Вера, Надежда, Виктория

Потом проснулся, сходил в магазин. Соседи, завидев его, отводили глаза.

В магазине он купил зубную щетку, пасту, бритвенные принадлежности и кое-что из одежды.

Приведя себя в порядок, сходил на пепелище. Из всей усадьбы нетронутым остался только каменный гараж, он же мастерская, он же – кладовая для всякой всячины и даже оружейка – Круглов охотником не был, но поддался общему уральскому увлечению и приобрел себе дорогую австрийскую двустволку двенадцатого калибра.

Николай провел в гараже больше часа. Оттуда его извлек все тот же Степан, всерьез испугавшийся, что оглушенный несчастьем Круглов может свести счеты с жизнью.

Однако Николай Владленович был вполне в форме. И даже одет нормально – в машине оказались запасные, вполне приличные куртка и джинсы.

Вот только планы его ответных действий существенно изменились. Если вчера он планировал начать с полета в Москву и вызова в город представителей независимой – и очень известной – аудиторской компании, то сейчас позвонил бывшему комсомольцу и попросил повторить вчерашнюю встречу в свете произошедших событий. Тот не отказался, даже выказал сочувствие и сожаление. Читалось это так: выжить тебя из города хотели, но жену жечь не планировали.

Круглов пришел в кабинет примерно за час до совещания, сам – без секретарши, которую отпустил на весь день, – вскипятил чайник. Сделал бутерброды и с аппетитом поел.

Партнеры пришли с небольшим запозданием. Их мордовороты-охранники зашли в кабинет перед боссами, обшарили все опытными глазами. И сели тут же, на диван.

– Пусть выйдут, – сказал Круглов. Он был абсолютно спокоен. Лишь темные круги под глазами говорили, что сегодня боец не вполне в форме.

Гости переглянулись. Наконец старший сделал знак, и бодигарды покинули кабинет.

– В общем, мы сожалеем, – сказал молодой. Теперь он сидел не на столе, а, как все, в кресле. – Но дела это не меняет. Хотя мы можем несколько смягчить условия.

Остальные молчанием поддержали коллегу.

– И во сколько мы оценим Марину? – деловито спросил Круглов.

Этого даже видавший виды бывший арестант не ожидал.

– При чем здесь Марина? – сказал комсомолец восьмидесятых. – Мы готовы на компенсационную выплату по вашему отъезду. Согласованная сумма – восемьдесят тысяч евро. – Он был человек жесткий и не собирался менять линию поведения из-за несчастного случая.

– Раньше гораздо больше предлагали, – усмехнулся Николай Владленович.

– Вы же не согласились, – улыбнулся в ответ молодой.

И только опытный зэк чувствовал себя очень не в своей тарелке.

Волчья интуиция не подвела: жить «синему» оставалось не более пятнадцати секунд.

– Короче, я и сейчас не согласен, – закончил переговоры Круглов. После чего достал из-под полированной, красного дерева, столешницы австрийскую двустволку с аккуратно отпиленными стволами.

Наверное, это был самый дорогой обрез в России.

Патроны Круглов тоже снарядил сам: крупная картечь в марлевых мешочках.

Выстрелы в замкнутом пространстве прозвучали оглушительно.

«Синий» умер сразу: ему просто снесло голову. «Комсомолец» шустро вскочил, и картечь ударила ему в живот, сделав из кишок жуткую мешанину.

Позже, на суде, Круглов узнал, что тот промучился еще три дня, под конец умоляя, чтобы врачи его усыпили. Николай Владленович был доволен услышанным.

Перезарядить ружье Круглову не дали бодигарды.

Его даже не били. Может, потому, что он спокойно, очень спокойно, предупредил:

– Ударишь – умрешь.

На суде Круглова защищал блестящий, дорогой адвокат, но работа у него была сложная.

На наводящий вопрос судьи, сочувствовавшего подсудимому, не жалеет ли о чем-либо Николай Владленович после всех этих событий, Круглов ответил практически самоубийственно: да, очень жалеет, что не пристрелил в кабинете третьего, самого молодого. Но, даст бог, еще сделает это.

После сказанного – и по совокупности содеянного – ему уже светило пожизненное. Адвокату пришлось изворачиваться изо всех сил. И справки собирались об аффективном поведении потрясенного горем человека. И деньги совались везде, куда можно. Но меньше четырнадцати с гаком лет выторговать не удалось.

Правда, сидел Круглов с самого начала в относительно достойных условиях: где-то сработали деньги работодателей, а где-то – уже и собственная «слава» Николая Владленовича.

Далее были очень странные годы.

Худосочный зэк Круглов месяц от месяца набирал на зоне авторитет.

Он никоим образом не лез ни в актив, ни к блатным. Но весьма успешно консультировал серьезных воров по бизнес-вопросам: те как раз активно начали осваивать финансово-промышленную тематику. От денежных гонораров категорически отказался. Взамен выставил свои условия. Даже старый вор в законе, смотрящий их зоны, и тот был шокирован.

Круглову нужна была жизнь недобитого третьего. Причем чтобы тот перед смертью узнал, за что умирает. Иные условия он обсуждать отказался.

Посовещавшись, воры решили пойти навстречу столь нужному человеку. Тем более что отомстить убийце своей женщины ни по каким понятиям не западло.

Примерно через год после появления Круглова на зоне третий недобиток приехал на отдых в Анталию – тогда это еще не считалось плебейским туром. Даже в Турции молодой и здорово напуганный человек (слухи-то циркулировали) отдыхал с охранником, правда, невооруженным.

Но, сняв красивую, с Украины, телку, охранника к кровати все же тащить не стал. И снова не угадал: телка деловито выскользнула из-под парня, когда тому жестко заломали руки. Потом, как и обещали Николаю Владленовичу, молодому бизнесмену объяснили, за что его сейчас убьют.

Рот зажали, так что даже последнего крика ему испустить не удалось – острая сталь вошла в спину, прямо под левую лопатку.

Круглов, узнав о случившемся, как-то успокоился. По крайней мере, к нему по ночам перестала являться укоряющая Маринка.

Оставшиеся годы заключения он прожил без особых волнений.

Консультировал самых уважаемых, причем бесплатно – на воле ему постоянно капали немаленькие деньги от имеющихся долей.

Поднимал собственный профессиональный уровень, заказывая книги – а в последние годы и флешки, компьютер у него давно имелся – с самыми современными экономическими теориями и базами данных. Ежедневно слушал бизнес-каналы. Категорически отказывался от участия в любых разборках.

Не писал письма женщинам и не отвечал на такие письма.

В переписке состоял лишь с Женькой, с которым когда-то ходил в детский сад и учился в начальной школе, и с отцом. Тот все собирался приехать к сыну на свидание, но так и не собрался. Посылки, правда, присылал регулярно. Хотя они-то как раз Круглову – при его положении – были не очень нужны: он мог по первому желанию получить любую еду или выпивку. А если б сильно захотел, то и женщину.

Но Круглов же странный.

Первые пять лет женщины его вообще не интересовали. А потом одна почему-то заинтересовала: чужая жена с Женькиных любительских фотографий. А еще позже – ее больной ребенок, за которого Николай Владленович переживал так остро, как за неродившегося своего.

Тогда же и там же Круглов близко сошелся со старым уважаемым вором, который и рассказал ему о профессоре Береславском. Точнее, он рассказывал о том, как чуть было не потерял двух внучек. А там уж, по ходу действия, появлялся профессор Береславский.

Кстати, тогда он никаким профессором не был. А был корреспондентом научно-популярного журнала Президиума Академии наук. И в командировке в клокочущей постсоветской Средней Азии оказался, чтобы написать статью о солнечной печке.

Это действительно красивая штука, подтвердил старый вор.

Крошечная долина окружена со всех сторон некрутыми горами. Скорее даже холмами. На каждом – несколько огромных, в два человеческих роста, зеркал. И все эти десятки зеркал бросают «зайчик» на гигантский купол, прикрытый сдвижным каменным забралом. Вот под забралом и находится солнечная печь.