Все к лучшему (СИ)

Первая машина от толчка сорвалсь с места и, не останавливаясь, удрала. Подальше от нас и от разборок.

Из второй выскочила испуганная девушка, у которой, как оказалось, не было документов. Забыла.

А у меня, в свою очередь, тоже не было автомобильных прав, потому что мои забрали при выезде из СССР. Вместе с дипломом университета. И правильно сделали. Ко всему прочему, мне это многого потом стоило. А здесь, по новой, с первого раза сдать на права не получилось. Плати да плати. Так и ездил по Америке несколько месяцев без прав. А что делать?

Жить захочешь – плюнешь на все права.

К счастью для нас обоих, вокруг не было ни полицейских, ни даже прохожих. И мы зачем-то обменялись личными телефонами.

Но она так и не позвонила. Вот дура…

МАЛЬЧИКИ-ДЕВОЧКИ

Он представился бывшим агентом ФБР. Уже на пенсии, но выполняющим для «агентства» разовые поручения. Спокойный, домашний дядька. Оказалось, что я как-то незаметно для себя уже прошел все тесты на работу в «Голосе Америке» и осталась только далеко не формальная проверка на безопасность. В Штатах это делается легально, и я даже совсем забыл, что подписал в присылаемых бумагах разрешение на это самое дело по отношению к себе. Вскоре мне позвонили несколько знакомых еще по Союзу и бывший хозяин съемной квартиры из Бруклина – к ним приходили «от ФБР» и спрашивали, как, что, где… Нормальная плата за амбиции.

Домоуправом, «супером», как тогда сокращенно говорили в Америке, в доме, где я снимал квартиру в Нью-Джерси, была крупная немолодая рыжая румынка. Она не выговаривала букву «ш» в моем имени, заменяя ее на «ч», а на чужеродного «Алекса» я упорно не отзывался. Имя долго выбирают и с любовью дают родители. Разве можно от них отказываться?

В тот день я едва припарковался, как из дома пулей выскочила румынка.

– Сача, Сача, – кричала она издалека.

– Что случилось?

– Ты знаешь, подожди, отдышусь… Сегодня тут приходил агент из ФБР, просил ничего тебе не говорить. Спрашивал, как ты себя ведешь, как с соседями, с гостями. Остаются ли у тебя на ночь женщины. И знаешь, как я его отрезала?

– Как?

– Я сказала, что женщин у тебя ни разу не видела. А к тебе ходят только… мальчики.

Она почти победно смотрела на меня.

Все поплыло перед глазами. Так глупо, ни за что, стать геем и провалить последний тест. Она, понятно, имела в виду товарищей, русских и американцев, которые не раз заезжали в гости или за мной. Но кому в этом мире ты что-нибудь объяснишь?

Ко мне он пришел – к последнему. Скорее посмотреть, чем говорить. Пару уточняющих вопросов, не больше. И о моей ориентации тоже.

– Повышенная, – ответил я, и мы оба хмыкнули, понимающе.

– Мне кажется, что в России власть никогда не умела ценить людей, – сказал он напоследок.

– А кто спорит? – ответил я и подумал: «Смотря с какой стороны подходить…».

СЕКС ПО ТЕЛЕФОНУ

Наконец мы запустили первую в Нью-Йорке радиостанцию на русском языке, «WMNB». С 7 утра до 11 вечера. Я был главный редактор (на оскорбительное «директор» не отзывался) и полностью отвечал за эфир и подбор первой команды сотрудников.

Мне как начальнику приходилось поначалу и затыкать «дыры». То есть вести в эфире и «свое» утро, и вечером – несколько раз за синхронного переводчика, пока я не принял на работу действительно знающих людей.

И вот после, в сущности, целого дня в эфире и отчаянного, но уверенного моего синхронного перевода в пустой студии сразу раздался звонок. На вопрос «кто это?» некто шумно и отчетливо дышал мне в ухо. Пока я соображал и бархатным голосом спрашивал: «Извините, что вам надо?», на другой стороне провода она (а это была Она) начала стонать, по-восходящей, и довольно быстро кончила. С испуга, я повесил трубку.

На следующий день после эфира повторилась такая же ситуация: шумная реакция на голос, стаккато, всхлипы и в конце счастливый такой крик по-английски:

– О, мой Боже, Боже!

Так продолжалось несколько вечеров. То ли безответная страсть, то ли изощренное издевательство. Я так и не вычислил, кто это был. Да и не вникал, благодарный.

Только у ущербных мужчин «все женщины одинаковы». Мои всегда были самыми лучшими. Даже среди худших.

РАЗНОСТОРОННЕЕ ДВИЖЕНИЕ

Не важно, сколько у тебя друзей. Важно, сколько их окажется, если проиграешь. И сколько останется, если выиграешь.

Омнибус, двухэтажный лондонский автобус, красный, скорее, от растерянности, чем от злости, протяжно загудел и почти уткнулся мне в спину. Глупо попадать под колеса по собственной неосторожности. Особенно после всего, что уже было, и тем более -будет. Но я действительно шагнул с тротуара на узкую дорогу, забыв о непривычном левостороннем движении и посмотрев назад, влево. Мне было не до дороги. И не до уютного английского лета на Оксфорд-стрит, которая вскоре станет почти родной улицей. Но потом, через несколько месяцев. А тогда я шел, обалдевший, сначала от интервью на «Би-Би-Си», а потом – оглушенный окончательно от синенького томика «Нового мира», купленного в книжном магазине по пути, вдруг ставшем в никуда.

На интервью меня позвали из Нью-Йорка, где я когда-то сдал экзамены на предмет работы и почти забыл об этом, безответный. Письмо на официальном бланке из Лондона, гарантирующее билет и гостиницу на несколько дней, застало врасплох. В нем ничего не сообщалось, а просто было приглашение приехать. Никто меня ни до, ни после не учил, как жить на Западе, посоветоваться было не с кем, и я почему-то решил, что это уже обсуждение конкретных условий работы, раз приглашают прилететь издалека.

Американский, белого цвета, документ для зарубежных поездок для не имеющих еще гражданства я уже получил и был несказанно удивлен, когда при заказе билета в Лондон у меня отказались его даже смотреть.

– А зачем мне ваш паспорт? – хмыкнула служащая агентства. – Вы деньги давайте…

– Совсем документ не нужен?А фамилия, а виза? – помню, переспросил я.

– Фамилию вы сказали. А виза – это ваши личные вопросы, – девушка выдала мне билет и пригляделась, мол, что это за «Вася» с русским акцентом из пустынь Буркина-Фасо.

Уже в Лондоне директор русской службы «Би-Би-Си», переговорив со мной почти ни о чем, о жизни, в завершение пожелал счастливого пути обратно в США и посоветовал ждать окончательный ответ. Трехдневная оплаченная поездка в Лондон мне показалась полным крахом. И я пошел гулять по улицам, успокаиваясь, пока вскоре не наскочил на большой книжный магазин. Я поплутал по этажам, и стеллажи вывели меня на «русский» отдел, где среди книг оказалась крутящаяся стойка с периодикой, газетами и журналами. И там, открыв свежий томик «Нового мира», самого солидного, особенно со времен Твардовского, «толстого» литературного журнала страны я увидел большую подборку стихов его, Михаила. Увидел и вдруг сдулся, как воздух из резинового мяча-глобуса.

Когда-то мы учились на одном курсе в Белорусском университете и уже тогда сдружились, потому что оба писали стихи. Только Миша относился к этому серьезно, как к литературе, а я нет. Когда меня крутили на персональных собраниях, он был из тех, кто голосовал против и понимающе поддерживал. Уже после армии, из Заполярья, я приезжал на защиту диплома, и тогда, отчаянно молодые, мы сидели вдвоем за бутылкой вина всю ночь, и он до утра читал свои стихи. Миша писал много и нацеливался не на журналистику, а на серьезную литературу, учиться в Москву.

– Вообще, – говорил он, – я хотел бы избавиться от всех лишних желаний, которые отвлекают писать. Иногда взял бы и оторвал то, что там, под брюками, болтается и мешает думать. Суетность и животные инстинкты – вот зло нашего мира.