После третьего звонка

- Я потому и пришел к тебе, - прохрипел Петр. - Грех искупить...

- Это каким же образом? Не въехал! - прищурился Виктор. - Прощенья, что ли, просить станешь?

- Нет, - пробормотал Петр. - Я должен... заставить тебя... покаяться... Признаться во всем... В том, что ты Таню убил... Прокурору... А про меня думать нечего - я сам с тобой пойду и все подтвержу.

Таня нахмурилась и придвинулась к Виктору теснее. Художник расхохотался.

- Покаяние ему мое понадобилось! Улет! Самое оно! Может, публичное устроить, на Красной площади? Мыслишка не из последних! Да ведь за давностью лет ни меня, ни тебя уже нельзя судить, приятель! Срок вышел! По закону! И улик никаких не осталось! Даже Толик твой канул в Лету. Признание бесполезно! Доходит, нет? А ты действительно думаешь, что это может спасти твою заблудшую душу? И мою заодно? И снимет с них грехи?

Петр угрюмо молчал и думал, судя по всему, именно так.

- Ну, допустим, пойду я с тобой к прокурору, - продолжал Виктор. - Что это даст? Да ничего, пустой звук! Посмотрят, как на сумасшедших, только и всего. Соображаешь, парень? И никуда я с тобой не пойду, не надейся! Ишь, выдумал, душу свою неприкаянную, в грехах погрязшую, с моей помощью спасать! Офонарел! Вот водяру допьем и разбредемся! Навсегда, понял? "Мы странно встретились и странно разойдемся!" И чтоб я тебя больше здесь не видал! - его голос зазвучал с откровенной угрозой. - Никогда, понял, скотина? Чини лучше унитазы! И поминай Толика в своих молитвах! Иначе ничего не получится. Или ты, может, предпочитаешь иной, более честный способ выяснения отношений? Пожалуйста, сэр, я к вашим услугам:

Ну что ж, нас рассудит пара

Стволов роковых Лепажа

На дальней глухой полянке,

Под Мамонтовкой, в лесу.

Два вежливых секунданта,

Под горкой два экипажа,

Да седенький доктор в черном

С очками на злом носу.

Петр ошалело открыл рот.

- Стреляться хочешь? - спросил он. - А пистолеты где брать?

- Ну, это не проблема! - успокоил его Виктор. - Было бы желание, а пушки всегда найдутся. Пришли иные времена: стрелялок на любом рынке навалом! И как мы с тобой в юности росли: ствола приличного не укупишь! Сплошная поножовщина! На курок-то нажать сумеешь? Иначе плохо твое дело: я дуэлянт известный, чуть что - и за пистолет, уже многих запросто уложил!

- А не боишься? - спросил совершенно замороченный, обалдевший Петр. - Ведь поймать могут! За это статья полагается!

- От судьбы не уйдешь, Петруха, - сказал Крашенинников, закуривая. - Как не верти! Только статьи о дуэлях в Российском уголовном кодексе пока еще нет: не придумали. Я ведь хитрый! Ну, бутылку мы с тобой уговорили, давай начнем другую. А то скучно сидеть без дела!

Он достал из сумки вторую.

- Пьешь ты... - поежился Петр. - Прямо как лошадь. Куда столько влезает!

- Не твоя забота! - ответил Виктор. - Тебе повезло - ну и пей на халяву, пользуйся.

- В церковь надо ходить, Витюха, - вдруг брякнул Петр. - Богу молиться...

- Хрен ли! - флегматично ответил Виктор, наливая два стакана доверху. - Ишь, опомнился! Это еще когда надо было делать!.. Нынче поздно, умирать пора, и, к несчастью, без покаяния... Да и грехов-то прорва, кто их теперь отпустит!

И в ту же минуту позвонили в дверь.

17

Крашенинников вздрогнул от неожиданности. Кого черти несут? Впрочем, оно, может, и к лучшему.

Облачко быстро переместилось под потолок. Виктор открыл и похолодел: в дверях стояла Танюша.

- Ты, конечно, совершенно забыл, папа, что мы с тобой сегодня идем в театр, - сказала она, входя и снимая шубку. - На "Женитьбу Фигаро". А после третьего звонка, между прочим, в зал не пускают.

Только "Женитьбы Фигаро" Виктору сегодня недоставало...

- Ты права, Танюша, я действительно совсем забыл, - растерянно пробормотал он, входя за ней следом в комнату. - Просто вылетело из головы, как всегда... Извини...

Дочь посмотрела очень недовольно, нарядная и торжественная.

- Я так и знала! - сказала она. - У тебя опять неубрано и водка на столе. Здравствуйте! - поздоровалась она с Петром. - У меня к тебе очень серьезный разговор, - сказала она, подняв на отца строгие Оксанины глаза. - До театра. Тет-а-тет!

- Ничего. Можешь говорить при нем, - разрешил Виктор. - А в театр-то мы поспеем? До третьего звонка?

- Не беспокойся, я все рассчитала, - серьезно сказала дочь и подозрительно покосилась на Петра. - Дело в том, что звонил Петя.

- Кто-о? - изумился Виктор. - Какой еще Петя?

- Ты совсем допился! - сурово сказала дочь с осуждающими материнскими интонациями в голосе. - Петя Крашенинников, твой старший сын и мой младший брат! Дошло, наконец?

- Петька? - еще больше изумился Виктор. - Ничего не понимаю... Да он с телефоном-то едва справляется... И что он сказал, если уж смог набрать номер?

- Он сказал, - отчеканила дочь, - ты только не волнуйся, что пришла телеграмма из Саратова, из гостиницы... Там в случайно уцелевшей записной книжке нашли твой адрес... Вчера ночью дядя Алеша сгорел в номере... Насмерть... Тетя Аня легла и не встает. Петя не знает, чем кормить Ваньку и как включать газ. Туда мама сразу поехала. И тебе тоже, наверное, нужно туда ехать, папа...

Облачко под потолком тихо шевельнулось.

- Да нет, зачем, раз туда уже мама поехала, - пробормотал Виктор. - Мы пойдем с тобой смотреть "Женитьбу Фигаро"... Не пропадать же билетам... За такие-то деньги... "Ленком" здорово накручивает, чересчур высоко воспарил в волнующих эмпиреях стихии свободного рынка... Алексис, значит, пьяный заснул и забыл погасить сигарету... Проснуться не успел... Божий человек... Алеша Попович... Танюша! Значит, теперь ты будешь приходить ко мне вместе с Алешкой!

Облачко прижалось к стене. Петр совершенно обезумел, дико вытаращив глаза.

- Какая Танюша? Я? - строго спросила дочь. - Ты это о чем, папа?

- Все о том же, - пробормотал Виктор. - О том же самом - о любви... Хочешь, Танечка, я расскажу тебе кое-что?.. Когда мне было немножко больше лет, чем тебе сейчас, я встретил девушку... Только не полумесяцем бровь... У нее все было совсем не так. Глаза цвета подсолнечного масла и родинка между ключиц... А шапка почему-то без конца съезжала набок... Ты читала такие стихи:

Двадцать первое. Ночь. Понедельник.

Очертанья столицы во мгле.

Сочинил же какой-то бездельник,

Что бывает любовь на Земле!

Тем бездельником оказался я. Ее звали так же, как тебя - Таня. Но потом вот этот подонок, - Виктор вытянул руку по направлению к Петру, - да-да, не удивляйся, тот самый, что сидит сейчас рядом с тобой! - встретил нас в лесу... И... - Виктор замолчал. - Это долго рассказывать, Танюша. "Жил-был художник один, домик имел и холсты..." Я убил свою Таню - так получилось. А теперь она приходит ко мне по вечерам. В виде облачка. Вон, посмотри! - он указал рукой вверх.

Дочка подняла голову и внимательно, серьезно вгляделась в потолок. Виктор не знал, что она там увидела, но взгляд у нее остался по-прежнему спокойным и задумчивым.

- Бедный папа! - вдруг сказала она в первом женском прозрении. - Ты бы все-таки бросил пить! Или хотя бы немножечко поменьше... Сразу отказаться трудно.

Виктор озадаченно уставился на нее. Откуда у него, недоделанного кретина и алкаша, и Оксаны, этой железной леди, появилось неземное волшебное создание, сотканное из воздуха, запаха листьев и утреннего лучика солнца? Какая-то необъяснимая загадка природы! Или, скорее, ошибка! Это, пожалуй, точнее.

- Хочешь поговорить с ней? - спросил Виктор.

- С Таней? - без всякого удивления спросила дочь и тут же сама себя поправила: - С тетей Таней?

Таня-большая тихонько засмеялась.

- Смотри-ка, Танюша, ты для нее уже тетя! - изумленно протянул Виктор. - И она совершенно права! Только для меня ты навсегда останешься такой, какой была много лет назад...