Рыночная цена счастья

Ближнего Востока, чтобы не выглядеть круглой идиоткой в разговорах и беседах с ним.

Шейх несколько раз предлагал Юлии бросить все свои дела и выйти за него замуж.

Он же сам был женат и имел то ли пять, то ли шесть молодых жен разной национальнос-ти. Там были и европейки, и американки, и свои – арабки. Юлии конечно же, чисто по "женски" и чисто по человечески, были приятны подобные знаки внимания к собствен-ной персоне со стороны такого высокого и влиятельного иностранного государственного деятеля. Да и человеком он был интересным, не лишенным мужской привлекательно-сти; с ним было приятно встречаться, аудиенции и деловые встречи с ним не являлись для Юлии тягостной обязанностью.

Кроме того, ей не хотелось терять такого выгодно-го для фирмы поставщика и приятного для себя собеседника, и потому она всегда пыта-лась сводить все эти его предложения в легкую, непринужденную и ничего не знача-щую для них обеих шутку.. Юлии он подарил персональный "мобильник" какой-то сверх мудреной конструкции, отделанный золотом и бриллиантами. "Мобильник" был настро-ен только на одну волну, волну "мобильника" шейха, и по нему они могли переговари-ваться друг с другом сколько угодно и в любое время суток. И Юлия иногда им поль-зовалась. Но только иногда. Не перебарщивала и не навязывалась. Держала дистанцию. Но шейх звонил частенько. И они порой вечерами долго разговаривали друг с другом..

О трагедии с Отаром ей позвонили с офиса фирмы в гостиницу. Она сообщила шей-ху о полученном известии и вылетела в Москву.. Ей хотелось лично проститься с Отаром. Не было на земле человека, которому она в своей жизни была бы столько обязана, сколько Отару. И она не могла не выполнить свой моральный долг перед ним, слишком уж значи-мым для нее человеком и мужчиной – проводить его в последний путь… . А после похорон для фирмы наступили трудные времена.

Руководство фирмы сме-нилось. Пришли новые, совершенно не знакомые с делами фирмы, люди. Генеральным директором поставили человека со стороны, то ли чеченца, то ли ингуша, то ли менглета, то ли азербайджанца, то ли еще какой национальности. Но -не грузина. Это уж точно. Вы-сокий, толстый, лысый, с большим животом, большим, мясистым, отвислым носом и про-нзительно визгливым голосом кастрата, он производил на окружающих неприятно оттал-кивающее впечатление.

Звали его Марат Гасимович; фамилия – Абдулов. По фамилии и имени национальность его определить было невозможно. Единственное, что было ясно с первого взгляда о его происхождении, это то. что он – кавказец. И больше – ничего. Глаза у него не были глазами русского человека. Черные, с густыми кустистыми бровями, с ост-рым, нагло колючим, недоверчивым и брезгливо презрительным взглядом выскочки, слов-но он смотрел не на людей, сотрудников и коллег своей компании, а на какую-то мало-значащую и ничем не стоящую "шелупонь", вечно путающуюся под ногами и мешающую нормальным людям жить и испытывать радость от жизни. .. Юлию он заприметил сразу. Все таки не могли мужчины проходить мимо нее рав-нодушно. Не могли – и все тут. И ничего с этим поделать было невозможно. Женская красота, если она неповторимая, сила очень и очень страшная.. И Юлия частенько ловила на себе его оценивающий, масляно влажный и какой-то неприятно раздевающий взгляд. А недели через три после своего вступления в должность, он задержал после очередного оперативного совещания, задал несколько пустых, ничего не значащих вопросов, затем встал, подошел к ней вплотную, так что на

Юлию пахнуло запахом дорогого, импортного парфюна, глянул ей в глаза, демонстративно поднял обе свои руки, положил их на груди Юлии и начал грубо лапать и мять их, все также невозмутимо продолжая глядеть ей в глаза. Он демонстрировал ей свою мужскую и административную силу, и ждал ее реак-ции, абсолютно уверенный в том, что Юлия промолчит и покорно согласиться на все, что он ни сделает с ней сейчас. Но Юлия не стала подыгрывать ему, не стала она также ни кричать, ни шарахаться от него в испуге. Она молча вскинула правую руку и хлестко вле-пила ему пощечину.. Затем медленно повернулась к нему спиной и также медленно пошла к двери кабинета.

Марат Гасимович грязно выругался и крикнул ей вслед:

– С-су-учка-а! Ты еще у меня пожалеешь!

Естественно, что после такого поступка работать Юлии на фирме было уже невоз-можно. Оскорбление руководителя при исполнении им его должностных обязанностей не может произойти безнаказанно. Ибо

"трахание" красивых своих подчиненных, будь они женщинами или мужчинами, на своем рабочем месте входит в должностные обязанности руководителей нынешних торговых, да и производственных тоже, структур и должны приветствоваться всеми подчиненными. А женщина, которая осмелилась пойти против во-ли и желания своего Генерального директора, своего босса и своего хозяина – фирме не нужна. И потому она подлежит изгнанию. Позорному изгнанию.. Чтобы никому больше не было повадно. И Юлия не могла этого не понимать.

Юлия пришла к себе в кабинет, достала лист бумаги, взяла ручку, немного подума-ла и написала заявление об уходе по собственному желанию. Заявление она зарегистриро-вала у секретаря, затем сняла себе копию на ксероксе и положила в почту Генерального директора.

Дома вечером она открыла бутылку французского коньяка "Камю", налила полный фужер и почти что залпом, крупными, быстрыми и жадными глотками выпила все. А потом долго сидела, молча, уставившись невидящими глазами в желтоватый узор шведской кафельной плитки на стене кухни. На душе была черная, непроницаемая пусто-та. Жизнь опять прижала ее и прижала так крепко, что выхода из создавшегося положения она не видела никакого. Хоть плачь, хоть вой, хоть в петлю лезь – результат один. И толь-ко один – в объятия к шейху. Можно было, конечно, объятия шейха заменить на объятия Марата Гасимовича.

И тогда все останется по прежнему. Должно остаться.. Если даже не станет лучше.. Но это же – кошмар! Кошмар! Хуже всякой смерти.

Поэтому остается од-но – шейх. Он хоть – не противен физически. А насчет остального – стерпиться.. Пусть как-нибудь, но – стерпиться..

Приходилось и не то еще терпеть…

Что ж, приходилось с прискрбием для себя констатировать, что родная страна что-то не слишком жаловала ее в последнее время.

Родина почему-то упорно делала все, чтобы выпроводить ее поскорее и подальше от своего дома и по существу – отказывалась от нее. Но уезжать в чужую страну, так непохожую на ее родную Россию было непросто, если не сказать – страшно Но еще страшнее было оставаться здесь. Куда она теперь пойдет? Что она будет делать? Устроиться на такую же работу, что и у Отара – невозможно. Марат Га-симович со своими подручными хода ей никогда не дадут. Тогда – куда? Опять на рынок – торговать? Бр-р-р-р! Ни за что! Да и опять же – Марат

Гасимович! Рынки, торговля, лю-бое предпринимательство – это его сфера деятельности. Здесь ей хода – нет! Тогда куда же – опять в инженеры?.Бессмысленно. Инженер – умершая сейчас профессия. Может ко- гда и возрадиться. Ведь без промышленности никакая страна жить не сможет. Но это бу- очень и очень не скоро. А жить-то сейчас хочется. Искать себе покровителя? И через него – место себе в жизни?

Противно. До жути противно. Сыта уже по самое горло.

На другой день вечером она позвонила шейху и все ему рассказала.

Он ответил ко-ротко и просто::

– Приежай ко мне. Будешть моей женой. Я тебе делаю официальное предложение. Свадьбу сыграем здесь. У меня….

И она дала свое согласие..И начала готовиться к отъезду..Хотя, что значит – гото-виться? Собственно говоря, готовиться-то было нечего. Брать с собой она ничего не соби-ралась. Все оставалось здесь. Включая и саму квартиру с обстановкой. А квартиру она за-вещала своей племяннице, что заканчивала школу в далеком Томске.

Квартиру поставили на сигнализацию, зарегистрировали в милиции, закрыли, опечатали и Юлия улетела. А пе-ред отъездом она пришла к

Марине. И они проплакали весь вечер. Потом еще несколько раз они перебрасывались SMS-ками. Но это было до свадьбы. А после свадьбы