Когда вернется папа История одного предательства

После последних слов Антуанетта посмотрела ей прямо в глаза. Означало ли это, что старшая сестра действительно хочет как-то ей помочь? Сестра проигнорировала вопросительный взгляд и продолжила:

— Пациентки покидают эту палату только тогда, когда их отводят в столовую. Они едят в изолированной части столовой, поэтому не сталкиваются с пациентами из других палат. Все остальное время, кроме сна, они находятся в общей комнате, через которую ты проходила сюда. Ты обратила внимание на смирительные стулья?

Антуанетта кивнула. Сестра имела в виду деревянные стулья с маленькими столиками, которые устанавливались в такое положение, что пациенты не могли двигаться. На мгновение у Антуанетты сложилось впечатление, что беспристрастный тон старшей сестры скрывает тревогу по поводу некоторых видов лечения, применяемых в этой палате.

— Некоторые наши пациентки находятся в них почти постоянно. Тебе это может показаться жестоким и неприятным, но это не значит, что мы плохо относимся к ним. Некоторые женщины были рождены с отклонениями, и у них ум ребенка, а сила взрослого. Если их не ограничивать, они могут поранить друг друга или себя. Некоторые из пациенток так сильно пострадали когда-то, что у них нет никаких шансов на выздоровление. Они никогда не смогут общаться с внешним миром. Но есть и другие пациентки — опасные. Две из них совершили убийство. Чем нормальнее они кажутся, тем они опаснее. Тебе нужно быть с ними очень осторожной. Они уже нападали на медсестер и других пациенток. — Сестра сделала паузу, чтобы перевести дыхание, и задумчиво посмотрела на Антуанетту. — А некоторые, как и ты, просто не смогли справиться с трагическими событиями в своей жизни.

Теперь Антуанетта понимала цель этой беседы, и у нее появилась слабая надежда. Конечно, эта женщина не была бы такой любезной с ней, если бы считала ее безнадежной. Возможно, все было не так плохо, как ей казалось.

Старшая сестра отложила папку в сторону:

— Я прочитала историю твоей болезни. Твой случай — трагический. Но в этом месте мы слышали столько печальных историй, и твоя — лишь одна из них, несмотря на то что для тебя — это вся жизнь. Я уверена, что, когда ты сможешь понять, что существуют люди, которые страдали больше тебя, ты постепенно начнешь поправляться. Я знаю, что на это потребуется время, но надеюсь, что в твоем случае лечение будет успешным и ты выздоровеешь.

Антуанетта удивленно заморгала. Никто и никогда не говорил ей таких слов.

— Не волнуйся по поводу смирительных стульев, — сказала старшая сестра. — Они для самых тяжелых пациенток, не для тебя. Нет абсолютно никаких причин использовать их в твоем случае, и я надеюсь, ты никогда не дашь нам повода для этого.

И вновь Антуанетта почувствовала скрытое предупреждение.

— Значит так, лечение, рекомендованное в твоем случае, — курс паральдегида в жидком виде.

Страх вернулся снова. Антуанетта видела, какой эффект оказывает этот сильный препарат. Ей вспомнился строй женщин с пустыми лицами и потупленными глазами, шагающих в сопровождении медсестер, — и руки напряженно сжали чашку. Ничто так быстро не превращает человека в зомби, не считая неумеренных доз электрошоковой терапии, а зомби никогда уже не приходят в себя.

Сестра увидела ее тревогу и спешно продолжила:

— Однако психиатрическое отделение может только рекомендовать лечение для пациента в этой части госпиталя. Я настояла на том, чтобы сначала за тобой понаблюдали психиатры и оценили твое состояние. — Она улыбнулась. — Тебе поставили диагноз «острая паранойя». Старшая сестра психиатрического отделения указала в отчете, что ты напала на пациента без всякого повода. Она полагает, что ты опасна. Ну, это ее личное мнение. Я хочу сформировать свое собственное.

Антуанетта начала расслабляться. И хотя она боялась доверять кому-либо, ей было спокойно рядом с этой женщиной. Несмотря на ее завуалированные предупреждения, было похоже, что она приняла сторону Антуанетты. Казалось, что она не собиралась начинать курс паральдегида, который назначила сестра из психиатрического отделения, и решила дать Антуанетте шанс.

— Взаимодействие с командой персонала и психиатром, который будет наблюдать тебя, — обязательное условие, — в заключение сказала сестра.

Она встала и, указав Антуанетте следовать за собой, повела ее в главное помещение палаты.

По пути Антуанетте очень хотелось сказать что-нибудь, чтобы оправдать доверие и заверить сестру, что она будет послушной и ее не придется колоть транквилизаторами, но не могла вымолвить ни слова. Раньше то же самое происходило во время встреч с психиатрами. Антуанетте так хотелось рассказать им побольше, но у нее в голове словно возникала какая-то преграда. Преграда из подавленных воспоминаний, которых она слишком боялась, а также мыслей и чувств, которые были слишком ужасными, чтобы выразить их словами. В некоторые дни она не могла найти слов, чтобы описать даже самые обычные вещи, не говоря уже о травме, перенесенной в детстве.

Эта неспособность и предоставила свободу старшей сестре вносить угодные ей записи в историю болезни Антуанетты.

Глава 30

Антуанетта медленно рассматривала комнату, в которой с сегодняшнего дня ей предстояло проводить большую часть своего времени. Ей взгляд скользил по грязной зеленой краске, покрывающей стены, по решеткам высотой в человеческий рост, выкрашенным в черный цвет, задерживался на двух удобных стульях с подушками, явно предназначенных для дежурных медсестер, и упирался в остальные, из темного твердого дерева, без малейших признаков комфорта.

Когда она вошла в комнату, никто из женщин не обратил на нее никакого внимания. И теперь Антуанетта испуганно поглядывала на тех, с кем теперь ей предстояло жить рядом. Все они, одетые в больничную униформу — бесформенные выцветшие платья и кофты, — с лицами, затуманенными лекарствами, сливались перед ней в единую серую массу. Некоторые разговаривали сами с собой и что-то бормотали себе под нос, а остальные просто сидели, неподвижно уставившись на голые стены. Антуанетта почувствовала, как ее глаза расширились от ужаса, когда она заметила, что почти все женщины были закованы в деревянные стулья. Впервые ей приходилось видеть это приспособление в действии. Лишь один его вид вызывал в ней чувство отвращения и возмущения.

С первого взгляда эти стулья были похожи на обычные деревянные, с подлокотниками и маленькой полочкой, которая раскладывалась в столик, но когда все эти стенки складывались, человек, сидящий в стуле, оказывался в ловушке и не мог двигаться, одни лишь руки оставались свободными.

Но они же люди, думала Антуанетта, потрясенная зрелищем множества женщин, закованных в стулья, женщин, которые не могли ни встать, ни пройтись. Эти люди больны. Как же можно так с ними обращаться?

Некоторые пациентки сидели тихо, а некоторые раскачивались с такой силой, что стулья двигались вперед-назад. Те женщины, которые не сидели на смирительных стульях, стояли, прижавшись к стене, и их глаза были закрыты руками. Они находятся в мире страха, сразу же поняла Антуанетта, даже не зная его причин.

Стук деревянных стульев о стены и скрежет их по полу, бесконечное бормотание бессмысленных слов, стоны и крики, полные безнадежности и страданий, вызывали у нее чувство отвращения.

Она взяла себя в руки — ей не хотелось, чтобы медсестрам стали заметны ее ощущения, хотя все ее чувства были написаны у нее на лице. Антуанетта старалась выглядеть как можно скромнее. Она достала из сумки книгу, села на один из стульев и склонила голову, пытаясь погрузиться в чтение. Она машинально водила глазами по строчкам и, прочитав целую страницу, не запомнила не единого слова. Устало подняв голову, Антуанетта вновь оглядела комнату.

Ей на глаза попалась девочка не старше тринадцати лет. Сидя на одном из смирительных стульев, она размеренно поднимала и опускала деревянный подлокотник, а ее прилизанные волосы висели, обрамляя лицо, лишенное всякого выражения. Девочка высунула кончик языка, уставившись в пол невидящим взглядом.