Роман с пивом

— Угости сигареткой, — попросил Маршал, как только уселись на скамейку, которая, стоит заметить, не так уж и хорошо была спрятана от дождя. Расположенный ближе к выходу конец скамейки был совершенно мокрый от грязных брызг, в которые превращались звонко отскакивающие от асфальта капли дождя.

— Нету, — ответил Хеннинен.

— Я забыл сказать, чтобы он сигареты тоже купил.

— Так пойди и скажи.

Маршал так и сделал — поднялся и попытался изъявить Жире свою последнюю волю. Именно изъявить, потому как типичной просьбой это сложно было назвать: сначала Маршал стал легонько стучать в окно кулаком, чтобы привлечь внимание, а потом еще и помахал рукой для верности, когда же Жира наконец обернулся, Маршал стал передавать свое сообщение — он поднял указательный и средний палец и свел их вместе, на что Жира прореагировал следующим жестом, как бы подтверждая, что понял смысл сообщения: поднял сомкнутые пальцы ко рту, сложил губы трубочкой и помахал при этом рукой, после чего Маршал кивнул в ответ, как бы подтверждая, что все в порядке, Жира повернулся к стойке и стал все это объяснять бармену, у которого были огромные, как сдувшиеся воздушные шарики, мешки под глазами, и вообще, он выглядел так, что сразу было понятно: на работе ему несладко.

— Этот бармен посмотрел на нас так, будто сомневается в нашей благонадежности, — сказал Хеннинен, когда Маршал вернулся за столик. — Или я вообще не знаю.

— Проворчал, — сказал Маршал.

— Э?

— Ну это я просто сказал, как если бы все это было в каком-нибудь сценарии, то тогда напротив той твоей фразы было бы написано в скобках «проворчал».

— А-а, — отозвался Хеннинен.

— Или даже просто «ворчит». Хотя на самом деле я подумал совсем о другом, я подумал, что, пожалуй, нет ничего удивительного в том, что человек удивляется, удивительного — удивляется, в общем, ладно, в том, что ему вдруг кажется странным то, что такие странные типы, нах, теперь эти странные, ну что, в общем, какие-то типы приходят в бар насквозь мокрые, берут пива и потом снова идут сидеть под дождем. Ну я бы на месте того чувака задумался, все ли у этих ребят в порядке с головой.

— Типа, не течет ли крыша или как, — усмехнулся Хеннинен и наклонил голову. Висевший посреди улицы фонарь оказался точно за его спиной и сквозь пелену дождя был похож на светящийся нимб, и кто знает, может быть, именно из-за этого света вдруг стало казаться, что половина его лица совсем не двигается, словно онемела или парализована, и тут же вдруг вспомнилось, как однажды Хеннинен рассказывал, что с одним его родственником произошла именно такая история, и кто знает, может, это наследственное, прямо как соски в роду у Жиры.

— Я вообще-то, собственно, хотел тут поинтересоваться твоим самочувствием, типа, все ли с тобой в порядке или как, но только не мог придумать, как же это так спросить, чтобы ты не подумал, что я, в общем, я подумал, что это может как-то излишне сентиментально, что ли.

— Спрашивай, не бойся, — сказал Хеннинен, выпрямил голову и снова стал выглядеть абсолютно нормально в этом своем нимбе. Мимо проехал грузовичок с опущенными бортами, которые громыхали и подпрыгивали на ходу.

— Ну, так ты в порядке или как?

— Я никак.

В этот момент появился Жира. Он выпихнулся из дверей бара, как-то невероятно сложно изогнувшись, и стал протискиваться к столику по узкому пространству между большим окном и другими столами. В левой руке он нес большую пивную кружку, две других прижимал правой рукой к груди, в зубах же держал ту самую пачку сигарет, отчего казалось, что все лицо его обезображено страшным, вымученным оскалом.

— Ну, ясно, типа, — сказал Маршал. — Что же такого с тобой случилось, ну, на хрен, и ситуация, прямо какая-то семейная драма.

Жира промычал что-то неопределенное, сел рядом с Маршалом, выплюнул на стол зажатую в зубах пачку сигарет и стал развозить кружки по хозяевам.

— Что за ситуация?

— Да так, — ответил Хеннинен.

— Страшные демоны все еще одолевают нашего Хеннинена, я об этом.

— Да нет, я нормально, просто мне почему-то очень хреново.

— А-а-а, — сказал Жира.

— Так что пиво сейчас как нельзя кстати.

— Звучит обнадеживающе, — улыбнулся Маршал.

Гроза по-прежнему продолжалась, и было в этом что-то знаковое, казалось, весь этот шум и грохот не смолкают ни на минуту, хотя движение там, в небесах, наблюдалось приличное, и тучи проносились над головой с невероятной скоростью, но, видно, общий фронт был все же довольно обширным или еще что-то там. Нескончаемые массы воды ниспадали на землю и бурным потоком струились по широкому проспекту. Большие, тяжелые капли взрывали гладкую поверхность, и она становилась острой и колючей. Со стороны города по трамвайным путям со скрипом и грохотом приближался маленький вагон, вначале даже показалось, что это простой рельсошлифовщик, но когда он подъехал ближе, то оказалось, что он имеет куда более сложную организацию, из него торчали в разные стороны всякие трубки, провода и гидравлические подъемники, в целом он походил на некую водостойкую адскую машину, хотя, конечно, был всего лишь ремонтным вагоном. Вероятно, гроза каким-то образом нарушила трамвайное движение в городе. Как только вагон прогромыхал мимо и смешался вдали с дождем, на другом конце улицы среди припаркованных автомобилей показался тот самый узкоголовый, что днем ошивался около ларька, — теперь он, казалось, несколько расширил круг своих пристрастий, вынырнул из-за автомобилей прямо на трамвайные пути и стал разгуливать по ним взад-вперед, потом неожиданно остановился, задрал голову кверху и воздел руки к небу, что, надо признаться, произвело должное впечатление.

— Будем надеяться, что он просто хочет потанцевать с дождем, — сказал Жира, с опаской глядя на дорогу и интуитивно втягивая голову в плечи.

Хеннинен, похоже, тоже собирался бросить какой-нибудь грязный комментарий по этому поводу, но не успел, из таверны вдруг вышли два рослых бугая в кожаных куртках, по всей видимости русские. Аккуратно пробираясь боком, они прошли до соседнего столика и сели. Один из них повернулся и заметил, какая чудная сегодня погода, на что Жира тут же отреагировал, что и впрямь чудесная, Хеннинен же сделал странное движение рукой внизу живота, содержавшее, должно быть, некий намек на онанизм. Соседи, к счастью, ничего не заметили. Они сидели за своим столиком, задумчиво потягивали пиво и наблюдали за всполохами в небе.

— Ну, — сказал потом Маршал, точнее, сказал и сказал, потому что среди всего этого шума, как-то вдруг само собой получалось все время кричать.

— Я знаю, — ответил Жира голосом Жиры, а не так, как Хеннинен там, на Ваасанкату перед тем, как началась вся эта неразбериха, когда он явно знал что-то нехорошее.

— Я тоже кое-что знаю, — сказал Хеннинен.

— Да нет же, я правда знаю, — сказал Жира и стал вдруг, не вставая из-за стола, выворачивать карманы, для чего ему пришлось вытянуть под столом ногу, однако вскоре, после непродолжительной, но упорной борьбы он наконец поставил на стол свой зажатый кулак и осторожно выбросил из него игральные кости.

— Бог ты мой, — удивился Маршал. — Вот уж не ожидал!

— Я подумал, может, это немного взбодрит малыша Хеннинена, — сказал Жира, растягивая слова во все стороны, словно закоренелый садист, направленный на практику в детский сад. Это, конечно, немного не вязалось с тем, что на самом деле никто не сомневался в искренности его желания сыграть в кости, и все же во всем этом крылось какое-то глубокое противоречие, которое, впрочем, лишь повышало статус доверия к нему, как к человеку.

Хеннинен сказал, что не уверен, готов ли он к такому шагу, имея в виду игру. Жира, в свою очередь, напомнил, что вот уже целый день ушел на подготовку, и вечер, и даже часть ночи, а тут еще и Маршал, энергично кивая, подтвердил слова Жиры и заявил, что с огромным удовольствием сыграет в кости, так что Хеннинену оставалось только смириться и живо достать из кармана ручку и пожеванный клочок бумаги, который некогда, очевидно, был чьим-то чеком. Затем он стал старательно разглаживать этот мокрый клочок и чертить на нем кривые столбики, похожие на падающие от землетрясения башенки, — если не знать заранее, то угадать, что это табличка для игры в ятцы, было практически невозможно, но, правда, все присутствующие это знали.