Новый американский молитвенник
Новый американский молитвенник читать книгу онлайн
Вардлин Стюарт — американский мессия. Говорят, у него включена постоянная горячая линия с богом. Если это правда, вряд ли вам когда-либо приходилось молиться такому божеству.
А началось все с того, что в пьяной драке Вардлин случайно убил человека. Осужденный на десять лет, в тюрьме он начинает писать стихотворения в прозе, своего рода молитвы, обращенные к некоему абстрактному божеству. Он просит не чудес, а всего лишь маленьких одолжений — для себя и сокамерников. И к его изумлению, молитвы не остаются безответными. Он находит себе подружку по переписке и женится на ней, публикует сборник инструкций о том, как прогнуть мир под себя, озаглавленный «Новый американский молитвенник», и выходит из тюрьмы общенациональной знаменитостью. Книга становится бестселлером, ведущие самых популярных ток-шоу соревнуются за право зазвать Вардлина в прайм-тайм. Однако всякий успех имеет свою изнанку, и вот уже телепроповедник-фундаменталист, в прямом эфире обвинивший Вардлина во всех смертных грехах, готов на самые крайние меры…
Впервые на русском.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Его догадка оказалась настолько близка к моей собственной прихоти, что я поневоле навострил уши, но, помня о восторге, который у него вызывало дешевое барахло из сувенирного магазина, и не желая давать ему лишний повод, смолчал. Повернув за угол, я увидел одноэтажный дом наподобие ранчо, весь газон перед которым занимали какие-то чудные сооруженьица. Мини-гольф. Мой спутник велел мне притормозить, не доезжая дома, у места, куда составляли мешки с мусором. Поле для гольфа оказалось куда занятнее, чем большинство ему подобных: препятствия сплошь состояли из игрушечных копий знаменитых памятников архитектуры — там были Тадж-Махал, египетская пирамида, Тауэрский мост, Парфенон и что-то еще. Девять лунок, девять копий. Все такие сверкающие, как будто только что покрашенные. У Тадж-Махала стоял отполированный красный мотоцикл, его хромированные колеса блестели. Мой спутник ткнул в него пальцем и сказал:
— Вот твой парень.
— Трит? — переспросил я. — Это его мотоцикл?
— Тащится от «харлеев». Ты сразу его раскусил тогда, у Кинга. Дешевый имитатор Элвиса. Сейчас он со своей бабенкой внутри. Обычно они в Парфеноне трахаются. А сегодня, видать, на Камасутру потянуло.
— И кто же счастливая избранница?
— Да ты ее видел. Люси Райнер. Толстая коротышка, которая одевается, как ее бабушка. Зато стоит хрен-те сколько миллионов. Ну, правда, с тех пор, как наш Трит к ней присосался, немного меньше.
— Надо быть совсем дурой, чтобы у себя перед домом поле для мини-гольфа устроить.
— Богачам нравятся большие игрушки, ничего тут не поделаешь. Ее папаша торговал полями для гольфа. Кому он только их не продавал — японцам, арабам. Короче, всему свету. — Тут он полез во внутренний карман пиджака и вытащил оттуда черный кожаный футляр. — Представляешь себе ребенка, который мечтает вырасти и стать продавцом полей для гольфа? Что это за мечта такая?
— А уж соседи, наверное, просто в восторге, — сказал я. — Такие люди любят, чтобы все было чинно и благопристойно. Без сучка, без задоринки. И никакого цирка.
В футляре оказался театральный бинокль. Мой спутник навел его на Тадж-Махал и стал рассматривать. Потом сухо рассмеялся и протянул бинокль мне:
— Хочешь взглянуть на него за работой?
— Да нет, что-то не хочется.
— А парень сегодня в ударе. — Он снова поднес бинокль к глазам и еще раз заглянул в темное нутро Тадж-Махала, а потом похлопал ладонью по рулевому колесу. — Ладно, поехали. С полчаса у нас есть, как раз доберемся куда надо.
— Так ты не это мне хотел показать?
— Это часть первая. А теперь посмотрим вторую.
— Даррен… — сказал я. — Попробую звать тебя по имени, ладно? Хотя и прекрасно знаю, что оно не настоящее.
Он склонил голову, как будто я оказал ему большую честь.
— Так что я должен думать, Даррен? Насчет твоей слежки за Тритом? Тебе какая от этого выгода?
— Сложный вопрос. Может, мы пока поедем, а я по дороге расскажу?
Он велел мне править в пустыню, и я без долгих разговоров повернул туда, ведя «субурбан» по двухполосному шоссе, которое сначала карабкалось между крутыми скалистыми уступами в гору, а потом сквозь океан полыни и кактусов побежало вниз.
— Так вот, насчет моей выгоды, — заговорил Даррен. — Именно сейчас я ее и получаю. Только не в том смысле, какой ты имеешь в виду.
— Да? А какой смысл я имею в виду?
— Тюремный. А мой интерес не такой прагматический. Ты влип, я хочу помочь. Потому что уважаю тебя и верю в твою книгу.
— Знаешь, — сказал я, — эту песню я уже слышал. Ты влипаешь, тут приходит какой-то парень и помогает тебе, просто так… ну, просто потому, что он такой парень, и все тут. А потом он же с парой дружков подходит к тебе где-нибудь в душе и просит о маленьком таком одолжении.
— Можешь меня не перебивать? Слушай. — Он слегка добавил мощности кондиционеру. — Никакого кайфа от добрых дел я не получаю. И даже не пытаюсь делать вид, будто это так. Все, что меня волнует, это эстетика. И еще история. Подъем новой американской церкви. Я хочу стать его частью.
— Ага. Понятно.
Даррен расстроенно вздохнул.
— Одного ты, кажется, так и не понял: новый стиль — это не чушь какая-нибудь. Ты с самого начала не мог этого принять. Так и мотаешься между верой и неверием. Эта двойственность видна на каждой странице твоего «Молитвенника». Потому-то ты так и преуспел. Людям до смерти надоели проповедники, которые делают вид, будто знают ответы на все вопросы. Они не ищут больше человека верующего, они ищут человека сомневающегося. Человека, который скажет им: может быть,это сработает, может быть,вот так правильно. Кого-нибудь, кто предложит им все, что предлагает старая религия. Спасение во всех смыслах, от физического до духовного. Проповедника, который сам грешил — и перестал. Новый текст, другое Евангелие. Им это нравится. Но что их больше всего привлекает, так это твой отказ от ответственности. Ты говоришь им: «Я не знаю. Может быть. Возможно». И они понимают, что ты им не лжешь, и тем быстрее обращаются в твою веру. Ты докопался до самой глубинной жилы американского скептицизма. Ты придумал жульничество, которое публично само себя подвергает сомнению. Ты втянул в это дело сомневающихся всех возрастов, рас и званий и превратил их в верующих, торгуя священным цинизмом. И вот тут-то и наступает самая красота — твой продукт работает. Ты сам — живое подтверждение собственной теории. Ходячая реклама самого себя. И вот почему, черт побери, ты — мой герой.
Может, он ответил на мой вопрос, а может, и нет, но фокус он мне точно сбил: в его простой, незамысловатой речи, похоже, не было ни капли лести, напротив, он как бы подчеркивал, что мое достижение даже менее значительно, чем он говорит, а слова вроде «героя» или «гения» из его уст звучали ясно и недвусмысленно, как диагноз, будто мое достижение казалось ему случайностью, чем-то неважным, героическим деянием муравья, который побрел куда глаза глядят и вернулся в муравейник со следами новой, чудесной пищи на лапках. Теперь, когда мои подозрения отчасти утихли, я спросил, каким образом интрижка Трита с Люси Райнер, женщиной, с которой его время от времени видят на публике, поможет решить мою проблему. Он отмахнулся от меня, сказав, что я сам пойму, как только начнется часть вторая, и замолчал, глядя на пробегавший за окном песок. Время от времени я косился на него, не затем, чтобы завязать разговор снова или посмотреть, все ли с ним в порядке, а просто удостовериться, что он никуда не исчез. Хотя в прошлом от одного его вида меня бросало в дрожь — я, впрочем, не был вполне уверен, что он именно тот человек, которого я встречал в пустыне за «Аризонским безумием», возле мотеля «У Дженни» и в других местах, — теперь, оказавшись с ним рядом, я осознал, что он, в отличие от других людей, кажется каким-то не совсем настоящим. У него отсутствовало тяготение, в нем не было энергетического канала. От него не шли никакие вибрации. Он был как мешок пустоты в человеческом обличье. Мне даже подумалось, что, пока я не смотрю на него, он рассеивается словно туман и только давление моего взгляда заставляет частицы его тела держаться вместе. Едва эта мысль пришла мне в голову, как в ней зароились новые подозрения: уж не сидит ли рядом со мной какой-нибудь псих, или маньяк-убийца, или кто пострашнее. Я живо представил себе, как, притормаживая перед следующим поворотом, открою водительскую дверцу, выкачусь из нее плечом вперед на дорогу и, спешно поднимаясь на ноги, увижу, как мой «субурбан» исчезает в огненном кольце, вспыхнувшем над дорогой.
Когда мы углубились в пустыню миль примерно на двадцать, от основной дороги влево свернула грунтовка. Подчиняясь указаниям Даррена, я поехал по ней и остановил машину через четверть мили. Мы вылезли и прошли пешком еще сто ярдов до вершины заросшего кустарником каменистого утеса, возвышавшегося над полоской рыжевато-коричневого песка, посреди которой лежал плоский розоватый камень, похожий на римское ложе периода упадка, какие показывают в фильмах. В длину он был футов пятнадцать-двадцать. Взглянув с утеса вниз, мы обнаружили, что стоим почти прямо над камнем на высоте примерно третьего этажа.