Ангел света

— Не на то направила свой пыл, — произносит Ди Пьеро, точно и не слышал ее комплимента.

Кирстен смеется и делает большой глоток. Вино очень сухое, очень кислое.

— Ну, я не знаю, — говорит она. — Это было ведь три года назад, мне тогда было всего четырнадцать…

— Три года назад? Так давно? — Он вроде бы искренне удивлен.

— Три года.

— Значит, теперь тебе семнадцать?.. И, по словам Изабеллы, ты уже оканчиваешь ту школу в Балтиморе?

— Эйрскую школу в штате Нью-Йорк.

Ди Пьеро, насупясь, посасывает сигарету. Словно эти уточнения играют какую-то роль.

Но очевидно, играют.Странное выражение — как бы предчувствие наслаждения — пробегает по его лицу.

— Да. Ах да. Эйрскую академическую. Для девочек. Я знал там нескольких девочек, когда учился в школе Бауэра. Мы ведь были недалеко. Устраивали танцы, проводили вместе уик-энды и все такое прочее.

— Да, — говорит Кирстен, внимательно наблюдая за ним, — да… школа Бауэра… она теперь общая… но мальчики все равно приходят к нам… иногда… мы навещаем друг друга… иногда. И все такое прочее.

— И тытуда ходишь? У тебя есть приятели?

— Нет, — говорит Кирстен. — У меня — нет. Лично у меня — нет.

— Наверняка есть.

— Нет.

— А я думаю, есть. Приятели, любовники — не знаю, как вы теперь их называете.

— Да нет же, — говорит Кирстен.

— Ты лжешь.

— Ах, право же, нет, — смеясь, говорит Кирстен и чуть не роняет бокал с вином, — я хочу сказать, у меня… у меня нет на это времени.

— Не странно ли? — говорит Ди Пьеро.

— Не знаю… а разве странно? — говорит охмелевшая Кирстен. — Я хочу сказать… я… я не очень… меня, право, не очень… меня не интересуют эти дела.

— Я ведь не твой отец, так что можешь мне и лгать, — говорит Ди Пьеро.

— Я никогда не лгала отцу, — шепотом произносит Кирстен.

— Дети всегда лгут отцам.

Кирстен прижимает холодное стекло ко лбу, затем — к щеке. Смотрит на Ди Пьеро с легкой улыбкой. Говорит:

— Вы действительно любили его, да? Моего отца? Вы же были друзьями…

— Я любил его, — медленно произносит Ди Пьеро, словно не вполне уверенный в своих словах. — Но настоящими друзьями мы не были, — добавляет он.

— Да, — говорит Кирстен. — То есть нет. Не такими, как они с Ником.

— Ник, как ты знаешь, спас ему жизнь, — говорит Ди Пьеро. Он ловко меняет тему разговора, смотрит мимо головы Кирстен куда-то в угол. И вдруг его словно прорывает: — Это, конечно, из-за Ника случилось несчастье — он был так нетерпелив и безрассуден, уговорил нас плыть через пороги, предварительно не изучив их, а нам, видимо, следовало перенести каноэ берегом. Это он во всем виноват. Уже тогда он был такой настырный мерзавец. Но когда произошло несчастье — перевернулось каноэ, — он кинулся за Мори и вытащил его. Ни секунды не колебался.

— Я столько раз слышала эту историю, — говорит Кирстен. Ей почему-то хочется показать, что она вовсе не жаждет снова ее услышать. — От Мори, который всегда говорил, что Ник спас ему жизнь, и от Ника, который всегда говорил, что Мори преувеличивает: он вовсе и не тонул.

— Да нет, тонул, — быстро перебивает ее Ди Пьеро. — Мори чуть не погиб.

— …даже от Изабеллы, — говорит Кирстен, точно ее и не перебивали. — От Изабеллы, которой там и не было. У которой, однако, непременно должна быть своя версия.

— И что же говорит Изабелла? — не без любопытства спрашивает Ди Пьеро.

— Она говорит… она говорила… когда рассказывала эту историю нам с Оуэном… она говорила, что вы же были мальчишками… играли в опасность… значит, не могли не преувеличивать. Создавали о себе легенды.

— Изабелла, — говорит Ди Пьеро, — действительно держится такой точки зрения?..

— Ну… вы же знаете Изабеллу.

— Думаю, что да, — произносит Ди Пьеро, передернув плечами.

— Ее версия близка к версии Ника. Что Мори вовсе не грозила опасность, он не тонул и Ник вовсене спас ему жизнь…

— Ник спас ему жизнь, — отрезает Ди Пьеро.

— О да, — говорит Кирстен. — И как же?

— Ник кинулся за ним в реку… поплыл вниз через пороги… чуть сам не утонул… сумел схватить Мори и потащил его к берегу… у Мори кровь хлестала из раны на голове… и Ник тоже был в крови, особенно изрезаны были руки… и Ник… словом, Ник вытащил его на берег… спас ему жизнь…

— Сделал ему искусственное дыхание…

— Да, через рот. Спас ему жизнь.

— А вы что делали?.. Вы и другой мальчик.

— Мы сами чуть не потонули. Мы ничего не делали.

— А кто был другой мальчик?

— Не помню — во всяком случае, не из тех, чье имя тебе известно.

— Не из важных?

— Не из важных?.. В каком смысле?

— Никто из вас не сохранил с ним отношений?

Ди Пьеро раздраженно мотает головой:

— Не знаю, думаю, что нет. Важно то, что…

— Ник действительно спас жизнь моему отцу.

— Да, безусловно.

— И вы в самом деле готовы в этом поклясться?

— Почему я должен клясться? Не в моих привычках клясться в чем бы то ни было, — мягко говорит Ди Пьеро. — Разве что в суде. Или перед некоторыми комиссиями — из тех, что могут вызвать повесткой, осудить и приговорить…

— Значит, вы были свидетелем, — медленно произносит Кирстен.

— Свидетелем — да.

— Это было… ужасно? Страшно?

— То, что один из нас чуть не погиб? Нет… все было слишком сумбурно… слишком быстро. Вот рана у Мори на голове — этобыло страшно: на нее наложили десять швов. А тогда все произошло слишком быстро. Наше каноэ перевернулось, и нас выбросило в воду, и мы чуть не утонули… — Ди Пьеро вдруг быстро проводит указательным пальцем под носом. — Я помню все так отчетливо: Ник рыдает, нагнувшись над Мори. Сначала он решил, что Мори умер, и потерял над собой контроль, рыдал, да еще как… что-то бормотал… с ним была чуть не истерика. Он решил, что Мори умер.

— Я этого не знала, — предусмотрительно говорит Кирстен. — Никто мне этого никогда не рассказывал.

— Да, — говорит Ди Пьеро, — Ник нас тогда больше всего и напугал. С Ником была чуть не истерика.

— Вот как, — говорит Кирстен.

— Потому что он решил — все слишком поздно, решил, что Мори умер.

— Видно, они были близкими друзьями, — говорит Кирстен. — Если он так расстроился.

Ди Пьеро медлит, насупясь.

— Наверное, — говорит он. — Я не очень разбираюсь в дружбе. Да и было это давно.

Кирстен делает еще глоток вина. Она мобилизует всю силу воли, чтобы завестись — завестись немедленно. Вот если б у нее была закрутка, если б она могла эдак небрежно закурить — не ради удовольствия, а чтобы чувствовать себя увереннее, держать что-то в пальцах…

— Но ведь это из-за Ника все случилось, верно? — говорит она.

Ди Пьеро закрывает тему резким пожатием плеч.

— Это произошло так давно, — говорит он. — Мне было тогда семнадцать.

Широкая белозубая улыбка на миг освещает его лицо. В голосе чуть вибрирует презрение.

—  Семнадцать!..Целая вечность тому назад.

Шагая по Семьдесят четвертой улице на восток, Кирстен твердым голосом, без всякой дрожи спрашивает:

— Но они убили его? Это они подстроили?

Ди Пьеро, который переводит ее через Парк-авеню, легко придерживая за локоть, произносит рассеянно:

— Подстроили?.. Каким образом?..

— Они кого-то наняли?

Ди Пьеро фыркает — его все это явно забавляет.

— Кого-то наняли!..

— Да, — говорит Кирстен тем же ровным тоном. — Вы все знаете, как это делается. Да. Кого-то наняли, чтобы убить его. Убрать с дороги. Как убили свидетелей в Чили…

Ди Пьеро крепче сжимает ей локоть. Они стоят на «островке» посреди улицы, дожидаясь, когда загорится зеленый свет.

— Ты слушаешь чересчур много сплетен, — произносит, явно забавляясь всем этим, Ди Пьеро, — читаешь слишком много радикальных журналов. У вас там в Эйре играют в такие игры?.. Может быть, кто-то из преподавателей?.. Играют в «леваков»?., в «революционеров»?

— Я не идиотка, — вспыхнув, говорит Кирстен. — Я знаю, что отец и Ник собирали материал против «ГБТ», разоблачающий то, что эта компания пыталась сделать в Чили, с Алленди…