под пудовым тренажером.

— Скажи, что ты меняешь поставщика, — предложил Терри.

— Ну, вы, ребята, даете! И куда это вас всех заведет? Вас — «квако». Я имею в виду, резать друг у друга детей и бабушек — вы же с этого начинаете. Как в эпоху динозавров. В наше время главное — бумажная работа. Вот какой путь мы проделали. От каменных топоров к бумажной работе.

Ричард задумался над взаимосвязью истории современного преступления и истории современного вооружения, или современной литературы. Банда А в гараже точила свои ножи. Банда Б вооружилась огнестрельным оружием. Банда В вышла с автоматами. Тогда банда Г взялась за пулеметы. Старые банды, новые банды, потом «ярди» и «квако». Банда Икс. В мире подобная эскалация привела к ядерному противостоянию. Но «квако» звучало похоже на «хаос». Собственно, они и были вооруженным хаосом. То же произошло и с литературой — она становилась все более трудной и все более пугающей, пока наконец не исчерпала самое себя и не пришла к «бумажной работе». То есть — к «Амелиору».

— Мы друг друга поняли.

— Куда уж яснее, — сказал Стив. — Типа я отдаю вам свои деньги.

— Что мне передать моим ребятам? — спросил Терри, вставая.

— Если бы я хотел им что-нибудь передать, знаешь, что я бы сделал?

Верхняя губа Терри выжидательно вздернулась.

— Я бы отправил тебя домой по частям на трех машинах.

Они оба расхохотались. Они хохотали до хрипа. Потом Стив повернулся к Ричарду, и они принялись обсуждать план своих действий.

Полчаса спустя, когда они уже собирались уходить, Ричард сказал:

— Я просто хочу увидеть, как это выглядит. Насилие. Оно может оказаться… не совсем уместным.

— Идет. Он получит оплеуху, а там посмотрим, что делать дальше. Просто подумаем. У него есть влиятельные дружки?

— Есть парочка. — Ричард назвал финансиста Себби.

— Да, этот со связями, — сказал Стив. — У него целая армия охраны.

— Но Гвин-то дуб. Сам он никогда ни за что не догадается.

— Это меня не касается, — сказал Стив. — У вас там свои резоны. И я их уважаю. Мне до них дела нет. Это меня не касается.

Ричард знал, куда клонят с подобными высказываниями. Сейчас он может открыть Стиву Кузенсу какую-то часть правды, а может отвести ему роль наемной прислуги.