Московские страсти (СИ)

- Наверное, так оно и есть.

- Я думаю, что не любить – глупо.

- Не могут же все быть такими умными, как ты.

А ведь на самом деле она говорила: «Я не люблю тебя».

- Скажи что-нибудь хорошее, - мое горло сжалось, трудно было произнести даже слово.

- Что тебе сказать?

- Выдумай, что ты меня любишь.

- Зачем? Ищешь сострадания? Совета? Смысла? Объяснения?

Хотел смотреть и смотреть на нее. Смотреть не отрываясь, но все-таки опустил глаза. Мне было стыдно, что она так легко читала мои мысли.

Почему Наташа говорила мне это? Что во мне было не так?

Я был намерен вытерпеть все, что она мне скажет. Оправдание любимой женщины не требует усилий.

- Ты меня просто используешь, - мне хотелось только соглашаться с Наташей.

- Я никогда не умела чувствовать себя виноватой перед мужчиной.

Я знал, что не смогу изменить ее. Мне было неприятно сознавать свою беспомощность. Но разве я боялся ее? Да. Мне незачем врать самому себе.

Ненадолго наступило молчание. А на меня навалилось отчаяние, показалось, что стало холодно. Руки у меня дрожали, но эта дрожь была вроде бы внутренней, для Наташи незаметной. Мне очень хотелось научиться ненавидеть ее. Но не следует признаваться женщине в том, что она не способна понять.

- Почему ты такая задумчивая? – спросил я.

- Так, вспомнила что-то.

- Вот и я тоже.

- Я не люблю тебя. Я никого не люблю. Я не хочу никого любить.

- Кто будет любить тебя, как я? – мои возражения убеждали только меня.

- Твои желания выдумывают любовь.

Повернулся, чтобы заглянуть ей в глаза, но она упрямо смотрела перед собой. Наверное, я не умею любить так, как любят все. Наташа изменила мои представления о любви. Я не хотел оказаться прав. Не следует искать логику в своих поступках. Я оказался не готов понять правду о себе. Любимая женщина вынуждала меня ощущать себя жалким, но я не мог от нее отказаться – от ее тепла, ее глаз. Не хотел ничего исправлять.

Непонимание между двумя людьми может длиться долго. Я боялся убедиться, что преодолеть его невозможно.

- Иногда мне начинает казаться, что ты меня любишь, - мои признания удивляли меня не меньше, чем ее.

- Любовь может быть только самообманом. Я уже не хочу выдумывать в себе ощущение любви.

- Но я же люблю тебя.

- Не будь смешным.

- Ты понимаешь, что я должен буду ненавидеть тебя?

Ее губы изогнулись в насмешливой улыбке:

- Можно сказать и так.

«Разве так можно?» подумал я.

Не мог же я сдать все позиции. Заставил себя улыбнуться, как если бы она пошутила. Зешил, что имею право на маленькую ложь.

Вспоминать о своих неудачах неприятно. Хочу знать о них один. Мне следовало перестать удивлять любимую женщину глупостью своей доверчивости. Я ясно понимал свое положение – ни в чем другом ясности не было. Клоун. Никогда не смогу стать для Наташи кем-то другим.

- В отношениях женщины с мужчиной всегда есть расчет, - ей нравилось злить меня.

- Я не хочу изменить свое мнение о тебе.

- Ты не выглядишь убежденным. Тебе следует научиться делить людей на плохих и хороших.

Исправить свою любовь невозможно. Я не хочу исправлять. Совсем необязательно было искать возражения против ничего не означающих фраз Наташи. Ее безразличие делало меня ненужным самому себе. У меня было ощущение, будто я играю роль, которую не успел выучить.

- Я еще не поставил на себе крест, - мне хотелось сказать ей очень злые слова. – А вот ты поставила. И шагаешь по мне. Не отвечай. Я у тебя ничего не прошу, тем более ответа. Просто я хочу, чтобы ты знала.

- Ты смешон.

А я хотел унизить.

Наташа смеялась. Я тоже, через силу. У меня нет желания оправдывать ее.

Есть вещи, случившиеся с нами, которых я совершенно не помню. Зато другие отчетливо стоят перед глазами.

Смотрел на Наташу и пытался понять: зачем ей все это? Я подумал, что нельзя ничего оставлять недосказанным.

- Совсем не обязательно надо мной смеяться, - я уже не надеялся, что она поймет меня.

- Не будь злым. Тебе это не идет. Мужчина никогда не сможет оправдаться перед женщиной, которой он безразличен.

Только теперь понимаю, что она хотела сказать. Тогда же я лишь спросил:

- В каком смысле?

- Безразличие всегда длится дольше любви.

Хотел ответить – и не смог. Не чувствовал ничего, кроме усталости. Я молчал. Мне было нечего сказать. Не ко всякому признанию любимой женщины хочется быть готовым.

Старался не смотреть ей в глаза. Сам не знаю, почему. Я ненормальный, говорил я себе. Ненормальный.

Теперь мне предстоит расплачиваться за любовь – всю жизнь. Я об этом знал, но не мог представить.

Наташа находит удовольствие в том, чтобы дразнить меня и мучить. Я никогда не хотел ощутить себя правым в споре с любимой женщиной. Она и не подозревает о том, какую имеет надо мной власть. Мне это нравится. Я только теперь понимаю, что мне это нравится.

Я все делал правильно? Не хочу думать о себе. Думаю о Наташе.

Люди выживают в этом мире благодаря умению делать выводы. Однако все мои выводы оказались ошибочными. Ты можешь быть только смешным, сказала Наташа.

Ощущаю свое одиночество. Оно не только пугает меня, но словно мешает думать и дышать. Одиночество – состояние, которое находится не только во мне, но и вокруг меня.

Ищу жалости. Хочу, чтобы меня жалели. Шептали тихие бессмысленные слова. Гладили по голове.

Кто меня пожалеет?

28

- Сегодня вечером я не смогу с тобой увидеться, Сережа.

 Я отвечаю, ничуть не испугавшись:

- Что ж, ладно.

Мне нечего возразить. Вечер вдребезги.

Я в оцепенении смотрю на мобильный телефон и пытаюсь заглушить в себе обиду. «Почему ты не меняешь своих привычек, - думал я, - ведь ты не одна, мы же вдвоем! Что мне планировать на вечер? Ты обещала, что позвонишь, когда освободишься, но телефон молчит, а на мои звонки ты не отвечаешь. Сколько раз может повторяться одна и та же ситуация?»

Мне тоскливо. Очень и очень тоскливо. Еще один самый длинный день в году.

Я всего лишь обычный человек, который будет жить и умрет, забытый всеми, незаметно. Обыденно. Не такая уж и трагедия.

29

Чтобы так плохо - такого у меня еще не было.

Я думаю: надо бы ее разговорить, послушать ее, разговорить. Наташа стоит, прислонившись к стене. Молчит.

- Где ты была весь день?

Делает шаг в мою сторону. Поднимает глаза.

Я смотрю, как она идет ко мне, и сразу понимаю: что-то изменилось. Не в ней. Она остается прежней.

- Я так больше не могу, - говорю я. - Не могу. Что ты от меня хочешь?

- Сказать правду?

- При объяснениях что-то теряется? Если бы ты получше объяснила, я бы, наверное, понял. Ты знаешь, который час?

- Половина восьмого.

- Я не это имел в виду.

- Мне казалось, что полвосьмого - это рано.

- Ошибаешься. Не рано, а поздно. Где ты была? Что там могло тебя так задержать?

- Я была на работе, работа и задержала.

Врет. Я сразу понимаю это.

Наташа тяжело вздыхает. Раньше она была честной и прямолинейной. Мне нравились эти качества.

- Почему у тебя такой вид, как будто твою любимую кошку задавила машина?

- Неужели я действительно так выгляжу?

-  Пожалуй, еще хуже. В чем дело?

-  Ни в чем.

Раздраженности в ее голосе не слышится, однако настроение у нее никак не романтическое.

- Ты уверена?

- Да, конечно. А что может случиться?

- Не знаю, потому и спросил.

- На твоем месте, я не стала бы даже пытаться.

- Что ты имеешь в виду?

- Ты отлично знаешь, что я имею в виду. И перестань меня дурачить.

Кажется, я понимаю, к чему клонит Наташа: что я слишком зациклен на своем внутреннем мире и не желаю замечать его внешних проявлений.