Краткий китайско-английский словарь любовников

При этом я понимаю разницу между временем вообще и конкретным временем — сроком. Я знаю, что если влюбиться в правильного человека в неправильный момент, то этот момент может принести человеку самую большую печаль в его жизни.

Когда мы впервые увидели друг друга в кинотеатре, ты был полон прекрасной энергии. Но с тех пор многое изменилось. Наши споры и ссоры, твоя борьба с Лондоном — и вот теперь ты выглядишь как маленькая высохшая смоква, упавшая с дерева.

В последние несколько дней смоквы падают с дерева в нашем саду — с фруктового дерева без цветов. Они не успели вырасти и созреть за лето, но и зиму пережить не могут. Маленькие, незрелые, зеленоватые и сморщенные, как старички, у которых не было счастливой юности. На кожице у них множество маленьких морщинок. Выглядят они очень грустно. Утром ты выходишь в сад, собираешь смоквы с земли, и ладони твои полны грязи и жалости.

В те дни, когда мы встретились, смоквы были полны жизни. Помню, как однажды ты разломил одну большую смокву, чтобы показать мне зернышки внутри. Там было розово и нежно, и ты дал мне высосать сладкий сок… А сейчас зима, время умирания, тяжелое для нас время.

Ты видишь, что маленькие смоквы падают со смоковницы, и собираешь их одну за другой. Потом возвращаешься на кухню и кладешь их на стол, на тот стол, на котором мы режем овощи, на стол, за которым ты всегда читаешь газеты, а я учу английский и делаю по вечерам домашнее задание.

Одна, две, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать… И вот на столе тихо лежит семнадцать маленьких смокв. Они спокойны, загадочны и анонимны. Они хотят что-то мне сказать, но слишком устали. Время выпило их жизненные соки — и с тобой произошло то же самое.

Я вижу, как убывает твоя красота. Это я ее убываю. День за днем, ночь за ночью.

ФЕВРАЛЬ

противоречие

contradiction (сущ.) — столкновение противоположных утверждений, идей или качеств; утверждение или мнение, противоположное уже высказанному.

Ты вечно живешь между двумя реальностями. Ты хочешь заниматься искусством, но при этом не ценишь его. Ты хочешь уехать из Лондона, жить чистой и естественной жизнью рядом с горами и морем, но в то же время тебя снедает жажда общения с обществом.

Иногда мы выходим погулять в парк Виктория или Лондон-Филдс. Твое бледное лицо прячется в старой коричневой кожаной куртке, и щеки твои говорят мне о страданиях, имени которым нет.

Иногда я не могу противиться желанию поцеловать тебя, успокоить, приободрить. Ты ходишь медленнее, чем раньше, так, словно мы самая настоящая пожилая пара. Ты борешься с собой.

— Хочешь уехать со мной в Китай? — снова приглашаю я. Приглашаю в последний раз.

Ты останавливаешься и смотришь на меня.

— Да. Но я не уверен, что хочу путешествовать. Мне нужно перестать быть бродягой.

Парк желто-сер. Клены стоят голые. Нигде не видно играющих детей. Я размышляю о том, смогу ли я увидеть, как следующей весной здесь вновь зазеленеет трава.

Мы сидим в библиотеке в Хэкни и рассматриваем книги.

Гюстав Флобер сказал: «В эпоху Перикла греки посвящали себя искусству, не задумываясь о том, будет у них завтра кусок хлеба или нет. Будем же и мы греками!»

Я закрываю Флобера и смотрю на тебя. Ты читаешь книгу со скульптурами на обложке. Я думаю о словах Флобера: художник должен посвящать себя искусству, как священник посвящает себя Богу. Но что есть в искусстве такого важного? Почему ему нужно себя посвящать?

— Как так может быть, что искусство важнее еды? — тихо спрашиваю я.

— Я-то, на самом деле, согласен с тобой. — Ты закрываешь книгу о скульптуре. — Я не думаю, что искусство так уж важно. Но на Западе заниматься искусством модно. Каждый хочет быть человеком искусства. Художники — словно топ-модели. Поэтому я все это и ненавижу.

Ты ставишь книгу на полку.

— Но, — возражаю я, — ты, как говорит китайская пословица, пронзаешь свой щит своим собственным копьем. Ты противоречишь себе. Ты ведь тоже занимаешься искусством. Значит, искусство это тоже необходимость, необходимость самовыражения.

— Да, но если бы я мог заняться чем-нибудь получше, я бы бросил искусство. Я бы лучше делал что-нибудь более основательное.

Во мне борются противоречивые чувства.

Мне бы хотелось посвятить свою жизнь чему-нибудь серьезному, например, литературе или живописи, но уж точно не производству обуви. Мне все равно, что ты говоришь о людях искусства. Мне хотелось бы однажды написать о тебе. Написать об этой стране. Говорят, художнику нужно разделять реальную жизнь и искусство, что реальную жизнь нужно ограждать от вымышленной — так будешь меньше страдать и сможешь трезво смотреть на мир. Но мне кажется, что это очень эгоистичный подход. Мне нравятся слова Флобера о греках. Если ты настоящий художник, то все в твоей жизни должно быть частью искусства. Искусство — памятник жизни, абстрактный способ повседневного существования.

И снова буддизм говорит мне голосом бабушки: «Реальность, окружающая нас, не реальна. Это только иллюзия жизни».

фатализм

fatalism (сущ.) — вера в то, что все события предопределены свыше и человек не может изменить свою судьбу.

Фильм называется «В субботу вечером и в воскресенье утром», снят Карелом Рейшем в 60-е годы. Последний фильм, который мы посмотрим вместе. Последний фильм, который я посмотрю в Лондоне.

Красивый молодой человек, герой фильма (его играет Альберт Финни). Он слишком красив для скромной жизни рабочего класса. У него необузданный нрав, он хочет жить беззаботно и весело. Ему наскучивает связь с замужней женщиной, он не хочет брать на себя никакой ответственности. Поэтому он начинает ухлестывать за молоденькими девушками. Но через некоторое время с одной такой девушкой ему тоже становится скучно, она ничего не значит для него — насладился ее красотой, и всё. Женщины вообще занимают незначительное место в его беспокойной душе. Ему скучен физический труд и лишенная воображения юность. Его охватывает разочарование, потому что погоня за наслаждениями не дает ему ничего. К концу фильма его красота увядает, юная энергия истощается.

He похожа ли немного твоя жизнь на жизнь героя этого фильма? Испытывал ли ты те же чувства по отношению к женщинам или семейной жизни? Я смотрю на твою спину, на твои русые волосы и коричневую кожаную куртку. Мы идем по ночной улице в Южном Кенсингтоне. И снова — как это знакомо. Здесь мы познакомились. Прошел год.

Останавливаемся на углу у маленького магазинчика, чтобы купить самос. Магазинчик уже закрывается.

— Так ты думаешь, что он не любит ту замужнюю женщину? — спрашиваю я.

Я еще продолжаю жить в фильме.

— Нет. — Ты берешь две холодные вегетарианские самосы у хозяина магазинчика.

— А ту молодую девушку?

— Тоже нет. Никто из них не любит друг друга. Между ними нет любви. Они неспособны любить.

Я кусаю холодную самосу. Ага. Неспособны любить!

— Как бы ты поступил на месте героя этого фильма? — продолжаю допытываться я.

— Я бы уехал из города — точно так же, как уехал с фермы Лоуэр-Энд. В этом городе безжизненная и безнадежная атмосфера.

Я перестаю жевать самосу. Мне нужно выяснить еще кое-что.

— А почему ты не захотел бы остаться с той молодой девушкой? Она молодая, простая и симпатичная. Они могли бы жить вместе до конца жизни.

— Потому что в конце фильма она показала, насколько у нее ограниченная натура. Помнишь последнюю сцену? Когда они сидят на холме и смотрят вниз на пригород, она говорит, что когда-нибудь они тоже будут жить в одном из этих домов. А он слушает и бросает камешки вниз по склону.

— Почему же дом — это скучно?