Бульвар Постышева

— Выпишем, выпишем. Всё выпишем. Проблемы у тебя уже начались.

— Не смеши, я не сделал ни одного выстрела, а нож в меня воткнули, — и Архип приподнял перемотанную руку. А потом разозлился и добавил: — Мы, что на «Ты» перешли?

— Виноват, — штампованно ответил дознаватель.

— Ещё как! — подтвердил Архип. — Показаний давать не буду — болен! После переговорим. И ружьё мое не потеряйте?

Милиционер был бессилен, что-либо сделать, хотя обозначил попытку, все-таки мирно (под протокол) побеседовать. Начал заходить издали.

— Слушай, голова кружиться, не соображаю — могу такого нагородить. Поймали наркоманов? — вставил Архип в паузу между его мягких вопросов.

— Одного поймали со сломанной челюстью.

— Кто такой?

— Седой, пожилой, в клетчатой рубахе, — зачем-то про рубаху сказал милиционер. — Был такой?

— Нет, — ответил Архип. — Кажется, не было. Там все молодые были.

А на душе просто расцветали сады — сломал, значит, челюсть! Это я его прикладом! Это хорошо! Значит, возможно, где-то в соседней палате лежит. Не один я маюсь! И тут же пришел вопрос:

— Мне бы посмотреть на него, в какой он палате?

— Он не здесь, он на рынке.

Ещё лучше! У Архипа, честно говоря, не было желания лежать с ним по соседству и, вообще, общаться с ментами.

— А как Ринат? Жив татарин? — вспомнил Архип.

Он почему-то был уверен, что Рината уже нашли. А как иначе? Ринат должен объявиться, а то, действительно, с оружием могут быть проблемы.

— У того всё нормально — отделался ссадинами. Дома. С похмелья болеет. Вкратце рассказал, что и как, но не всё. Так с чего всё началось? — не унимался оперуполномоченный.

Настроение ещё более улучшилось.

— Давай, дня через три — мне даже говорить больно — кровь горлом идет. Хорошо? Не обижайся, — Архип, от полученной информации, решил не хамить и не ссориться с властями. — Потом сам позвоню, и переговорим. Оставь свой телефон.

— Мы перешли на «Ты»? — улыбнувшись, спросил молоденький опер.

— Да, — однозначно ответил Архип.

Милиционер хмыкнул, достал свою визитку, накарябал на ней номер сотового телефона, и положил визитку на тумбочку возле Архипа.

— Вот — в любое время. Звони.

— Позвоню, — пообещал Архип.

— Ну, всё, выздоравливай, — милиционер поднялся.

Прежде, чем выйти за дверь, он оглянулся, посмотрел на Архипа, непроизвольно улыбаясь, и добавил:

— Да, круто они тебя.

— Ленту заклинило, — попытался пошутить Архип, намекая на пулемет, Анки-пулеметчицы, кто понимает.

— Какую ленту? — милиционер разворачивался, чтобы остаться.

— Иди уже, — махнул свободной от иглы, перевязанной рукой Архип, — позвоню.

— Понял! — сказал оперок и вышел.

— Чего? — спросил Архип у невольных, молчаливых слушателей — соседей по палате, остолбеневших от таких прелюдий к разговору, не поняв ни хрена, кроме того, что идет следствие, есть ружье, ножевая рана руки, кто-то ещё в больнице с поломанной челюстью, и какой-то татарин Ринат жив. — Чего застыли, милые? Семерых завалил, восьмой ушел. Сейчас на рынке с переломанным ебалом. Слышали? Наполните глаза свои надеждой. Вы меня всё равно не узнаете, встретив на улице, а я вас всех хорошо запомнил! Все-ех! Хорошо-о! — и после паузы добавил: — Шучу! Не переживайте. Всё, я — спать!

Закрыв щёлочки глаз, он прислонил замотанную голову к холодному железу кроватной спинки, проглотил кровь и растворился в своей усталости. Баю-бай!

В одиннадцать открылась дверь, и Покуль начал хохотать. Такого развороченного мусала он ещё не видел. Тем более, у Архипки. Он не мог остановиться и разбудил всех, кто спал в палате. Архип открыл глаза.

Юлька стояла рядом с Андреем, не веря своим глазам — она бы в жизни не узнала Архипа. Слезы навернулись сами собой.

— Не плач, Зайчонок, — сказал он ей, — иди сюда. А ты, урюк, прекрати ржать — больных напугаешь! — сказал он Покулю.

Покуль, вытирая глаза, ответил:

— Ну, прости-прости. Сам бы на себя посмотрел! — и снова стал ржать.

— Идиот, — сказал Архип Юльке, показывая на Андрюху. — Не обращай внимания. Телефон принесла?

— Да, заспешила Юля, вытаскивая из сумки всё, что принесла. — Вот, ещё постельное белье, халат, пижаму купила. Тут сок, вот морс. Тут курочку мама сварила. Вот ещё книгу…

— Блокнот и ручку не забыла?

— Забыла, — расстроилась Юлька.

— Я в низу куплю, — выручил её Покуль, потирая глаза, — сейчас вернусь, а то лопну.

И он быстро вышел из палаты.

— Я так испугалась, — Юлька боялась даже смотреть на разбитое, опухшее и посиневшее лицо Архипа, поэтому только гладила его ладонь и смотрела на перемотанную руку. — Больно?

— Ерунда, до свадьбы заживет, — обнадежил её Архип.

— У нас весь подъезд в крови. Старухи, когда я к тебе пошла, на меня так смотрели!..

— Покуль с тобой был?

— Да, он и привез меня.

— И что он им сказал?

— Кому?

— Старухам.

— А? Сказал, что с ними так же будет, если они не помоют стены.

— Узнаю брата Колю, — улыбнулся Архип (но его улыбка была похожа на раздавленную грузовиком банку сгущенки).

Он заметил, что Юля почти не смотрит на него.

— Не переживай, — Архип пожал Юлькину руку. — Пару дней — и я дома. Долго тут валяться не буду. Заживет.

— Нет, ты уж давай лечись. Я справлюсь.

— С чем? С хозяйством? С гусями и коровами? — Архи даже хотел засмеяться, но резкая боль в правом боку осадила его. — У-у, — простонал он и схватился за бок.

— Что? — Юлька с испугом посмотрела на него.

— Ничего — бок колит.

— Ты цел? Что там? — Юлька тихонько потрогала бок.

— Да, фигня — пару ребер сломали. Может три. Потом рентген сделаю — узнаю. Ерунда. Ребра — ерунда.

Юлька ему не поверила, и слезы опять заблестели в глазах.

— Тыс-с! — Архип приложил палец к губам. — Не реви. Всё нормально, Зайкин.

Покуль вернулся с блокнотом и ручкой.

— Вот, строчи, как по жбану получил. Одни растраты с тобой.

— Спасибо, жирный, — поблагодарил Архип, хотя Покуля трудно было заподозрить в жире.

— Пожалуйста, луноликий, — ответил Андрей и опять коротко хохотнул.

— Иди в жопу, — посоветовал Архип.

— Тебе сейчас, наверное, нельзя, — предположил Покуль. — Выздоравливай быстрее.

— Юль, впиши ему, а то мне вставать лень.

— Ну, прости-прости, — улыбался Андрюха. — тебе вредно шутить.

Они ещё потрепались обо всём и ни о чём, и пришла пора прощаться.

Юльке не хотелось уходить. Она так жалела Архипа! Но время подошло к процедурам, и их выгоняли из палаты две женщины, одна со шваброй, другая — со слушалкой на шее.

— Ну, всё — бегите, — Архип пожал Юлькину ладонь. Не грузись. Я позвоню.

Юля промокнула слезу и поднялась. Покуль легко хлопнул Архипа по ноге и предложил не ломаться.

— Спасибо, — ответил Архип. — Спасибо, что пришли.

— Нормально всё, Архип, — серьезно сказал Андрей. — Лечись. После посмеёмся.

— Это точно!

В проеме двери Юлька нежно помахала Архипу ручкой, грустно улыбнулась и заплакала. Вышла. Дверь закрылась. Сердце защемило. «Всё-таки хорошая она у меня!» — решил Архип и медленно, корячась встал, чтобы попытаться перестелить постель и переодеться в новую пижаму.

— Давай, я помогу, — сказала женщина со шваброй.

— Ничего, я сам переоденусь, — ответил Архип.

— Да нет, я про постель говорю, — пояснила женщина.

— А я про что? — не унимался Архип.

— Ц, — цыкнула женщина, улыбнулась и по-матерински добавила — вот, болтун!

— Вот черт! — Архип потянулся к тумбочке за телефоном, мешая нянечке застилать его постель.

— Не поняла? — нянечка выпрямилась.

Архип протиснулся межу ней и соседней кроватью, взял телефон.

— Про экзамен забыл спросить.

— Про какой экзамен? — опять не поняла нянечка.

— Извините, это я не Вам, — Архип искал в телефонной книге слово «Заяц».